Сильва Плэт - Сложенный веер

— Кори, не обижайся, — поворачивается к нему Кир, уже завладевший своей кружкой. — Это строчки из старинной местной баллады с неудобосказуемым при несовершеннолетних содержанием. Нечто про то, как охотник вернулся домой, а жена…

— Кир! — предостерегающе восклицает Лала. — Я все-таки его учительница. Подставляйте чашки.

— В этом-то вся беда, — замечает Кир. — Если бы ты была моей учительницей, я бы тоже никогда в жизни не стал бы отвлекаться на то, чтобы разглядывать фотографии какого-то урода с щупальцами в учебнике. А уж про освоение газовых месторождений Хирундо подицепсами согласился бы слушать только в порядке индивидуальных занятий. С тобой. Здесь перед камином. Должно же быть равновесие прекрасного и безобразного в природе.

Произнеся эту речь, Кир заговорщицки подмигивает Кори, и теперь уже смеются все трое. Но не успевает Кори подумать, что с явлением этого странного «здесь живущего» типа вполне можно примириться, что он, очевидно, рад оказаться дома и будет болтать и шутить, а это как раз то, что Кори нужно… а потом можно будет спросить про его последнюю экспедицию, и он будет бесконечно рассказывать — не успевает Кори подумать все это, как Лала, усевшись на диванчике возле камина и аккуратно подоткнув вокруг себя плед, говорит очень серьезным голосом:

— Кир, у нас тут проблемы… семейные. Нужен совет. Кори, расскажи ему.

В первый момент все в Кори восстает против этого предложения, сделанного как само собой разумеющееся: рассказать не просто о неприятности или горе — о позоре своей семьи человеку, которого он видит впервые в жизни. Да даже и не человеку! Он негодующе смотрит на Лалу. Это предательство — иначе и не назовешь. Но она встречает его взгляд спокойно:

— Кори, Кир обладает удивительным качеством, свойственным всем хоммутьярам. Это умение сочувствовать и сопереживать. Ты можешь мне не поверить, но знай: он найдет слова, он подскажет решение… просто потому, что будет очень хотеть тебе помочь.

Видя, что Кори не убежден, она продолжает:

— Всякий раз, когда мне приходилось принимать жизненно важное решение, Кир был рядом. Один раз он даже принял решение за меня. И в тот момент, знаешь, я готова была его убить. А потом… если бы тогда он не настоял на своем… я сама умерла бы, наверное.

— Собачья чушь, — громко, нарочито громко говорит Кир, и его ясный и четкий голос на фоне хриплого шепота, на который сбилась Лала, звучит как голос надежды на фоне отчаянья. — Все проще, Кори. Что бы там у тебя ни стряслось… рассказав это Лале, ты сделал свою проблему ее проблемой, а все ее проблемы — мои. Автоматически. Так что давай — колись.

Кори рывком вынимает из внутреннего кармана утренние письма. Не глядя на Кира, протягивает Лале:

— Делай что хочешь.

Честно говоря, он не думал, что она их возьмет. Но Лала, приняв от него листок с распечаткой Элджиного мейла и свиток Медео, передает их через стол Киру. Кори наблюдает, как кончики щупалец разглаживают бумагу, разворачивают пергамент…

— Вы прочитайте, а я объясню, — предлагает он. — Про дуэм, про Регламент, про то, как положено… И как она… он это все нарушил.

— В курсе я, — не отрывая глаз от письма Медео, отвечает Кир. — Про всю вашу биологию, социологию, психологию, анатомию, физиологию…

— Кир, хватит, — Лала недовольно морщится. — Кори, что ты решил делать?

— Как что? Полечу в выходные домой разбираться! Это же ненормально. Возмутительно! Только такой идиот, как Элджи, может не понимать, что за мерзость произошла у нас в доме!

Кир внимательно смотрит на него, и Кори осекается:

— Что?

