Анфиса Кохинор - Тайна заброшенного хутора

- Усёк, - покорно кивнул Кирик и прислонился спиной к стене. - А долго мне тут стоять?

- Сколько понадобиться! - твёрдо сказал Даниэль и куда-то убежал.

Слуги закончили установку декораций, опустили занавес и покинули сцену. Появились актёры. Тихо переговариваясь, они встали по обеим сторонам кулис. Кирик вжался в стену, стараясь стать маленьким и незаметным. Впрочем, актёрам было не до него. Пропели трубы, занавес взмыл к потолку, и спектакль начался. Кирик осторожно выглянул из-за кулисы и остолбенел: огромный зал был до отказа забит зрителями. В центральной ложе восседал барон Калисста, грузный седовласый мужчина в бело-золотом чепергайлском камзоле. Рядом с ним сидела немолодая темноволосая женщина в роскошном золотом наряде, две девушки в нежно-розовых шёлковых платьях и мальчик лет десяти в таком же, как у отца, бело-золотом камзоле. В соседних ложах, блестя украшениями и радуя глаз изысканностью нарядов, расположилась чепергайлская знать: никто из аристократов не упустил возможности посмотреть спектакль с участием Теодора Великолепного. Да и партер был забит до отказа. Здесь были не только актёры. Казалось, весь Чепергайл втиснулся в театральный зал барона Калиссты.

Кирик перевёл глаза на сцену. У стен Берны царила идиллия: король Аверий, королева Марьяна и принцесса Кармина, соответственно Андрей, Анна и Фелицата, пели о чудесной жизни в родном краю. Им вторили остальные актёры, изображавшие счастливых бернийских подданных. Кирик слукавил, сказав Андрею, что был в театре тысячу раз. На самом деле, его знакомство со сценой ограничивалось рыночными балаганами и дешёвыми ярмарочными представлениями, да и то, во время спектаклей он больше смотрел не на сцену, а на зрителей, выбирая очередную жертву. Он любил работать в толпе, увлечённой кривляньями комедиантов. А уж в настоящем театре Кирик не был никогда. Юноша, затаив дыхание, следил за чудесным действом и был горд тем, что он, единственный из зрителей, смотрит спектакль прямо со сцены.

Тем временем в весёлой музыке появились тревожные нотки. "Бернийские подданные" покинули сцену, а Андрей, Анна и Фелицата поднялись на крепостную стену. Под барабанную дробь и звон литавр на сцену выскочили "жаулеты" и закружились в боевом акробатическом танце. Они размахивали саблями и булавами, запрыгивали друг другу на плечи и кувыркались в воздухе, оглашая зал воинственными криками. Король-Андрей взмахнул смычком, и с крепостной стены полилась молитвенная песня: королева-Анна и принцесса-Фелицата просили богов защитить родную Берну от нашествия беспощадного врага. У Кирика сжалось сердце. Он с неподдельной ненавистью смотрел на "жаулетов" и, вместе со зрителями, разразился ликующими криками, когда у стен крепости появился князь Даниэль. А когда Дан запел, у Кирика отвисла челюсть. Сильный проникновенный голос учителя нерушимым бастионом окружил юношу, на него снизошло уверенное спокойствие, которого он никогда не испытывал рядом с Даниэлем. Кир вдруг почувствовал, что и с ним, и с Берной всё будет хорошо. Он с головой погрузился в пение князя, на его губах заиграла счастливая улыбка. И он был не одинок в своей радости. Лица актёров и зрителей просветлели, они с благоговением слушали песнь надежды, а когда голос певца смолк, наступила почтительная тишина. Даниэль с царственным видом застыл на краю сцены. Раздался одинокий хлопок, и зал взорвался бешеными овациями.

