Сильва Плэт - Сложенный веер

— Сид, я не думал, что они осмелятся.

Ну зачем же так, а? Лучше бы ты соврал. Лучше бы ты сказал, что не знал ничего, что впервые услышал о мятеже позавчера утром, тогда же, когда и я. Наверное, ты так и говорил в самом начале, до «исключительных методов». Я не хочу смотреть протоколы допроса. Я аккуратно собираю их в железный ящик и запираю на ключ.

— Сид, прости меня.

За что, дурашка? За то, что я дрался за тебя, рискуя жизнью, и вытащил? За то, что мой отец, ведомый памятью о человеке, который когда-то его любил, и другим, до сих пор не вполне понятным мне чувством, оставил тебя у нас дома и пытался сделать из тебя человека, которого можно было бы полюбить? За то, что Хьелль учил тебя фехтованию? За что ты просишь прощения? За то, что не донес на родную мать? Что поставил верность клану выше своего собственного чувства? Просить прощения у лорд-канцлера Аккалабата… ты как не здешний, честное слово. Я удавил бы тебя собственными руками за каждое из этих маленьких предательств, но не могу. Потому что, если отец очнется и спросит, где ты, а он обязательно спросит…

— У нас полчаса. На космодроме стоит торговая посудина с Когнаты.

— Я никуда не полечу оттуда, где ты.

— Ты на ноги даже не в силах подняться, а споришь.

Черные космы опускаются еще ниже к залитому кровью полу.

— Я никуда…

— Как миленький. Полетишь туда, куда я скажу — понял? — все льды январского Эль-Зимбера в едва слышном голосе лорд-канцлера Аккалабата.

— Я не полечу.

— Зачитать тебе приговор? — Сид подбирает полы серебристого орада, аккуратно, чтобы не испачкаться, присаживается на корточки. Так и сподручнее, когда руки придерживают орад: меньше искушения потянуться к вывернутому из сустава плечу, дотронуться до испорченных крыльев, в которых вместо перьев — поломанные стержни с клоками грязного пуха.

— Просто скажи, что там.

— Пожизненное. С лишением крыльев.

— Ты же лорд-канцлер… замени на высшую меру. Эшафот или виселица — мне все равно. Не хочу тухнуть в этом гнилом подземелье, — просит Рейн. Головы он по-прежнему не поднимает. Видно, как дрожат локти и расползаются в стороны колени. Каких усилий стоит ему поддерживать хотя бы эту унизительную позу, можно только догадываться.

— Не могу, Рейн. Вашу семью судит лично Ее Величество.

— А твой отец?

— Не смей говорить о моем отце.

— Я только хотел…

— Раньше надо было… хотеть, — Сиду горько от того, что сейчас он лицемерит. Если бы Рейн «захотел раньше», он удушил бы его собственными руками.

— Как их?.. — Рейн пытается повести крылом и сдавленно охает.

— Выламывают. Но тебе я отрублю. Прямо сейчас. Остановлю кровь. Упакую тебя, прости за выражение, и транспортирую на космодром. Погружу к когнатянам в корабль. Денег и все необходимое на первых порах дам. Они летят на Кризетос. Там никто не обратит внимания на выздоравливающего после тяжелых ранений солдата. Дальше уже сам. Возвращаться не думай.

Сид инстинктивно вытягивает руку: ноги еще Рейна держат, но мускулы рук уже не справляются.

— Осторожнее! Лоб разобьешь! — фраза нелепая в данной ситуации. Лишнюю шишку на лбу весь покрытый кровоподтеками и ссадинами Рейн даже не заметит.

— Не держи меня! Я сам.

— Хорошо, — примирительно отвечает Сид. — Сам. Сам.

Уже убирая ладонь, он чувствует, что на нее капает что-то теплое. Но не кровь.

— Сид, я не хочу улетать.

— Повторяю последний раз: у тебя не спрашивают. Тебя наказывают по заслугам, грузят в корабль и отправляют в пожизненное изгнание. Крылья я отрублю аккуратно и под корень. Никто не будет знать, что ты с Аккалабата. Когнатянам заплачено столько, что они забудут о тебе ровно в тот момент, когда ты сойдешь с корабля. Окрепнешь и наймешься куда-нибудь охранником. Или в десант. Или наемным убийцей.

— Вроде тебя? — хрипло огрызается Рейн.

— Ага, — соглашается Сид. — Наемный убийца на службе у королевы. Надежный и верный. Это не худший путь, Рейн. Когда-нибудь ты поймешь.

— Я никуда не…

Искусство дипломатии состоит в том, чтобы, если не действуют твои собственные методы, плавно переходить на чужие. Любимое средство убеждения у Хьелля Дар-Халема — кулаком в челюсть. Сид знает, что он бьет слабее, но и этого Рейну хватит, чтобы проваляться в отключке, пока он будет реализовывать объявленную программу. Действие первое. Лорд-канцлер Аккалабата вытаскивает из ножен изогнутые мечи.

Хьелль Дар-Халем, верховный маршал Аккалабата, двадцать лет назад

Хьелль уже три раза пересмотрел всю почту и вычистил все мечи и кинжалы: свои, Сидовы, все, какие попались под руку — только чтобы чем-то себя занять. Сид просил не показываться на порог, сказал, что сам прилетит завтра утром. Было это три дня назад, завтрашнее утро превратилось в позавчерашнее, а никаких вестей из крепости на болотах нет. И от отца нет вестей — из Виридиса.

А он сиднем сидит в этом Хаяросе — будь он неладен — потому что Ее Величество считает его, Хьелля Дар-Халема, спасителем отечества и не желает даже слышать о том, чтобы он удалялся от столицы дальше чем на полчаса лета. Никакие уговоры, никакие увещевания и «Я не могу командовать, Ваше Величество, находясь так далеко от эпицентра военных действий» не срабатывают. Она дрожит как осиновый лист и повторяет: «Твой отец сам справится. Осталось только их добить».

Самое главное, что она отказывается посылать подкрепления. «Упрямая дура!» — в который уже раз за сегодня выругался наследный лорд Дар-Халем. Я всех ей достал, из-под земли вытащил, всех заговорщиков выскреб из тех щелей, куда они позабивались после провала переворота. Реорганизовал охрану дворца, потери в живой силе свел к минимуму, рационально использовав имеющихся у нас лекарей-калекарей. В конце концов я же этот дворец и взял, отбил у пяти рядов пехоты итано и лучших бойцов Дар-Гавиа. Почему тогда у меня нет чувства глубокого и полного удовлетворения, а такой тяжелый ком в животе и кошмарные сны в те несколько часов, на которые я позволяю себе уронить голову на подушку?

Отец, отец… если бы я только мог все бросить и полететь к тебе на помощь! И ведь обрадовался, как дурак, когда королева схватила истасканный пергамент и нацарапала те две строчки! Звание маршала Аккалабата, в котором она тебе столько лет отказывала, вновь возвращено Дар-Халемам! Я думал, ты мною будешь гордиться. И забыл, что это вожделенное звание лишает возможности располагать собой. Завтра же ей скажу, что либо я буду приказывать по своему усмотрению, либо пусть ищет себе другого маршала!

Ничего я ей не скажу. Неоткуда ей взять другого маршала. Никто из даров, будь они хоть вдвое старше меня, не может за сорок минут взять Дар-Аккалу.