Сильва Плэт - Сложенный веер

— Я по крайней мере встречусь с ним и выслушаю его, обещаю, — твердо говорит Кори. — А теперь разверните щупальца, невозможно же так разговаривать. И у нас, у некоторых, когда долго дышат в перья, бывает кашель потом и чих неостановимый. От мелких частиц, они попадают в нос.

Щупальца расползаются по рукавам, Кир смеется:

— Ты будешь отличным лорд-канцлером, малыш.

— Он не малыш, — возмущается Лала. И тут же вид у нее становится торжественный и церемонный.

— Кори Дар-Эсиль — без пяти минут верховный вельможа Аккалабатской империи, — она словно пробует эти слова на вкус, и они ей нравятся.

— Вам это важно? — ошеломленно спрашивает Кори. Он никогда не думал, что для Лалы значимы его титулы. Когната — одна из самых демократических республик Вселенной. А Лала… для нее всегда были все равны: сын лорд-канцлера Аккалабата, парень, выросший в верийской казарме, племянник члена Звездного совета Такуды или простой земной мальчишка из Лиллехаммера.

— Для нее это главное, — за Лалу отвечает Кир, и впервые за время разговора видно, как жестко он стиснул челюсти и как смешливые морщинки в углах его глаз уступают место напряженным, нехорошим складкам. — Но ужином нас все же покормят. Несмотря на мое сомнительное происхождение.

Антон Брусилов, лейтенант спецназа. Десять лет назад

Тон смотрит на черный пластиковый прямоугольник спокойно, хотя знает, что там, внутри, приговор. Окна палаты выходят на глухую стену, и по ней ползет длинная серая ящерица. Ящерица нравится Тону, потому что она не считает нужным менять цвет под светло-голубую окраску стены. Так уж она устроена. Поэтому два раза в день Тон распахивает окно и угощает рептилию крошками от обеда. Ящерице невкусно, но она ест. Так, за компанию. Так уж она устроена. «С королевского стола, однако», — утешает себя Тон.

Тон смотрит на черный прямоугольник, аккуратно прикрепленный к кадке с каким-то местным растением на лестничной площадке третьего этажа, спокойно, хотя знает, что там, внутри, — приговор. Одно из самых уродливых изобретений ситийской военной машины. Гравитационная сеть.

Когда ему было девятнадцать, он впервые попал на испытания. Отношения между ситийцами и Конфедерацией тогда временно помягчели: первым было нужно разрешение на участие в газовых разработках на Хирундо, второй — требовалось срочно бросить им кость, чтобы дипломатическими средствами остановить разрушение Фрингиллы.

Ситийцы в качестве жеста доброй воли, если это выражение вообще к ним применимо, даже пригласили группу высших офицеров Конфедерации на испытания нового оружия. Антон, тогда еще в чине сержанта, входил в роту сопровождения.

В порядке исключения перспективная разработка демонстрировалась не на живых мишенях, как это было принято у ситийцев, а на роботах-антропоидах. Что не помешало одному полковнику с Аппы грохнуться в обморок прямо на наблюдательном пункте, а видавшему виды генералиссимусу от подицепсов скукожить все свои слюдянистые пузыри и почернеть ментоликидом уже на десятой минуте испытаний.

Чудо ситийской военной техники действовало просто и эффективно, хотя и выглядело незатейливо: черная пластиковая коробочка «без окон, без дверей», дистанционно соединенная с энергетическими аккумуляторами огромной мощности. Нажатием на кнопку оператор, находящийся за тридевять земель от прибора, активировал гравитационную сеть: матрицу пространства, обладающую разными гравитационными свойствами в каждой клетке. Дополнительными преимуществами служило то, что сеть была невидима и накидывалась мгновенно. Чтобы убрать ее, следовало «достать» оператора.

Мало того, что коробочка делалась из почти непрошибаемого эбриллита — ее разрушение приводило, как и следовало ожидать, к мгновенному свертыванию сети, при котором высвобождалась неистовая энергия, ранее неравномерно рассредоточенная по клеткам матрицы. Гравитационные волны сталкивались, пересекались, разметывая людские тела, машины и механизмы — все, что ни попадалось на пути, в клочья. И ничего не надо сбрасывать, в отличие от бомбы, не надо заранее минировать и бдеть, чтобы вражеские шпионы не выкрали схему минного поля. Нажал на кнопку, сам находясь в безопасной дали, и наслаждайся полученным результатом. И можно повторять сколько угодно раз: вкл-выкл, вкл-выкл — пока работают расположенные опять же на безопасном расстоянии аккумуляторы.

Конфедеративные генералы пробирались между кучами искореженного железа, качая головами, рассматривали то, что осталось от боевых делихонских роботов, считавшихся последним словом военной техники, прицокивали языком, проводя рукой по скрученному в безумный винт боку ситийского военного крейсера, пожертвованного щедрыми хозяевами по такому случаю. Случай был признан неординарным, и последовало решение — запретить. Решение единогласное и обязательное для всех к исполнению. Но запретить применение вооруженными силами Конфедерации не означает остановить ситийское производство, в чем Тон сейчас и убеждался своими глазами.

Хорошо еще, что я знаю тебя в лицо, мерзость. И я знаю, что предвещает твое значительное подмигивание красным глазом. Ты на старте. Только ты опоздала, сволочь ситийская. Вся земная братия уже на корабле, равно как и большинство моих ребят. И корабль тебе не достать. Я не дам тебе его достать своей вонючей невидимой паутиной. Только жалко тех ребят, которые не большинство.

Тон смотрит на экранчик коммуникатора: там — желтыми точками те, кто еще на земле, светлым пятном побольше — «Альтея». «Шестеро. И трое, кроме меня, не успевают», — лихорадочно думает он. Потом рявкает в микрофончик имена двоих, находящихся у самого трапа: «Мухой на корабль. У вас пять секунд!»; по выделенному каналу, там, где его слышит только Каверин, просит, стараясь, чтобы голос звучал расслабленно и четко: «Гарик, сделай милость, закрой люки и поднимись на третий горизонт. Есть у меня тут одна идейка. Потом спустишься и заберешь остальных», — не более чем на полсекунды задерживает взгляд на оставшихся на темном мониторе коммуникатора четырех мерцающих точках, одна из которых — его собственная, громко, зная, что его никто не услышит, произносит: «Простите, ребята», — и, видя, как светлое пятно — «Альтея» — уходит вверх, на второй горизонт, с расстояния пяти шагов врубает из скорчера по черной пластиковой коробочке, которая уже не мигает, а нагло пялится на него единственным красным глазом. Многослойный эбриллит берут только мощные десантные скорчеры. В упор.

Ящерица таращится в упор, требует обеденных крошек. Тон откладывает черный пластиковый прямоугольник, в котором его медицинское заключение, на край кровати, превозмогая боль, доползает до распахнутой рамы.