Сильва Плэт - Сложенный веер

— Ирик, ты меня слышишь? Мы достигли удовлетворяющей нашу сторону договоренности. Оставь пару-тройку бойцов караулить верийцев и давай с остальными сюда. Его Величество осознал свое положение и готов на любые уступки.

Из коммуникатора доносится лающий смех.

— Слышь, ты, Эрейн, и от тебя толк бывает! Валим к тебе. Верийцев мы тут слегка обработали по-нашему, по-хозяйски, так что сторожить их не надо. А полюбоваться на сговорчивое Величество хотят все. И парням полезно — для поднятия боевого духа.

— А, ну так даже лучше. Жду. Конец связи.

Впервые после разговора с лордом Дар-Эсилем Рейн смотрит Тону прямо в глаза. Тот подбородком указывает позицию слева напротив двери, поднимает парализатор, упирается в стену спиной. Помещение тесное, и, чтобы положить в нем два десятка ситийских легионеров и не разнести при этом станцию вдребезги, придется попотеть. Даже таким опытным солдатам, как лейтенант Антон Брусилов и полковник Эрейнхада-Ногт-да.

Лисс Ковальская

— Ля-ля-ля-ля… ля-ля… ля-ля-ля-ляяяя, — и никуда не надо бежать, никуда торопиться. У меня отпуск, я у Такуды, мне давно уже не было так хорошо.

Лисс, громко и фальшиво напевая абсолютно не соответствующие сезону рождественские гимны, поднялась по ступенькам на веранду. От бассейна доносились радостные вопли Маро, которой, очевидно, удалось столкнуть Мидори, племянника Такуды, в воду особенно злодейским способом. Сейчас душ, вкусный обед, послеобеденный сон и… Интересно, что должно было произойти, чтобы у Такуды стало такое с лицом? И не надо манить меня пальцем, я сама иду. Отдохнули.

Маро и Мидори

От одного взгляда можно замерзнуть. Холодный снег на плотной теплой ткани орада, на черных густых волосах, холодный снег на плечах, льдинки в темных отчужденных глазах, холодные мысли, снежинки в холодных ладонях…

— Мидори, а кто это?

— Нравится? Немудрено. Это первый красавец в нашей параллели. Кори Дар-Эсиль, без пяти минут лорд-канцлер Аккалабата. Постой, да ты же учишься с его старшим братом? Разве они не похожи?

— Совсем. Элджи светлый, почти альбинос. Полное отсутствие цвета: волосы, глаза, кожа — белое, серое, серебристое. А характер у него как раз не бесцветный, а именно светлый. С ним легко.

— Да уж, о Кори я б этого не сказал! — смеется Мидори. — Там такой сгусток эмоций, такая плотность ощущений, что никаким дзеном ее не возьмешь. Напоминает Вселенную за секунду до Большого взрыва. Но внешне это мало заметно. Он здесь такой, какой есть: холодный, отрешенный, задумчивый. С ним бы тебе легко не было. Повезло, что его отправили на Когнату, а Элджи попал на Анакорос. Но девчонкам он нравится.

— Ой, не дразнись. Конечно, он нравится всяким дурррам, которые клюют на интересную внешность, — Маро горделиво вздергивает рыжую шевелюру и грозит портрету кулаком:

— Будешь обижать Элджи, убью.

Мидори дергает ее за рукав платья:

— Пошли, воительница. Кори не Элджи, он так просто не дастся. Даже и не пытайся. А за Элджи он сам убьет кого хочешь.

Он вешает ей на плечо пляжное полотенце и волочет к бассейну. Там, возле ярко-голубого прямоугольника, подернутого легкой рябью, прохладно и тишина. По искристой поверхности дрейфуют розоватые лепестки камелии в фарватере огромного надувного тюленя.

— Тааак, — зловеще тянет Маро.

Мидори отчаянно закатывает глаза. Вчера ему было поручено извлечь водное млекопитающее из бассейна и выставить на просушку. Тюлень, воистину гигантский, ядовито-зеленого цвета, находится в собственности Маро и подлежит всяческой заботе и холе со стороны окружающих.

