Ирина Молчанова - Вампиры — дети падших ангелов. Танец кровавых ма­ков.

Дул сильный ветер, темное беззвездное небо, точно в ожидании бури, нависло над крышами домов. С деревьев с шуршащим шелестом срывало первую желтеющую листву и кидало на тротуар. В воздухе пахло озоном, а еще серединой августа, когда тепло медленно отступает под холодным натиском осени. На другой стороне улицы, возле арки, прямо под табличкой «Красноградский переулок» сидел рыжий худой кот и мыл морду.

Вдали слышался гром.

И золотистое авто помчалось прямо навстречу ему по набережной канала Грибоедова, мимо мостов и мостиков, по темным безлюдным улочкам, с уродливыми силуэтами забытых разрушающихся малоэтажек и по ярко освещенным проспектам с красиво отреставрированными фасадами домов.

Наконец, впереди возникли Нарвские зеленые триумфальные ворота. Золотистая молния прочертила небо прямо перед мордами вздыбленных коней, запряженных в колесницу богини Славы, и в этой вспышке в глазах животных точно промелькнул страх.

А дождя все не было, ветер усилился, верхушки деревьев сгибались под его бешеными порывами.

Машина пронеслась по длинной улице и завернула перед черной трубой. Из нее по-прежнему шел дым, только сейчас его было почти не видно из-за ветра. Массивные деревья, обступившие дом за высокой стеной с колючей проволокой, в ослепляющих вспышках молний отбрасывали тени на стены из красного кирпича.

Уже после подземного гаража, когда поднимались на лифте в дом, Лайонел сказал:

— Я зайду к тебе попозже.

Катя хотела спросить, чем он собирается заняться, но сдержалась. Она устала от недоверия, от своих вопросов, за которыми стоял вечный страх. Если уж ей удалось надоесть даже себе, каково было ему?

Возле комнаты Ксаны девушка остановилась, Лайонел обернулся на нее уже на лестнице, но ничего не сказал и ушел.

Она протянула пальцы к дверной ручке и коснулась ее — однако приоткрыть дверь не осмелилась. Побрела к себе. В ее комнате было прохладно, люк на потолке оказался открыт, в него задувал ветер.

Катя не стала включать свет, легла на кровать и устремила взгляд на темное небо, вспыхивающее от молний. Гром приближался, а значит, до дождя оставалось совсем недолго.

Она лежала, наслаждаясь прикосновениями ветра, ласкающего кожу.

В унисон шуму крон звучала нежная мелодия «Утешение» Ференца Листа.

В открытый люк влетел желтый с зелеными прожилками березовый листок и приземлился девушке на живот. Она взяла его, гибкий, холодный, самую чуточку липкий, и поднесла к носу, вдыхая аромат березового дегтя, коры и горьковатой свежести.

Дверь отворилась, и вошел Лайонел, он присел на кровать и долго молчал.

Катя с любопытством посмотрела на него, протянув ему листок.

— Знаешь, чем он пахнет?

Молодой человек взял ее руку, но лист не тронул и тихо ответил:

— Он пахнет нашей первой осенью. — А затем достал из-за спины небольшую деревянную шкатулку. — У меня есть для тебя подарок.

Девушка села и потянулась к шкатулке, но Лайонел положил указательный палец на крышку, не позволив ей открыть.

— Эта вещь принадлежала моей матери. Она отдала мне ее за несколько дней до той ночи, когда меня прежнего не стало.

— Я думала, ты ничего не хранил из прошлой жизни.

— Ничего, — согласился он и постучал пальцем по крышке шкатулки, — только это. В тот день мать сказала, чтобы я подарил эту вещь девушке, без которой мне не захочется жить. Той, кто не просто полюбит меня, а сможет быть со мной. — Лайонел опустил глаза. — Я тогда не понял ее. В чем сложность? Думал, если какая-то девушка мне понадобится, она будет со мной.

Желая угодить матушке, я пообещал: «Выберу ее из тысячи».

Тогда это казалось шуткой, но мать осталась довольна. Она погладила меня по голове и сказала: «Я и не сомневаюсь, мой бесценный».

Сверкнула молния и раскатом ей вторил гром.

Лайонел открыл шкатулку и вынул из нее старинное кольцо с прозрачным голубым камнем в виде сердца.

— Цвета твоих глаз, — прошептала Катя.

Он надел кольцо ей на безымянный палец, по крыше застучал дождь, холодные капли полетели в люк, но для двоих время замерло еще несколькими секундами ранее. И длинный-длинный миг, наполненный чарующей мелодией «Аведана» Дюваля, девушка смотрела в прозрачно-голубые глаза, не в силах вымолвить ни слова.

Лайонел поцеловал ее ладонь, и Катя приложила ту слева к его груди.

Он дарил не просто кольцо, он дарил ей свое сердце.

Он сидел в кресле, откинув голову назад, созерцая расписной потолок в спальне Мраморного дворца. Одетый в черный вечерний костюм, молодой человек перекинул ногу на ногу и поторопил:

— Прием в твою честь скоро начнется без тебя!

Катя вышла из гардеробной, облаченная в нежно-голубое платье до пола, с открытой спиной и длинным узким вырезом на лифе. Волосы ее были убраны в высокую прическу, лишь несколько длинных кудрявых прядей падали на грудь и спину.

— Посмотри на меня, — потребовала девушка.

— Тогда мы точно никуда не пойдем, — улыбнулся Лайонел, поднимая голову и скользя взглядом по изящной женственной фигурке.

— Прочитала на днях в одном журнале, что я безвкусна, — поделилась Катя. — Ты тоже так думаешь?

— Нет, — отрезал он и легко вскочил на ноги. После, задумчиво наклонив голову, добавил: — Когда не носишь джинсы и майку.

Девушка недовольно наморщила нос.

— Вот как…

Лайонел обошел ее, положил руки на живот и, прижавшись губами к впадине на шее, пробормотал:

— Ты самая красивая.

— После Анжелики, — буркнула Катя.

Он засмеялся.

— Ну если тебе нравится такая формулировка… Ты самая красивая после Анжелики. — И, развернув ее к себе лицом, очень серьезно сказал: — Бесенок, красота — страшный дар, не все способны с ним ужиться. Наркисс, кажется, уже рассказывал тебе историю одной красоты.

— Да, — смиренно кивнула девушка.

Лайонел вглядывался в дождливые серые глаза и искреннее недоумевал, почему она считает себя недостаточно красивой. Ведь сам он не мог на нее насмотреться. Ее губы, ресницы цвета меди, мягкие огненные кудри вызывали у него бешеное желание.

— Разве мы не опаздываем? — немного отклоняясь, спросила Катя.

Он крепче сжал ее в объятиях и, медленно выкладывая дорожку из поцелуев, спустился от губ по подбородку на шею, украшенную изящным колье из голубых бриллиантов.

— Подождут…

Девушка возмущенно накрыла его руки, спускающие с ее плеч платье.

— Я целый час одевалась!

Он подхватил ее на руки и шагнул к постели, пообещав:

— А я тебя потом за пять минут одену…

— Моя прическа, — обиженно напомнила она.

— И причешу! — засмеялся Лайонел, легким движением заставив ее волосы рассыпаться по плечам.

В мраморном саду дворца, не так давно принадлежавшего Павлу Холодному, собралось множество гостей. Они пили, переговаривались, смеялись и нетерпеливо поглядывали на ворота дворца.