Внук корифея упивался рукоплесканиями и криками толпы. Он намеренно выдержал длинную паузу, а потом шагнул к "жаулетам" и поднял руку. Шум мгновенно стих, и зрители замерли в предвкушении следующего акта, глядя на Теодора Великолепного, как на сошедшее с небес божество. И в эту минуту Даниэль действительно был богом. Он овладел залом и мог делать с ним всё, что угодно. Если б сейчас Даниэль отдал приказ, зрители, как один, бросились бы в бой с реальными жаулетами и, скорее всего, выиграли бы его - столь велика была их вера в своего кумира. За это Даниэль и обожал сцену. Здесь он был героем, затмевая и тинуских королей, и великую Плеяду. И не важно, кого он играл: князя или простолюдина, полководца или плюгавого старика - он всегда властвовал над толпой…

Жаулеты были повержены, и под радостную песнь "бернийцев", князь Даниэль и принцесса Кармина слились в долгом поцелуе. Зрители рукоплескали, а барон Калисста покинул ложу и поднялся на сцену. Толпа ахнула: до сих пор ни один тинуский актёр не удостаивался такой чести.

Даниэль приподнял шляпу, приветствуя правителя Чепергайла, и на лице Калиссты мелькнуло недоумение: актёр приветствовал его, как равного. Но, решив, что Теодор Великолепный всё ещё находится в образе князя, барон простил ему эту маленькую оплошность. Калисста поднял руку, призывая публику к тишине, и провозгласил:

- Отныне и до конца дней своих, Теодор Великолепный объявляется почётным гражданином Чепергайла! Так же я дарую труппе Андрея тысячу золотых монет и в полном составе приглашаю её на ужин!

Актёры труппы подняли руки над головами и захлопали, а зал вновь разразился овациями. Под рукоплескание толпы барон прошествовал к ложе, подал руку жене, и они удалились. Но простая публика не спешила расходиться. Зрители принялись выкрикивать название песен, которые когда-то пел Теодор Великолепный, а кое-кто стал требовать, чтобы он показал фокусы. Даниэль был не против и дальше развлекать толпу, но Андрей отрицательно покачал головой: барон ушёл, и продолжать выступление было не вежливо. Внук корифея последний раз поклонился публике и шагнул к кулисе, за которой оставил Кирика. Но ученика на месте не оказалось. За их короткое знакомство, Даниэль привык, что Кир скрупулёзно выполняет его указания, и от отсутствия юноши магу стало не по себе. "Может, кто-то прогнал его?" - подумал Даниэль и отрицательно покачал головой. В глубине души он знал, что Кирик попал в беду. "Вагр его побери! Ни на минуту нельзя оставить! Куда он опять влип?" Даниэль попытался разыскать змейку, но та не подавала признаков жизни. И тогда маг сунул руку в карман, сжал в кулаке Серьгу, и почти сразу перед глазами возникло исчерченное морщинами лицо.

- Йозеф… - растерянно прошептал Даниэль, и его захлестнули воспоминания.

Покинув труппу Андрея, Даниэль с ужасающей скоростью промотал деньги, заработанные на подмостках, и стал отчаянно искать пути спасения от надвигающейся нищеты. Пропив последние кроны, молодой маг подумал и решил попытать счастья на воровском поприще. Он отправился в Эгерн, где по слухам обосновался самый большой и влиятельный бандитский клан. По дороге, чтобы не предстать перед будущими коллегами дилетантом, Даниэль "упражнялся": подогнав пару-тройку заклинаний под свою новую деятельность, он начал воровать. Но первый блин вышел комом: в Линсе Даниэля едва не поймали стражники. Бродя по рыночной площади, новоиспечённый вор попытался стянуть кошелёк у зазевавшегося горожанина, но его заклинание оказалось чересчур сильным и шумным: мало того, что на землю попадали все кошельки, так ещё их примеру последовали ключи, гвозди, пряжки и прочие металлические изделия, оказавшиеся в несчастливой зоне. Грохот, лязг и вопли растерянных людей ошеломили Даниэля, и он замер посреди всеобщей сутолоки, чем привлёк внимания стражников. Сидеть бы внуку корифея в тюрьме, однако, на его удачу, заклинание оказалось не только шумным, но и радикальным. Вступив в несчастливую зону, стражники попали в сложное и неловкое положение: их пики намертво вросли остриями в землю, а шлемы и кольчуги заставили вояк распластаться перед Даниэлем, как перед королём. Под улюлюканье горожан молодой маг юрко проскользнул сквозь толпу, шмыгнул в ближайший переулок и понёсся к постоялому двору, где оставил лошадь.