Мария Заболотская - И.о. поместного чародея

— Чего? — я воинственно скрестила руки на абсолютно плоской благодаря платью груди.

— Первый раз увидел ваше лицо, госпожа Каррен, без… этого всего, — его неопределенный жест пояснил, что в виду имеются сплошные боевые ранения, покрывавшие доселе мою физиономию. — И это… я был неправ насчет вашего носа. Он не такой уж неблагородный, как мне казалось. Просто тогда он был распухший, грязный и исцарапанный… да еще и текло из него вечно. И глаза у вас, на самом деле, вовсе не как маленькие воспаленные щелочки…

— Ах, оставьте, я не привыкла к столь изысканным комплиментам! — огрызнулась я, но лицо пощупала. И впрямь, давно оно не было таким гладким и целым.

…Сидя у окна, я мрачно наблюдала, как целая болотницкая флотилия направлялась к Эсворду, лавируя между крышами затопленных домов. С крыш им махали женщины и дети. На особо старых, поросших травой и мхом сараях флегматично паслись козы. Любопытное явление наблюдалось в ближайшем к нашему холму дворе. Искажение пространства проходило аккурат посередине плоской крыши сарая, и беспокойная коза, которая нашла там себе пристанище, периодически исчезала, а потом снова выныривала из ниоткуда. Я не могла рассмотреть на таком расстоянии выражение лица хозяина, который, сидя на краю той же крыши, наблюдал за тем, как то передняя, то задняя части его животины время от времени растворяются в воздухе, но, думаю, я не сильно бы ошиблась, если бы предположила, что сейчас он думает что-то вроде: "Всех проклятущих колдунов посадить на кол, после чего колесовать, а потом еще и сжечь!".

Теннонт обмяк на поросшей цветами софе, напоминая одного из царей древности, подготовленного к погребению, какими обычно их изображают в учебниках по истории. Время от времени он вопрошал, не видна ли лодка от бургомистра, на что Виро, искренне разделяющий мой интерес к вышеупомянутой козе, отвечал отрицательно, и мне иногда чудилась нотка радости в его голосе.

Время тянулось так медленно, что, казалось, вот-вот пойдет вспять. Внутри головы звенела абсолютная пустота, в которой плавали бессвязные мысли.

"Что я почувствую, когда умру?", "Где же я ошиблась?", "Так и не довелось в этом году пойти по грибы", "Жив ли Констан?", "Вышла ли замуж кузина Ирэн?", "Что подумает Виктредис, когда вернется в свой дом и увидит эти развалины?"… Я пыталась отвечать на эти вопросы, как ответил бы кто-то мудрый и добрый: что, скорее всего, я даже не успею ничего почувствовать, и вообще все может как-то обойтись; что уже неважно, с какого неверного шага все началось; что мироздание во всех его проявлениях не станет хуже, если я перестану быть его частью… Констан, скорее всего, жив и очень скоро вернется к своим прежним занятиям, выбросив из головы все свое магическое сумасбродство; кузина Ирэн должна была выти замуж давным-давно — ведь она была так мила и образованна, а Виктредис… что ж. Так ему и надо.

— Лодка, госпожа Каррен, — тихо сказал мне Виро. А потом повторил громче, для Теннонта:

— Лодка от бургомистра скоро будет у нас!

…-Следи за ней в оба! — вполголоса сказал Теннонт Виро, когда мы вышли из дому. — Кто знает, что ей взбредет в голову?.. Захочет выпрыгнуть из лодки или завопить в голос — неприятностей не оберешься. Как отплывем на приличное расстояние от этого проклятого места — попробую наложить на нее заклятие молчания, чтобы она не испортила нам всю игру.

Я услышала, как жалобно заржал в конюшне конь Теннонта, словно догадываясь, что хозяин бросает его на произвол судьбы. Никто сегодня не кормил коня, и мне стало стыдно перед бедным животным.

— Мне очень жаль, — тихо сказал Виро, и спину мне кольнуло острие кинжала.

— Вы повторяетесь, — зло ответила я и шагнула к лодке, где нас ждали гребцы, выглядевшие так, будто каждый из них приговорил полбочонка эля и теперь даже собственное весло кажется ему презабавнейшей штукой, полной неожиданных открытий.

— Господин Теннонт, мое почтение! — приветствовал лжечиновника капитан городской стражи, поднимаясь нам навстречу. — Рад вас препроводить вас и ваших спутников!

— О, чем обязан такой честью? — спросил Теннонт любезнейшим тоном, но я почувствовала, что он напрягся. Присутствие капитана в лодке стало для него неприятным сюрпризом, я же радоваться не спешила — и не зря.

— Некоторые…э-э-э… беспорядки в городе. Жители затопленных домов недовольны… их можно понять, но все же вас сопроводят до ратуши стражники. Все же, с вами… э-э-э… человек, которого… э-э-э… винят в произошедшем… — смущенно промямлил капитан, с трудом сдерживаясь, чтобы не последовать примеру давящихся от смеха гребцов, которым слова капитана явно казались самой смешной шуткой в мире. Впрочем, при последних словах веселье поутихло, и я была одарена множеством ненавидящих взглядов.

— Ах, это… — произнес Теннонт с заметным облегчением. — Пусть жители Эсворда и затопленных домов не тревожатся. Суд Его Высочества всегда быстр и справедлив. Это я говорю вам как полномочный представитель князя Йорика, удостоенный права вершить правосудие от его имени. Думаю, все устроится ко всеобщему удовлетворению и…

— Давайте… побыстрее… — сдавленно произнес капитан, попеременно то краснеющий, то бледнеющий.

И мы торопливо отчалили в неизвестном направлении.

К чему следует подготовиться человеку, движущемуся по искаженному пространству, помимо сложностей, описанных ранее, так это к чувству, будто все его внутренности то и дело сжимаются в комок, и на долю секунды (но очень неприятную долю, надо сказать) появляется ощущение падения в бездну. Разумеется, если при этом пребывать в состоянии пьяного блаженства, то эти ощущения вызывают только очередной взрыв смеха, но вот прочим приходится несладко.

Хуже всех чувствовал себя, конечно же, Теннонт, как самый восприимчивый к энергетическим перепадам человек из присутствующих. Лицо его был усеяно бисеринками пота, и побледнело до такой степени, что казалось покрытым инеем. Глаза были почти полностью черными из-за расширившихся зрачков, так что вряд ли он сейчас видел хоть что-то. Время от времени по его лицу пробегала дрожь, и тогда мое платье меняло свой оттенок, а лицо начинало пощипывать.

От мысли, что ослабевшего чародея можно легко вытолкнуть за борт в эдакой неразберихе, у меня даже руки зудели. Но, к сожалению, Виро чувствовал себя отменно, и при усиливающейся качке я могла лишний раз убедиться, что его кинжал находится крайне близко к моей спине. Кроме того, он с момента нашего отплытия немилосердно заламывал мне руку, не позволяя мне отодвинуться.