Мидори забыл. Собственно, он и не запоминал, просто автоматически кивнул головой и побежал в комнату за кисточками и тушью: пышноцветные ветки камелий в лучах вечернего солнца выглядели потрясающе — он уже успел отвыкнуть от таких теплых теней на Когнате. Он еще вспомнил о несостоявшейся просушке тюленя перед сном, но сразу же начал думать о том, насколько сокровище Маро не гармонирует своей агрессивной расцветкой с нежной голубизной бассейна и полупрозрачными лепестками в нем. И уснул. И не вспоминал о ядовито-зеленом чудовище до утра.

— Ну и что это? — глаза у Маро как у Ногта ситийской военной хунты в учебном научно-популярном фильме.

— Где? Ах, это… Тюлень, — Мидори сама невинность: не зря он который год сидит на Когнате.

— Я вижу, что это тюлень. Мой тюлень, — в местах, где тюлени водятся, температура явно должна быть градусов на сто выше, чем у голоса Маро.

— Ну да, и я забыл напоить его теплым молочком и уложить спать с собою в постель.

Лучшая защита — нападение, так учили его на Когнате. Маро гневно сопит, Мидори торжествует.

— Зато я, в отличие от некоторых, не забыл взять солнечный крем, — забивает он последний гвоздь, помахивая у Маро перед носом оранжевым тюбиком. Мидори-то что, он и так смуглый, а вот Маро вчера обгорела, особенно руки пониже локтя. Ужасно чешутся. Маро практично меняет гнев на милость и разрешает Мидори натереть себе спину.

— Руки я сама.

Маро набирает полную горсть белого крема и начинает втирать в саднящие места. Вдруг вскрикивает и подозрительно царапает пальцем кожу.

— Не чеши, хуже будет, — советует Мидори, одним глазом выглядывая из-под широкополой шляпы. И замирает, потому что в голосе у Маро — паника.

— Мидори… оххх… что это?!! — шепот, переходящий в визг.

«Это» проступает сквозь покрасневшую кожу в виде двух тонких полосок, которые сначала кажутся оцепеневшей от ужаса Маро и слегка растерявшему свою вежливую меланхоличность Мидори пластиковыми, но тут же на глазах твердеют, формируясь в браслеты белого, словно просвечивающего металла.

— Красиво, — Мидори первым обретает дар речи. — И я даже не знаю, как мне сейчас поступить. Сделать вид, что я был круглым двоечником на Когнате и не представляю, откуда берутся такие штуки, или быть первым, кто введет тебя в курс дела. В первом случае следует утопить тебя в бассейне как злую ведьму, во втором… пожалуй, ты меня утопишь. Поэтому пошли к старшим. Одно могу тебе сказать сразу: ничего страшного.

В том, что сидеть вот так запросто у бассейна с леди Дилайны, у которой браслеты и которая явно не умеет ими пользоваться, нет ничего страшного, Мидори совсем не уверен. Зато он твердо уверен в том, что сейчас надо говорить. Говорить, говорить, говорить, успокаивая ошарашенную Маро, размахивающую руками так, будто вокруг них обвились ядовитые змеи и она пытается их стряхнуть. И препроводить ее к взрослым, пока она не натворила всяческих бед.

Документальные фильмы про падение Дилайны Мидори смотрел все — за компанию с Кори. Он не против превращений и трансформаций веществ и объектов в природе, он даже за переселение душ. Но в пределах разумного. Радикализм русских народных сказок, читанных ему тетушкой Лисс, вне его понимания: махнула царевна-лягушка рукой и… Почему нужно налить полный рукав алкоголя и насыпать туда жирных обломков гусиного фюзеляжа, чтобы сотворить озеро с лебедями, Мидори не разумел никогда. Не говоря уже о моментальном растворении железобетонных конструкций и переходе отдельных на вид вполне человеческих личностей в нечто неосязаемое. Этого любимый племянник Садо Такуды одобрить не мог. «Если она сейчас во что-нибудь превратится, я ее… Я от нее сбегу». — думал Мидори, продолжая успокаивающе щебетать. Он с детских лет трезво оценивал свои силы.