Ирина Молчанова - Вампиры — дети падших ангелов. Танец кровавых ма­ков.

— Я люблю тебя.

Изящно изогнутые ресницы с кровавым отблеском дрогнули и опустились, а в уголках губ промелькнула улыбка.

Одетая в засученные по колено джинсы и майку, Катя сидела на рассвете у воды, позволяя волнам лизать ноги. Пятки приятно погрузились в мягкий песок и вода, теплая как парное молоко, щекотала пальцы. Над водной гладью простирался легкий туман, восходящее солнце, еще бледное, совсем раннее, дарило нежно-розовый свет.

Лайонел в расстегнутой белой рубашке и закатанных брюках сидел рядом, обтачивая ножом длинную палку. Играло что-то из Чайковского.

— Не осиновый ли кол ты делаешь? — поинтересовалась девушка.

На ее замечание Орми, пригревшаяся на плече молодого человека, открыла глаза и сердито вглянула на нее. Лайонел сказал:

— Осины тут не растут.

— Зачем он?

Лайонел пожал плечами.

— Просто так… — Он неопределенно хмыкнул и, покрутив кол в руках, проворчал: — Убьешь меня, когда я стану абсолютно невыносимым и решительно озверею от скуки.

— Боюсь, одним колом тут делу не поможешь, — засмеялась Катя.

Он воткнул палку в землю, объявив:

— Это первая вещь, которую я сделал за свое бессмертие просто так — от нечего делать.

— Разве не здорово? Ни забот, ни тревог… делай что хочешь.

Молодой человек скептически покачал головой.

— Или то, чего не хочешь.

Катя тронула пальчиками кол, тот покачнулся.

— А что если тебе вырезать по дереву?

— Тогда, может, начать с наскальных рисунков? Чего уж там мелочиться!

Девушка протяжно вздохнула, вынужденная согласиться:

— Да, на острове делать особо нечего. Ты сильно скучаешь?

Лайонел застонал.

— Нет, я не скучаю, я просто умираю со скуки!

— Мы могли бы пойти к чертям, — предложила она, — они довольно интересные, не находишь?

Он фыркнул.

Орми наклонилась к его уху.

— Что она говорит? — спросила Катя.

— Дает мне плохие советы. — Молодой человек спихнул мышь с плеча. Та сердито шипя, улетела, и девушка попросила:

— Расскажи что-нибудь.

— Что угодно?

— Нет, — она призадумалась, — сейчас… знаешь, когда тебя не было рядом, мне столько всего хотелось спросить!

— Разлука и тоска заставляют творить, мечтать, они рождают таланты, а любовь, когда она удовлетворена, ничего не способна родить, разве что скуку и потомство.

Катя быстро перебирала в голове вопросы, пока он не развил тему бесполезности любви, которая легко могла спровоцировать ссору.

— Мне кое-что интересно, — нерешительно начала девушка. — Только обещай не злиться.

— Оставь этот детский сад. Спрашивай!

— Это про Анжелику!

Он закатил глаза, и тогда она выпалила:

— Ты подарил ей загородный дом, почему?

Лайонел удивленно вскинул брови.

— Тоже хочешь дом? — Он невесело усмехнулся. — Да уж, представляю, как ты рада жить со мной в этой пещере. — На лице его возникло выражение крайней досады, оно возникало всякий раз, когда он был вынужден ложиться на тюфяк из листвы и терпеть прочие лишения жизни на природе.

Катя нежно погладила его по затылку и положила голову на плечо.

— Мне все равно где жить, лишь бы с тобой.

Лайонел смягчился.

— Так что именно ты хочешь узнать про дом?

— Почему ты его подарил… когда я увидела старинные колоны, дикий сад, черемуху, то была удивлена. Анжелика и этот дом, они просто несовместимы!

— Думаешь? — покосился на нее молодой человек.

— Бриан сказал, ты подарил дом, чтобы вы могли уединиться или потому, что в человеческой жизни Анжелика родилась в похожем доме.

— Я не знаю, в каком доме жила Анжелика, а уединиться мы могли и у нее на квартире.

Катя уже не рассчитывала на ответ, когда он сказал:

— Но причина в самом деле есть. Я никому о ней не рассказывал. — Лайонел помолчал, затем взял кол, нож и заговорил:

— Однажды, задолго до встречи с Анжеликой, я был в Новгородской области и видел дом с похожим садом. Там с семьей жила девочка. Ей было не больше тринадцати. И когда я проходил мимо того дома, то увидел, как это златовласое создание танцует в саду среди белой черемухи. А за забором в рядок стояли пять мальчиков, примерно того же возраста, и глазели на нее. Она знала, что они подглядывают, но так мастерски делала вид, что не замечает… та девочка, совсем как Анжи. Разница только в том, что у одной есть жизнь, а у другой когда-то была.

Ласковое прозвище его бывшей любовницы неприятно кольнуло, но девушка не подала виду.

— А почему ты никому не рассказывал? И даже она не знает?

— Потому что это глупо. Нет, не знает. Она бы не поняла.

Катя потерлась щекой о его плечо. На смену ревности пришло чувство гордости. Он признался ей в глупости — в слабости, значит, думал, она может понять, в отличие от Анжелики, значит доверял, как никому. И в этот миг Катя ощутила способность поверить в то, что златовласая красавица Анжи для Лайонела — лишь прошлое, которое он вовсе не хочет возвращать.

«Какой смысл быть с кем-то, даже очень красивым, если не можешь до конца ему открыться?» — подумала девушка. Раньше она никогда не смотрела на отношения этой идеально прекрасной пары вот так. Ей казалось, причин для разрыва просто и быть не могло.

— Лайонел, — позвала Катя. — А ты хоть немного любил Анжелику?

— Да, — последовал спокойный ответ, — как всякую красивую вещь.

— Я не верю! — Она заглянула ему в глаза. — Хочешь сказать, она была просто твоей визитной карточкой?

Молодой человек наклонил голову.

— Нет. Она была моей супервизитной карточкой!

Серые глаза девушки расширились. Хоть она и не относилась к его бывшей любовнице с большой приязнью, ей вдруг стало обидно за нее. Каково это быть для кого-то красивой вещью?

— А о чем вы говорили? Вы ведь говорили?

— Да, мы говорили, — засмеялся Лайонел, — о ней, и о том, как я выгляжу рядом с ней, и как мы вместе выглядим. Хм-м…

Он долго молчал, а потом признал:

— У нее непростая история. Она не глупая и даже не пустая, в некотором смысле достаточно интересная личность, где-то ранимая, нежная, живая. Но все это очень глубоко. Мы с ней похожи, замкнуты в себе, поэтому я совсем не тот, кто способен открыть ее. Анжи сродни прекрасной шкатулке. Мне было достаточно обладать ею, не открывая. Я имею примерное представление о том, что внутри, но моих чувств не хватало для того, чтобы захотелось удостовериться. Невозможно открыть кого-то, не открываясь самому. Мои отношения с Анжеликой — это одна сплошная прогулка по подиуму, где я улыбаюсь, поднимаю в приветствии руку, а она посылает воздушные поцелуи толпе и благодарит за цветы.

— Кен и Барби — идеальная пара, — подытожила Катя.

— Да, верно, именно как эти две знаменитые куклы. А к ним красивый домик, машинка, лошадь и гардероб. Иллюзорный мирок благополучия, нарисованный на счастливых резиновых мордашках.