Мария Заболотская - И.о. поместного чародея

— Вот желчь ехидны напополам с марганцовкой, — наставлял меня Фитцпатрик. — Колер фиолетовый, консистенция густая. Этим следует полировать копыта и рога сатиров, в крайнем случае можно воспользоваться ею и для единорога, но только единожды, поскольку от марганцовки рог его может приобрести желтоватый оттенок. А это ртуть, драконья кровь, уголь анчара и перо феникса в соотношении 1:1:2:1. Используется для протравливания шкуры сфинксов. И упаси Бог, пролить хоть каплю на тритона! Тут же запылает и сгорит! Вот купорос и толченое мумие. Радикальное средство супротив вшей на мантикорах. Эй, девка, ты слушаешь или спишь? Запоминай — этого тебе больше никто не расскажет, даже сам господин ректор! Сулема с маслом чайного дерева…

Вот так я и начала свою карьеру служанки при Азгардской Академии. Ох, и паскудная же это была работа! Господин Фитцпарк без устали рассказывал мне про чудищ и паразитов, которые к ним прилагаются, при этом не забывая указывать на мои ошибки и упущения, не гнушаясь подзатыльников. Я же бегала по залу со стремянкой до темноты в глазах и опрыскивала драконов, протирала единорогов, посыпала порошками прочих рептилий и копытных, расчесывала хвосты, гривы и прочие волосяные покровы. Вскоре я уже ненавидела каждый экспонат, а с некоторыми даже враждовала, не упуская возможности напакостить.

Сколь многому мне еще предстояло научиться! Сколь много пучков розг истрепалось, прежде чем из моей головы вылетела вся та чушь, которая до этого казалась мне глубокой жизненной мудростью! Каждый раз я думала, что жизнь моя кончена навсегда и после этого остается только удавиться. А потом начинался новый день, и я забывала о предыдущем. Позже я даже пришла к отстраненному выводу, что порка является уникальным средством для наставления таких тонких и восприимчивых натур, как я, на путь истинный.

Ну да это было немного погодя. А в конце моего первого дня в Академии я, полностью ошалев, была проведена Фитцпарком до кабинета каптенармуса Академии и передана из рук в руки. Там мне выдали униформу — синее платье с белым воротником самого мерзкого вида, комплект нижнего белья, которое могло использоваться в качестве нательных доспехов и еще какие-то мелочи, вроде гребня, чепца, ночной рубашки и тому подобного. Далее мне был указан путь к жилым комнатам, где обитали служанки и я пошла туда, едва волоча за собой ноги и пребывая в состоянии глубочайшего потрясения.

Но недаром говорят, что утро вечера мудренее. Проснувшись от дикого вопля, напоминающего предсмертный крик гарпии, и узнав от своей соседки, что это сигнал приступать к работе, я ощутила странное спокойствие. Ничего уже не изменишь. Я застряла здесь на долгие годы.

И продираясь сквозь беспорядочное месиво из адептов, преподавателей, магистров и слуг, я отстраненно подумала: "А ведь в этом сумасшедшем доме и впрямь можно делать что угодно — никто не заметит. Ничего, сначала поосмотрюсь, а потом решу, что делать дальше. Неужто я такая дура, чтоб попасться?"…

Докладная записка на имя Стеллы ван Хагевен от Мориса Фитцпарка, смотрителя Музея Академии. Редактировано Озриком.

Долгих лет и процветания Вашей милости! Спешу доложить вам следующее, с надеждой, что Вы многомудрым образом изыщете достойный выход из сложившегося положения. Вам должно быть известно, что в связи с визитом высоких гостей из Готемундского Университета, высочайшим указом ректора было предписано привести Музей Академии в достойный осмотра вид. Денно и нощно мы трудились, дабы исполнить приказ господина ректора в точности. Однако по моему недосмотру и по неопытности моей ассистентки, экспонат нумер 12/34 (дракон золотистый, амилангрский), коий является гордостью Музея, был обработан щелоком с добавлением серы, что произвело губительный эффект. Колер вышеозначенного дракона сменился на зеленый, местами с ржавыми вкраплениями и сколь не бились мы, чтоб вернуть экспонату первоначальный окрас, все попытки потерпели фиаско. Недостойным умом своим понимая, что в случае визита гостей в Музей, может получиться конфуз, прошу вашего совета. Не стоит ли спрятать пострадавший экспонат с глаз людских до поры, до времени? Возможно в дальнейшем, с развитием химической науки, удастся восстановить сей уникальный экземпляр в былом великолепии.

Засим остаюсь ваш покорный слуга, Морис Фитцпатрик.

Пометка рукой Стеллы ван Хагевен.

Дракона покрасить золотой краской (распорядись у каптенармуса), ежели вида не будет, то наложить иллюзию подобротнее. Девчонку эту отправить к младшим курсам, горничной. За учиненный вред выпороть, как следует.

Из разговора адепток первого курса.

— …Да это наша новая горничная, ее вчера к нам приписали… Ты, наверное, ее еще не видела! Как тебя зовут, девочка? Каррен? Вот имечко-то… Откуда ты, Каррен? Наверное, с севера? Ой, какая, впрочем, разница… Ты прибери комнату, да поживее, а то к нам скоро подруги прийти должны. Пол под кроватями чтоб помыла обязательно, а то мне от этой пылищи дышать нечем. И выглади мне потом форму, а то она как тряпка. Ужасно, Амелия! Ты видела эту форму? Верх дурного вкуса. И нам предстоит это носить пять лет, в то время как девушки нашего возраста будут одеваться у модных портных и все такое. Я взрослый человек, мне 14 лет, а папенька даже и слушать меня не стал, отправил в это ужасное место! Нет, как же я понимаю Корнелию…

— Какую еще Корнелию?…

— Ах, ну Корнелия Вента, из Каллесворда. Те самые Вента, что родственники гройдским Гавитсам. Теперь вспомнила? Осенью в Гройдте был бал, на котором мы с тобой увидали тех самых Виссноков, так эта Корнелия была в лиловом платье… Невзрачная такая девица, ее почти никто не помнит. Старый Вента тоже направил ее на обучение в Академию, а она взяла и сбежала. Это я доподлинно знаю от Мелении Гиффс, потому что сбежала она к ее кузену. Там такие страсти… Но суть не в том! Девица-то сбежала, а здесь в путанице при поступлении никто и не приметил! Своими глазами видела, что эта самая Корнелия в списках нашего факультета! И все молчат — видно у нее ни знакомых тут, ни родственников. Вот такой здесь порядок — человека потеряли, а никто и не заметил. Эй, ты! Как тебя там? Каррен? Что ты тряпкой возишь, как сонная?!! Сказано же тебе — живее! Надо на тебя пожаловаться, так в момент отсюда вылетишь…

Записка от Стеллы ван Хагевен Озрику.

Снова жалобы на Каррен Глимминс — дерзка, невоздержанна на язык, ленива. Разберись, что там произошло, прикажи выпороть на всякий случай, и отправь на какую-нибудь работу потяжелее, хотя бы и в прачечную.