Вольфганг Хольбайн - Тор. Разрушитель

Он встал, подошел к двери и поднял молот. Рукоять все-таки сломалась, не выдержав последнего удара меча, впрочем, для такого инструмента и того было много. Хватило бы одного удара о шлем громилы.

— Кто были эти люди?

Он не заметил, как Урд подошла к нему, но физически ощущал ее присутствие.

— Не знаю, — не поворачиваясь, ответил он. — Я никогда не видел их раньше. Возможно, грабители.

— Тот, кого ты победил, был рыцарем. Воином, как и ты.

— Воином? — Он все-таки повернулся, но старался избегать ее взгляда. — Я не воин.

— Откуда ты знаешь, если ты ничего не помнишь, даже своего имени? — Урд не дала ему договорить, отмахнувшись от его слов. И было в этом жесте что-то манящее. — Ты — воин. Может быть, ты этого не знаешь, но это так. И этот рыцарь боялся тебя.

— А ты? — В этот раз он все-таки посмотрел ей в глаза.

— А что, нужно? — В глазах Урд таился ответ на его вопрос, а еще тьма, пробуждавшая в нем что-то, чего не должно быть и чему он не мог и не хотел противиться.

Чтобы отвлечься от этих мыслей, он протянул ладонь и коснулся ее запястья. Урд попыталась высвободиться, но он был уверен, что этот жест — просто инстинкт и на самом деле она хочет того же, что и он. Присмотревшись, он увидел, что свежая кровь на ее руках осталась не только от обработки его раны. Сопротивляясь рыцарю, она сломала ногти. Два пальца выглядели просто ужасно. Наверное, Урд было очень больно, но она никак этого не выказывала. Осторожно сжав ее ладони в правой руке, он начал… Впрочем, он и сам не знал, что делает, но почему-то не сомневался, что так будет правильно. Женщина вздрогнула, и на мгновение ему показалось, что он сделал ей больно, но потом понял, что в ее глазах вовсе не боль, а изумление. Урд отдернула руку. Вроде бы ничего не изменилось, но внезапно он почувствовал, как приятно пахнут ее волосы, и осознал, какая мягкая и добрая душа скрывается под этой напускной маской жестокосердия и неприступности. Левая рука сама собой легла на ее бедра, притянув женщину поближе, и он почувствовал дыхание Урд на своей щеке. Их губы слились в поцелуе, и в первый момент ее уста оставались неуступчивыми, напряженными, но не потому, что она не хотела этого поцелуя или боялась его, нет, просто это было неправильно, ведь кровь ее мужа еще не успела застыть. Но вскоре ее губы смягчились, стали нежными и наконец требовательными, и уже ее рука притянула его к себе… и тут же оттолкнула, так что он ударился о стену.

— Что?

— Они мертвы, мама! Они все мертвы! — В хлев вбежал Лив. Волосы и накидка мальчика развевались на ветру, лицо раскраснелось от холода и быстрого бега. — Они… они все мертвы!

Урд обладала потрясающим самообладанием — она просто повернулась к сыну и, чтобы успокоить мальчика, опустила ладони ему на плечи.

— Кто мертв?

— Все! — выдохнул Лив. — Он убил их всех! Всех!

Странно покосившись на него, Урд присела перед ребенком на корточки.

— Кто мертв? Кто кого убил? О чем ты говоришь?

— Воины! — воскликнул Лив, по-прежнему задыхаясь от быстрого бега. — Эти, чужие! Грабители! Они все мертвы! Кто-то убил их, и… и… — Он набрал полную грудь воздуха и уже открыл рот, собираясь продолжить, как вдруг увидел окровавленный молот.

— Ты! — выдохнул парнишка. — Ты… ты их всех убил? Ты один убил их всех?

— Чепуха! — строго отрезала Урд. — Это невозможно. Их было двое, а он…

— Их было шестеро, — перебил ее Лив. — Двое лежат внизу, у реки, еще четверо — неподалеку. И они все мертвы. — Зрачки мальчика расширились, и сложно было понять, был ли в них страх или что-то, чего следовало опасаться ему самому. — Это ты их убил!

Урд повернулась к нему. Судя по ее лицу, она тоже была напугана.

— Это правда? — спросила она.

Он промолчал.

— Он… он один убил их всех, — прошептал Лив. — Шестерых воинов! И великана! Ты… наверное, бог. Тор! Ты Тор, бог грома!

— Чепуха, — возразил он. — Мне просто повезло, вот и все.

Урд даже не попыталась что-то ответить. На ее лице был написан ужас.

Хотя хутор полностью сожгли и вынесли оттуда все, что только можно, найти деревянные обломки для погребального костра оказалось несложно. Он решил помочь сжечь Лассе по обычаю народа Урд, хотя ему и не нравился этот костер — дым будет виден издалека. Тем не менее он не стал возражать против похоронного обряда, напротив, даже помог соорудить помост и уложил туда тело Лассе.

За все это время Урд не сказала ему ни единого слова и старательно избегала его взгляда, но все же приняла помощь. Женщина не стала проводить особую церемонию и просто подожгла помост, а затем застыла, словно статуя, ожидая, пока огонь догорит, тело ее мужа превратится в пепел и ветер развеет прах.

После всех несчастий, которые навлекли на них эти воины, осталось хоть что-то хорошее — две из шести лошадей выжили, и, хотя животных специально обучали не подпускать к себе чужаков, ему удалось поймать их и сложить на одного коня всю их кладь. Второго коня он после долгих уговоров впряг в носилки, подготовленные для Элении.

Через час они покинули двор и отправились назад, туда же, откуда пришли вчера.

Он не был уверен, что ему следует и дальше сопровождать Урд и ее детей. С тех пор как они встретились, он приносил им только несчастье. Разум подсказывал ему, что все происшедшее — отнюдь не его вина, что ему, наоборот, удалось спасти жизнь Урд и ее детям, но все равно он почему-то чувствовал угрызения совести.

У Элении опять поднялась температура, и девочка лежала в горячечном бреду — время от времени она принималась размахивать руками, так что Урд в конце концов привязала ее к носилкам, чтобы ребенок не упал и не поранился.

За весь оставшийся день женщина не проронила ни слова, но ему показалось, что она немного смягчилась. Да, она была напугана, но чего еще можно было ожидать? А вот Лив…

Он не знал, что и думать об этом парнишке. Изумление и страх, отражавшиеся во взоре мальчика, вскоре сменились чем-то другим, и теперь он старался держаться поближе к матери, но при этом не сводил с него глаз. Даже отворачиваясь, он чувствовал на себе тяжелый взгляд Лива. Следовало быть с этим парнишкой поосторожнее и не поворачиваться к нему спиной.

Чудо, на которое он и не надеялся, свершилось: солнце по-прежнему висело над горизонтом, словно заколдованное, и, хотя по его ощущениям уже настал поздний вечер, вокруг было светло. Вскоре они подошли к небольшому лесу и даже сумели найти перевернутую повозку. И Урд, и он сам понимали, насколько им повезло, ведь после бури не осталось никаких следов, по которым можно было обнаружить остатки телеги, однако она оказалась перед ними, со всеми пожитками Урд. Это дарило надежду.

Они расположились на ночлег, и Урд с детьми тут же заснули, забившись под телегу. Он вытянулся на своей накидке, закрыл глаза и попытался уснуть, но сон все не шел, а когда ему все-таки удалось задремать, это не принесло облегчения. Уже через пару часов он проснулся, чувствуя себя совершенно разбитым. В голове роились обрывки воспоминаний об увиденных кошмарах, единственным спасением от которых была явь.