Ирина Молчанова - Вампиры — дети падших ангелов. Танец кровавых ма­ков.

— Это потрясающе. Выход из тела сам по себе доставляет огромное наслаждение, он подобен тысяче оргазмов, полету с огромной высоты, глотку свежего воздуха после ужасной духоты и еще немножко похож на первое купание голышом. — Он приподнялся и одним движением притянув девушку, положил на себя. — Выйти из своего тела, чтобы войти в твое — это самое фантастическое, что я когда-либо испытывал.

Она засмеялась и, положив локти ему на грудь, опустила на них подбородок.

— Мне хотелось бы испытать когда-нибудь. А ты можешь превратиться в огонь?

Молодой человек помолчал.

— Я могу стать снегом, дождем, градом, туманом, ветром… огонь не моя стихия.

— Да, и правда. — Она провела ноготком по его шее. — Превратись ты в огонь, все твои Антарктиды давно бы растаяли.

Лайонел непонимающе вскинул брови, она же прижалась ухом с той стороны, где молчало его сердце, и тихо сказала:

— Все-таки оно ледяное. А растает — и конец…

Он улыбнулся, погладив ее по уже почти сухим мягким волосам.

— Ну раз так, тогда ты меня медленно убиваешь, моя огненная девочка.

Они смотрели на ночной город с высоты трехсот метров, сидя на перилах Эйфелевой башни.

Анжелика, одетая в черное вечернее платье, украдкой бросала взгляды на своего собеседника, снова и снова отмечая, как он мужественен и хорош собой. Их роман, стремительно начавшийся на лестнице в доме Вик Талилу, уже неделю не сходил с первых полос всех газет.

А сегодня они вдвоем сбежали с очередного приема, подарив любопытствующим новые поводы для сплетен.

Морган взял с перил бокал, наполненный кровью, и, пригубив, сообщил:

— Пару часов назад один друг сказал, что мое дальнейшее нахождение в Париже нежелательно.

— Ферран, — задумчиво протянула Анжелика и, обеспокоенно поинтересовалась: — Он же не может тебя выгнать?

— Как официальный правитель города, конечно, может.

— Он не посмеет! — задохнулась от возмущения девушка. — Разве у тебя нет разрешения старейшин на деятельность в любом городе мира?

— Есть. — Нориш усмехнулся: — Но завтра я еду в Пикардию [12] Пикардия (фр. и пикард. Picardie) — историческая область и регион на севере Франции. Главный город — Амьен. .

Анжелика помолчала, взвешивая его слова. Ей уже стало понятно, что этот мужчина, как прочие, бегать за ней, по каким-то известным лишь ему причинам, не намерен. Поэтому она кокетливо улыбнулась.

— Это приглашение?

— Если хочешь, — с долей безразличия ответил он.

— Пикардия — такая глухая деревня, — томно вздохнула Анжелика, но видя, что Морган даже не пытается убедить ее в обратном, бодро воскликнула: — А впрочем, почему нет! Вик со своим торгашом как раз пару дней назад укатила в Амьен. Мы могли бы навестить ее.

— Хорошая идея, — улыбнулся Нориш. — И я тебя умоляю, не называй Вио торгашом, он ас в своем деле.

— Не понимаю, что Талилу в нем нашла, — фыркнула девушка. — По-моему, он ужасен со своим бесконечным «Я знаю, что вам нужно!»

Морган расхохотался, а посерьезнев, обронил:

— Встречались мне и такие мужчины, которые говорили: «Интересно, что все находят в этой Тьеполо? Она же бесчувственная льдина!» Также знакомы мне и женщины, утверждающие: «Лайонел Нортон худший из мужчин. За что его любить? За непомерную гордыню и смазливую мордашку?»

Анжелика надменно вскинула бровь.

— Это та кучка неудачников, которые не в силах страдать по нам молча? — Девушка отхлебнула из своего бокала и заявила: — Дело не в том, что невозможно всем нравиться, а в том, что я не могу каждому ответить взаимностью. Полагаю, Лайонел тоже не может.

— Само собой, иного объяснения и быть не может, — иронично скривил губы Морган.

Девушка отставила бокал и, запрокинув голову, медленно втянула теплый сухой воздух. И, немного помолчав, полюбопытствовала:

— Ты ее видел, не так ли?

Он не уточнил, кого именно, и кивнул.

Анжелика с любопытством посмотрела на него.

Нориш признал:

— Она мила, но непонятна, лично мне. Видимо, Лайонелу тоже, иначе бы он ее не выбрал.

— Выбрал? — переспросила девушка. — Так говоришь, будто это серьезно и надолго! Да не пройдет месяца, как он объявится где-нибудь и станет очаровывать красоток!

Проницательный взгляд васильковых глаз устремился на нее.

— А ты, давно очарованная, выжидаешь?

Девушка ответила не сразу.

С тех пор как в ее жизни неожиданно появился Морган, о Лайонеле она вспоминала крайне редко, лишь когда кто-то говорил о нем или встречала упоминания в газетах. Сейчас она не чувствовала прежнего неудержимого желания видеть его, прикасаться к нему, говорить с ним, думать о нем. Зависимость таяла и ей это нравилось, но до полного избавления было еще далеко. От одной только мысли о рыжей девице гнев вспыхивал точно факел.

— Очарование кем-то длится не вечно, — наконец сказала Анжелика. — Я больше не жду его.

Нориш недоверчиво усмехнулся и, приподняв бокал, провозгласил:

— За это стоит выпить.

Она поднесла свой бокал к его, и под мелодичный звон от соприкосновения стекла губы двоих слились в поцелуе.

Ей нравилось, как спокойно и в то же время властно его рука лежит на ее талии, что он не суетится и не теряется, как многие слишком пылко влюбленные ухажеры. С ним ей было спокойно и по-настоящему хорошо.

— У меня для тебя кое-что есть, — отстраняясь, сказал Морган. Он вынул из бумажного пакета, стоящего рядом, небольшую скульптуру из розового мрамора.

Анжелика изумленно уставилась на две фигурки, одну женскую — лежащую на лестничных перилах, а вторую мужскую — позади.

— Это пошло, — определила девушка.

— Искусство не бывает пошлым, — возразил скульптор.

Они переглянулись и она, задумчиво наклонив голову, приняла подарок.

Катя кидала в воду камешки, которые ей подавал Олило. Над морем стелился утренний туман, солнце как будто через мутную пелену освещало песчаный берег. Медленно, лениво лилась увертюра Лирическая тема Таривердиева. Она словно заполняла воздух, заставляя его дрожать от напряжения в ожидании неведомой опасности. Мелодия предостережения, мелодия печали и неизбежности.

«Посмотри, какой необыкновенный!» — требовал чертенок, вкладывая в ладонь очередной камешек.

Девушка кивала и неизменно говорила:

— Очень.

«Ты сегодня улыбчивая», — заметил Олило, протягивая сразу два камня.

Катя смущенно отвела глаза. Вряд ли она смогла бы ему объяснить, что делает по утрам женщин счастливее…

Ссоры прекратились, последние дни она жила, точно в раю. Лайонел был нежен и внимателен. Они день и ночь проводили вместе, гуляли, разговаривали, занимались любовью, просто молчали вдвоем. Он знал обо всем на свете, она могла задать ему абсолютно любой вопрос, какой взбредет в голову и получить моментальный ответ. Иной раз рядом с ним она чувствовала себя беспросветной дурочкой. Его невообразимому терпению стоило воздвигнуть памятник.