— Это мой вопрос. Что за мерзость произошла у вас в доме? Точнее, почему это мерзость?

— Ну… Так не принято. Дуэм — это освященное традицией установление, благодаря которому мы выжили на Аккалабате. Соблюдать Регламент — такой же долг любого дара, как уважать и защищать королеву, быть справедливым хозяином своего дариата, уметь фехтовать. То, что позволила себе наша мать, — бесчестно. Оскорбительно по отношению к памяти отца. Это пятно на всем роде Дар-Эсилей. Мне же все будут смеяться в лицо… а я столько сил потратил, чтобы меня уважали… — обиженно заключает он. Больше всего сейчас хочется снять орад, завернуться как следует в крылья и заплакать в голос. Облеченная в слова ситуация кажется еще более кошмарной, чем раньше.

— Иди сюда, — говорит Лала. Встретив его жалобный взгляд, повторяет:

— Просто иди сюда, — и делает приглашающий жест рукой к себе на колени.

Кори как во сне переползает к ней на диванчик. Она приподнимает плед, притягивает Кори к себе, заставляет свернуться калачиком, он зажмуривается… во дворе лают собаки, за спиной шипит чайник.

— У меня три вопроса, — Кори открывает один глаз, настолько по-деловому звучит сейчас голос Кира. — Ты меня слушаешь?

— Ага.

— Первый. Поставь себя на место отца. Хотел бы он видеть свою жену в постели с другим лордом?

— Киииир! — возмущенно шипит Лала.

— Лала, я говорю не с ребенком, а с наследником одного из древнейших родов Аккалабата, наследником, который хочет взять в руки судьбу своей семьи. И я не собираюсь миндальничать. Не нравится — выйди.

Кори открывает второй глаз. Подумать только, что кто-то способен так разговаривать с Лалой! И она, красивая, недоступная, гордая, не обижается. Просто поджала недовольно губы, и на лбу появилась маленькая морщинка. Кир тоже заметил, протянул щупальце, разгладил морщинку, провел по щеке нежно. Лала щупальце перехватила, поднесла к губам, чмокнула, улыбнулась. Кир осторожно вытянул его из ее тонких пальцев, снова переключился на Кори:

— У тебя есть ответ? Что сделал бы лорд Дар-Эсиль, если бы увидел свою жену с другим даром?

— Убил бы обоих, — вырывается у Кори.

— И молодец, — одобряет Кир. — Переходим ко второму вопросу. Скажи, пожалуйста, о лорд Кори, верный слуга короны и будущий глава клана Эсилей, кто полезнее для Империи и для клана: тусклая женщина в трауре, неспособная сама воспитать своих сыновей и ищущая поддержки в новом браке, или сильный мужчина, блестящий мечник и благородный дар, который сам кому угодно окажет поддержку? Насколько я знаю, и это подтверждается письмом Медео, твоя мать происходила из рода Халемов — лучших воинов Аккалабата. Или ты боишься, что по сравнению с восставшим из небытия Дар-Халемом твои фехтовальные таланты померкнут? Не хочется быть вечно вторым, а, Кори?

— Не смейся над ним, Кир, — просит Лала.

— Ни на секунду. Это серьезные вещи.

— Он не смеется.

Лала смотрит на него удивленно, но Кори точно знает, что это так. Этот парень с щупальцами, который, судя по всему, никогда не был на Аккалабате, но многое про него знает, действительно хочет помочь. И он чрезвычайно серьезен. И внимательно прочитал письма. И додумывается до такого, что даже и не приходило Кори в голову, хотя должно было прийти. Кори мысленно посылает себя в задницу к демону Чахи. Сколько раз отец говорил ему, что дипломат не должен зацикливаться на одной стороне вопроса, должен стараться посмотреть на проблему с разных сторон! А он уперся: тот, кто живет сейчас в крепости на Эсильских болотах, перестал быть его матерью! Он больше не она, он не леди Хелла! Почему я не подумал о том, кем он стал теперь?