Юлия Фирсанова - Точное попадание

Послужного списка третьей приговоренной мы с палачом ждали с нетерпеливым интересом. Оказалось, девица отравила своего хахаля за то, что он ушел от нее к другой. Я ей почти посочувствовала — экие мавританские страсти, Отелло в юбке, «не доставайся же ты никому» и все такое прочее. Убийца своей вины не отрицала, скорчилась на коврике перед Гарнагом маленькой жалкой кучкой ветоши. Не ждала и не надеялась на милость. Жрецы снова завели свою традиционную волынку, но на сей раз глазницы божества не озарились ни красным, ни голубым, ни иным, по выбору пользователя, оттенком пламени. Судейский скатал приговор трубочкой и беспомощно зыркнул на палача, при виде магевы часть морщин на лбу у него разгладилась, и он заспешил к нам:

— Сам Гарнаг привел вас в храм, почтенная магева!

— Она говорит, девица и виновна и невиновна, — с ходу наябедничал воин. — Но как это понимать, пока не объяснила.

— А чего тут понимать, — я наконец сообразила, что к чему, и небрежно повела плечами, — чашу с ядом она своему парню поднесла, это факт. Но травить его собиралась или что-то другое сотворить, вот с этим и надо разобраться.

— Обвиняемая Руслина во всем призналась, — указал на факт клерк.

— А можно я у нее сама спрошу? — предложила я быстро.

— Воля твоя, магева. — Мужчина был рад свалить разборку на кого-то другого, если уж Гарнаг подкачал, пусть хоть колдунья поработает, а его дело готовые приговоры читать.

Я прошествовала к девице и торжественно спросила:

— Перед лицом божества справедливости ответь, зачем ты дала ему тот напиток?

— Приворожить хотела, — раскачиваясь вперед-назад, безразличным тоном, таким, какой куда больше криков, стонов и рыданий свидетельствовал о глубоком душевном потрясении, шепнула красавица. — Он к другой уходил, отпускать не хотела, а теперь мне одна дорога — за ним… Видно, так боги судили!

— Зелье сама готовила или кто дал? — деловито уточнил судейский, мигом ухватив суть. Видно, не только читать был обучен, но и кое-какие шарики с роликами в башке имел и пользовался регулярно.

— Марьица Ворона, — снова шепнула девица, переходя из безразличного состояния в мрачную печаль.

— Это травница достойная, — нахмурился, покачав головой, всезнающий клерк, — репутацию хорошую имеет и жалоб на нее не числится.

— Так я и не говорила, что вместо Руслины кто-то другой хотел того парня на тот свет спровадить, — прикусила губу и привычно почесала нос, чтобы лучше думалось. Как всегда помогло. — Как он умирал? Удушье, может, было беспамятство, пятна по телу, отеки?

— Да… Ты знаешь этот яд, какого в питие не нашли наши травники? — насторожился клерк, жрецы и стражи слушали так внимательно, словно меня четвертой на коврик поставить хотели и нарядить в симпатичный мешок.

— Нет, я знаю эти симптомы, — усмехнулась я. — Ни Руслина, ни Марьица не желали смерти неверного ухажера. То, что случилось с ним, в тех краях, откуда я родом, называется анафилактическим шоком. Это крайняя степень реакции организма на вещества-аллергены.

Вот уж не думала не гадала, где и когда мне знания, добытые на занятиях в школьном УПК, пригодятся! А я еще учить не хотела…

— А если без колдовских слов? — попросил палач по праву самого старого знакомого.

— Случалось вам съесть что-то диковинное или унюхать непривычное так, чтобы вы чихать или чесаться начали, может, сыпью покрылись, в горле засвербело? — уточнила я. Увы, насколько помню, аллергия — болезнь современного мира, ослабившего иммунитет людей, в старину встречалась чрезвычайно редко, но, может быть, мне повезет?

— Как-то маму подруга угостила привозными ягодами, — с трудом припомнил клерк. — Я совсем маленький был, съел всего пару штук, но красные пятна несколько недель не сходили, чесались…

— Это и была аллергия! — возликовала я. — Только не сильная, а в том настое, что привораживать должен, на беду парня попалась какая-то заморская трава или ягода, от которой его так раскорячило. Случай, конечно, редчайший, но не злой умысел, а роковая случайность угробила жертву.

— Дело должно быть передано для повторного расследования, — решил судейский и закончил делать пометки тонким перышком на свитке. Писал клерк на весу, но удивительно ровно и споро, я даже позавидовала таким навыкам каллиграфии. — Магева, соблаговолите ли подписать свои показания?

— Конечно. — Я взяла у него перышко, окинула взглядом зафиксированные показания и накорябала свой псевдоним: магева Оса. Кстати, только сейчас дала себе труд задуматься: и читать и писать, как люди, могу, неужто правы наши сказочники: смещаясь из мира в мир, одновременно овладеваешь лингвистическими навыками или то моя персональная колдовская особенность? Я ж теперь и по-эльфийски благодаря милой побрякушке на груди могу вещать как заправский представитель Дивного нацменьшинства. Почему меньшинства? Так людей ведь, готова спорить, куда больше.

— Меня не казнят? — прижимая руки к груди, прошептала горе-отравительница, все еще не веря в неожиданный поворот судьбы и не зная, радоваться или печалиться, слишком уж уверила себя в необходимости наказания. Все-таки самовнушение не всегда штука полезная, иногда и во вред организму или душе идет.

— Сейчас сказать сложно, милочка, — неожиданно весело усмехнулся клерк, сразу став похожим не на надменного чиновника, а на довольно молодого, пусть даже хорошо образованного и юридически подкованного, парня, которому вовсе не нравится отправлять людей на виселицу. — Скорее всего отделаешься крупным штрафом и обязательством по содержанию родителей покойного. Благодарю вас, почтенная магева, — чиновник вежливо склонил голову, — за помощь в разборе дела и восстановлении истины.

Девица пару раз моргнула, потом у нее в голове что-то не то переключилось, не то перемкнуло, она распростерлась на коврике перед Гарнагом и что-то залопотала вперемешку с рыданиями. Косой снова харкнул и заработал зуботычину от потерявшего терпение стражника.

— Оса! — заорал Фаль, влетая в храм, как маленький снаряд.

Ага! Не мне одной сегодня подпрыгивать! Жрецы, кстати сказать, не проявлявшие никакого возмущения тем, что я взяла расследование в свои руки, оттерев их божество в сторону, вздрогнули и обернулись все как один на крик сильфа. Вероятно, не магический дар, но благословение божества позволило им узреть непоседливого мотылька во всей радужной красе.

— Чего? — улыбнулась я приятелю.

— Тебя Лакс на площади ждет! — гордый ролью посланца, доложил Фаль, приземляясь мне на руку и взмахивая крылышками для удержания равновесия.

— Раз ждет, значит, надо идти, — согласилась я и попрощалась со всей честной компанией: — Счастливо оставаться!