Сильва Плэт - Сложенный веер

Братья синхронно накручивают на нос прядь волос: Элджи — тонких и белокурых, Кори — жестких и темных. Разница только в том, что Элджиных хватает на несколько оборотов, а Кори — едва на один. Поймав друг друга на зеркальности жестов, они поспешно крутят головами, стряхивая сомнительное украшение. Молчание продолжается.

Два бокала с эгребским стоят нетронутыми на самом краю мраморного столика, свечи догорают, и очертания крыльев Элджи, развернутых по направлению к теплу камина, меркнут на белой стене. Кори по привычке сидит нахохлившись, оттопырив оконечности крыльев, погрузившись в опускающийся мрак с головой. Туда, в темноту, до него доносится голос Элджи.

— Правда, все хорошо кончилось?

— Кончилось?

Раздражающая привычка Элджи выражаться туманно на этот раз кажется Кори вполне терпимой. По крайней мере, неизменившейся, а значит, родной. Хоть что-то от бывшего Элджи.

— Ну да, — уже смелее добавляет тот. — Все эти проблемы с нами. Закончились благополучно.

— Закончились?!!

Кори читал, что долгое пребывание на Дилайне плохо влияет на психику. Но не до такой же степени! Хотя со стартовыми умственными и прочими способностями Элджи… слабоумие могло проявиться и за весьма короткое время. Какое, к демону Чахи, «закончились»?!! Их проблемы еще только начинаются!

Элджи не уловил гневных ноток в голосе Кори. Вопль протеста он, по всей видимости, принял за проявление интереса и теперь с удовольствием излагает свою мысль:

— Да. Я так рад. Знаешь, это всю жизнь меня мучило. Сначала — считаться неполноценным, не годным в лорд-канцлеры и не оправдавшим надежды дома Эсилей. Я всегда ужасно радовался, что у меня есть вы — ты и Медео. Но не просто потому, что вы мои братья, а из чисто практических соображений, да…

Элджи и чисто практические соображения. Кори становится совершенно очевидно: чтобы сойти с ума, не надо лететь на Дилайну. Сейчас со мной это произойдет в собственном доме.

— Обрисуешь мне свои «практические соображения»?

— Конечно, — Элджи явно охота пооткровенничать. — Я радовался тому, что я не единственный сын, что если у меня что-то не получается или получается из рук вон плохо, то… ну, ты понимаешь, — смущенно улыбается он.

— Всегда есть мы, — догадывается Кори. — И можно кивнуть на нас: Элдж не умеет, зато Кори… или Медео… Удобненькая позиция, старший лорд Дар-Эсиль.

Ляпнув это, он понимает, что Элджи действительно старший. И если бы он был другим, то сейчас Кори пришлось бы уже вставать на колени, чтоб извиниться. Ты с формальным главой клана Эсилей разговариваешь или где?

— Ты правильно понял, — Элджи не собирается обижаться. — Так и было всегда. Со всех сторон звучало не «Элджи — плохой фехтовальщик или никудышный танцор», а «Кори фехтует…» или «Медео танцует куда лучше Элджи». И наша семья из-за меня не выглядела неполноценной.

— Только я сам, — грустно прибавляет он и тянется за эгребским.

— Мы оба неполноценные, — нарочито грубо поправляет его Кори. — Полноценные не ставят бокалы с эгребским на край столика, ближний к камину. Оно, конечно, не кипяченое, но пить не советую.

— Да, мерзость, — отпив глоток, соглашается Элдж.

— Сходить за новой бутылкой? — Кори жутко лень, но если Элджи хочется…

— Не трудись, — слова сопровождаются жестом, достойным посланника короля Тона. И Кори, и сам Элдж сопровождают грациозное возвращение руки Элджи на ручку кресла недоуменным взглядом.

— Ну, ты даешь! Где этому учат? На Анакоросе или при дворе властелина Дилайны?

— Угадаешь?

— Нет, — фыркает Кори. — Слишком трудная задачка. Так о чем мы говорили?

Элджи выплескивает эгребское в камин.

— О том, как я рад, что весь этот ужас закончился. Этот комплекс неполноценности, потом страх перед дуэмом. Вечное ожидание, что меня вызовут из класса на Анакоросе и прикажут вернуться. А я так не хотел… И потом — Маро.

— А вот этого, — эгребское Кори тоже выплескивается… но не в камин, а скорее по его направлению. В темноте не видно, но можно догадаться, что на белой стене останутся темные капли. — А вот этого я уже не хочу слышать.

— Хорошо, — Элдж разминает затекшие ноги, расправляет и вновь складывает за спиной крылья. — А пить все-таки хочется, — признается он, с сожалением глядя в камин.

Хорошо. Какой же я эгоистичный дурак! Я с детства жил, устремленный только вперед: научиться ездить на лошади, освоить новый фехтовальный прием, выступить на очередном турнире, стать совершеннолетним… Ждал, когда для меня начнется что-то новое. Лорд-канцлерства этого ждал… А рядом со мной Элджи ждал, когда уже «это» кончится.

Нет, от стыда я не умираю. Чтение мыслей на расстоянии — специальность лорд-канцлера Аккалабата, но не обязанность пятилетнего мальчика. Шести-семи-восьми и т. д. летнего. Он мог сказать. Мог попросить о помощи. И куда бы ты его послал? Вспомни себя, недоразвитого паразита! «Наша цаца хочет обратно в детскую». Элдж, я просить прощения не буду, но ты все равно прости меня. И я надеюсь, что теперь, когда у меня «началось», и когда очень скоро от этого мне станет совсем погано, ты окажешься чувствительней и великодушней, чем я в детстве. Потому что тебе тоже придется догадываться — я жаловаться не собираюсь.

Выбравшись из кутерьмы своих мыслей, Кори замечает, что брат уже у самого подоконника. Смотрит вопросительно.

К какому демону в глотку он собрался?

— Элдж, где ты остановился?

— Дома.

— Дома?

— Дома.

— Дома…

Тогда тем более я не хочу тебя отпускать.

— Знаешь что… — произносит Кори, стараясь, чтобы голос звучал как можно непринужденней. — Зачем тебе лететь куда-то по такой погоде? И туман непроглядный… Я сейчас орад наброшу и — с тобой. Пойдем выпьем в «Четырех чалах». Все-таки несколько лет толком не разговаривали. Переночуешь здесь, в резиденции.

Элдж отвечает не задумываясь.

— Извини, мне сегодня вечером нужно вернуться в замок.

— Значит, не хочешь.

Кори, не двигаясь с места, смотрит, как брат отдергивает тяжелые шторы, распахивает створки, ставит одну ногу на подоконник, поправляет отворот сапога. Снаружи действительно не зеленый полумрак, а вязкая промозглая каша из тумана и измороси под названием «Здравствуй, поздняя осень». Ориентироваться дарам Аккалабата она не мешает, но при полете облепляет с ног до головы, забирается под перья, щекочет ноздри и раздражает глаза. Кори зябко шевелит крыльями: в такую погоду лететь из Хаяроса на Эсильские болота — самоистязание. Он и в королевский дворец бы отправился пешком, не говоря уж о такой дали. Элдж высовывает нос за окно, недовольно хмыкает, говорит тихонько в мокрую ночь:

— Кори, я не не хочу, я не могу.