Анфиса Кохинор - Тени Аразры

После этого рассказа Святоша стал одержим Шарной не хуже Арчи: он старался предугадать малейшие желания госпожи, чтобы та всегда оставалась довольна, ибо опасался, что, разозлившись, драгна забудет о любви и перекроит его сознание по своему усмотрению. Мысль о том, что он может стать такой же влюблённой марионеткой, как Арчи, ужасала, и Энтони поклялся, что будет до конца играть с Шарной в любовь, только бы не лишиться собственного я.

С высокого мраморного потолка на полуобнажённое тело Всемилы падали мягкие золотые лучи. Её персиковая, умасленная благовониями кожа чуть матово блестела в ровном золотом свете, а по распущенным рыжим волосам метались белоснежные искорки. Мила лежала на овальном, покрытом златотканой скатертью столе, раскинувшись, как жертва на алтаре, и с восторгом смотрела на Майкла. Её груди и бёдра скрывал слой воздушно-белых сливок с орнаментом из сочной, тёмно-красной клубники - драгна обжала кормить любовника.

Глаза Графа вспыхнули похотью. Так случалось каждый раз, когда он видел Всемилу, но стоило ему покинуть покои госпожи, похоть бесследно исчезала. Сначала Майкл думал, что драгна распаляет его магией, и даже попросил Святошу понаблюдать за ними. Энтони выполнил просьбу друга, однако Всемила оказалась ни при чём - дело было в самом Майкле: он совершенно искренне желал красавицу-драгну, когда видел её, и напрочь забывал о своих чувствах, вернувшись в казарму…

Майкл приблизился к столу и жадным взглядом окинул соблазнительную фигуру Всемилы. Драгна умела превращать свидание в захватывающее действо. Её сексуальные фантазии заставляли мужчин испытывать неизведанное доселе наслаждение. Мила завораживала без всякой магии, и время, проведённое в её объятьях, навечно оставалось в памяти обладавших ею мужчин. Любой, хотя бы раз, удостоившийся внимания Всемилы, готов был броситься к её ногам вновь.

Граф склонился над госпожой и начал медленно "раздевать" её. Он слизывал густые сладкие сливки с замшево-нежных бёдер, заставляя любовницу сладострастно вздрагивать и стонать. Глаза Всемилы расширились, и она стала ласкать себя, давя клубнику и размазывая бело-розовые сливки по телу. Она желала, чтобы Майкл немедленно овладел ею, но не смела требовать этого. Девятилетний роман с Майклом приучил Всемилу подчиняться его воле. Каждый раз драгна до мельчайших подробностей проигрывала в уме предстоящее свидание, но ни одно из них не прошло так, как она задумывала. Мила выбирала себе роль, старательно создавала антураж, но появлялся Майкл, и тщательно продуманный сценарий рушился: Граф всегда действовал так, как хотелось ему, а не ей.

А ведь увидев Майкла впервые, Всемила думала, что станет его наставницей в любовном искусстве. Она представляла юношу кротким и нежным любовником, послушно выполняющим её прихоти. Сначала так оно и было. Однако когда Граф узнал, что Всемила разогнала всех фаворитов, чтобы спать только с ним, его кротость, а затем и нежность как ветром сдуло. Он стал капризным и грубым, но Всемила, вместо того, чтобы разочароваться в нём, окончательно влюбилась. И тому были причины. Жизнь Милы была непрерывным поиском чувственных наслаждений. Она искала их повсюду, и ради них тащила в свою постель всех подряд. Но ни за тысячелетнее путешествие по Мирам, ни за время жизни в Румере, Мила так и не смогла найти существо, способное полностью удовлетворить её похоть, то есть так, как это делали Шарна и Крев. А теперь и Майкл. И он был предпочтительнее Шарны, а тем более Крева: она не боялась Майкла. Каким бы грубым и жестоким Майкл не был, он оставался вешем, которого Мила могла убить лёгким движением пальцев. Впрочем, и эта мысль не долго успокаивала драгну. Вскоре она забыла, что Граф - веш, и стала воспринимать его как равного. Мила уже не представляла жизни без него. О чём бы она ни думала и о чём бы ни говорила - всё сводилось к Майклу.

И все девять лет Улич землю рыл, пытаясь вернуть жену. Он преподносил Миле бесценные подарки, устраивал восхитительные сюрпризы, а однажды ночью явился под окна её спальни и до утра распевал душещипательные песни о любви. Но ничто не трогало сердце красавицы.

Драги оторопело наблюдали за оригинальным любовным треугольником. Поведение Всемилы сбило их с толку. Слишком долго она отвергала бессмертного мужа ради мальчика-веша. И только Шарна знала почему: Граф давно подавил Всемилу и заставил трепетать перед ним. Но Шарну устраивала сложившаяся ситуация. Майкл чувствовал себя в покоях Милы свободным, и она могла без помех изучать его…

Майкл поднял голову и удовлетворённо хмыкнул, глядя на изнывающую от желания госпожу.

- Пожалуйста, продолжай! - взмолилась Мила, но он, как обычно, не подчинился. Напротив, Граф слез со стола и стал неторопливо раздеваться, наблюдая, как драгна змеёй извивается на златотканой скатерти.

"Пока ты довольна, мы с Тони в безопасности!" - безжалостно усмехнулся Майкл, аккуратно складывая одежду на стул. Он дождался, когда на глазах драгны выступят слёзы, подошёл к ней и погладил по щеке:

- Ты прекрасна, Мила. - Драгна схватила его руку и прижала к своей трепещущей груди. - Конечно, конечно, дорогая, - промурлыкал Граф, легонько сжал её грудь и замер. Он не спешил, зная, что именно так доставит Миле и себе наивысшее наслаждение.

Драгна взвыла от нетерпения и, вцепившись в руку любовника, стала неистово ласкать себя. Ноздри Майкла задрожали: от Всемилы исходил мощный поток вожделения, и он купался в её буйно-клокочущих чувствах. До краёв испив свою чашу наслаждения, Граф снизошёл до тела госпожи, обрушив на неё шквал жгучих безудержных ласк. Всемила плакала и смеялась, принимая его звериную страсть, и, наконец, испустив протяжный ликующий крик, затихла.

Майкл тот час слез со стола и, словно забыв о любовнице, прошлёпал босыми ногами в ванную комнату. Он плюхнулся в приготовленную для Всемилы ванну, сыто потянулся и стал быстро смывать остатки сливок - его ожидала заключительная, но не менее приятная часть свидания.

Граф успел помыться и завернуться в полотенце, когда перед ним возникла разъярённая госпожа. Волосы Милы были всклокочены, лицо искажала слепая иступлённая ярость, а совершенное тело уродовали грязно-розовые разводы. Всемила глухо рыкнула и стала хлестать любовника по щекам. Майкл, как губка, впитывал её упоительно-дикую злобу. Боль от пощёчин была ничто, в сравнении с упоением, которое он испытывал, поглощая восхитительно-буйные эмоции Всемилы.

Придя в себя, драгна оттолкнула любовника и надменно произнесла:

- Если в следующий раз ты будешь самовольничать, я тебя убью!

Майкл согласно кивнул и повернулся к ней спиной - ритуальное обещание драгны смешило его. Он подошёл к низкому столику, где стоял тазик с тёплой розовой водой, умылся и, бросив: "Мне пора!", отправился в спальню за одеждой. Всемила понеслась за ним.