Анджей Сапковский - Башня шутов

Конь фыркнул и затопал, словно ему передалось настроение Рейневана, а Рейневан глубоко вздохнул, успокоился.

– Передай ему, Самсон, пусть не обижается. Псякрев, я неблагодарный хам, прекрасно понимаю, что он для меня сделал. Но, вероятно, именно так я отблагодарю его лучше всего. Уйдя. Он сам сказал: я – человек рискованный. Без меня ему будет легче. Обоим вам…

Он замолчал.

– Я хотел бы, чтобы ты пошел со мной. Но не предлагаю. Это было бы с моей стороны скверно и непорядочно. Я иду на опасное дело. С Шарлеем тебе будет спокойнее.

Самсон Медок долго молчал, потом сказал:

– Отговаривать тебя я не стану. Не стану толкать тебя, как ты это назвал, на свары и потерю времени. Даже воздержусь высказывать собственное мнение касательно смысла мероприятия… Не хочу также еще больше ухудшать положения и заставлять тебя мучиться угрызениями совести. Однако знай, Рейнмар: уходя, ты окончательно лишаешь меня надежды вернуться в мой собственный мир и мое собственное тело.

Рейневан долго молчал. Наконец сказал:

– Самсон. Ответь. Если можешь – честно. Ты действительно… Ты… Ну, то, что ты говорил о себе… Кто ты?

– Ego sum, qui sum, – мягко прервал Самсон. – Я тот, кто я есть. И давай не будем исповедоваться на прощание. Это ничего не даст, ничего не оправдает и ничего не изменит.

– Шарлей, – быстро сказал Рейневан, – человек бывалый и опытный. Вот увидишь, в Венгрии он наверняка сумеет связаться с кем-нибудь, кто…

– Ладно, отправляйся. Отправляйся, Рейнмар.

Котловину заполнял плотный туман. К счастью, он лежал низко, у самой земли, поэтому не было опасности – по крайней мере пока что – заблудиться, было видно, куда идет тракт, дорогу четко определял ряд выступающих из белого покрывала кривых верб, диких груш и кустов боярышника. Кроме того, далеко в темноте помигивал и указывал дорогу расплывчатый, пляшущий огонек – фонарь отряда Хайна фон Чирне.

Было очень холодно. Когда Рейневан проехал мост через Ядкову и погрузился в туман, ему казалось, что он нырнул в ледяную воду. «Ну что ж, – подумал он, – ведь уже сентябрь».

Раскинувшееся вокруг белое поле тумана отражало свет, позволяло, в общем, неплохо видеть то, что находилось по сторонам. Однако Рейневан ехал в совершенной темноте, едва различая уши коня. Наиболее плотный мрак висел – как ни странно – на самой дороге, меж рядами деревьев и густых кустарников, силуэты которых были уже настолько демоническими, что юноша то и дело вздрагивал от неприятного ощущения и невольно натягивал вожжи, пугая и без того пугливого коня. Он продолжал ехать, посмеиваясь над собственной трусостью. Ну как же можно, черт побери, бояться кустов? Два куста неожиданно преградили ему путь, третий выхватил из рук вожжи. А четвертый приставил к груди что-то такое, что могло быть только наконечником рогатины.

Вокруг затопали копыта, усилился запах конского и человеческого пота. Щелкнуло кресало, посыпались искры, разгорелись фонари. Рейневан прищурил глаза и откинулся в седле: один фонарь подсунули ему почти под нос.

– Для шпика слишком хорош, – сказал Хайн фон Чирне. – Для платного убийцы – слишком молод. Однако внешность бывает обманчива.

– Я…

Он осекся и скорчился в седле, получив по спине чем-то твердым.

– Кто ты такой, пока что решаю я, – холодно бросил Чирне. – И кто не такой. К примеру, ты не пробитый болтами труп во рву. Пока что. Именно благодаря моему решению. А теперь помолчи, ибо я думаю.

– А что тут думать, – проговорил Вителодзо Гаэтани, итальянец. По-немецки он говорил свободно, однако его выдавал певучий акцент. – Ножом его по горлу, и вся недолга, и поехали, потому как холодно и есть хочется.

Позади затопали копыта, зафыркали лошади.

– Он один, – крикнул Фричко фон Ностиц, которого тоже выдавал молодой и приятный голос. – За ним никого нет.

– Видимость может быть обманчива, – повторил Чирне. Из ноздрей его коня бил белый пар. Он подъехал близко, совсем близко, так что они коснулись стременами. Рейневан с ужасающей ясностью понял почему: Чирне проверял. И провоцировал.

– А я, – повторил из тьмы итальянец, – говорю – ножом по горлу.

– Ножом, ножом, – повысил голос Чирне. – Все у вас так просто. А мне потом исповедник дырку в брюхе вертит, совестит, напоминает: мол, убить без повода – большой грех, надо иметь повод, мол, важный повод, чтобы убить. На каждой исповеди мне долбит: повод, повод, повод, нельзя без повода, все кончится тем, что я возьму и раздолбаю попу череп булавой, в конце концов, раздражение тоже повод, нет, что ли? Ну а пока пусть все будет так, как он мне на исповеди наказал.

– Ну, братец, – обратился он к Рейневану, – давай излагай, кто ты. Погляди, есть повод иль надобно его наперед придумать.

– Меня зовут Рейнмар из Белявы, – начал Рейневан. А поскольку никто его не прерывал, продолжал: – Мой брат, Петр из Белявы, был убит по заказу братьев Стерчей, а убил его Кунц Аулок и его шайка. Поэтому у меня нет причин их любить. В Кромолине я услышал, что и меж вами тоже дружбы нет. Поэтому поехал следом, чтобы сообщить, что Стерчи были в поселении, сбежали оттуда, услышав о вашем приближении. Поехали на юг, по броду через реку. Я говорю все это и делаю из-за ненависти к Стерчам. Сам я отомстить им не смогу. Поэтому надеюсь на ваш отряд. Ничего больше я не хочу. Если я ошибаюсь… Простите и позвольте мне ехать своей дорогой.

Он глубоко вздохнул, устав от поспешно произнесенной речи. Кони раубриттеров похрапывали, позвякивали упряжью, фонари выхватывали из мрака прозрачные, пляшущие тени.

– Фон Беляу, – фыркнул Фричко Ностиц. – Надо же! Получается, что он какой-то мой дальний родственник. Не иначе.

Вителодзо Гаэтани выругался по-итальянски.

– В путь, – неожиданно кратко приказал Хайн фон Чирне. – А ты, господин из Белявы, со мной. Рядом.

«Он даже не велел меня обыскать, – подумал Рейневан, шлепнув лошадь. – Не проверил, нет ли у меня спрятанного оружия. А велит быть рядом. Конечно, очередная проверка. И провокация».

На придорожной вербе покачивался фонарь – хитрый трюк, имевший целью обмануть едущего следом, убедить его, что отряд находится далеко впереди. Чирне снял фонарь, еще раз осветил Рейневана.

– Честное лицо, – отметил он. – Честное, искреннее лицо. Получается, внешность не обманывает, и он правду говорит. Враг Стерчей, да?

– Да, господин Чирне.

– Рейнмар из Белявы, да?

– Да.

– Все ясно. А ну, взять его. Разоружить, связать. Постромок на шею быстро!

– Господин Чирне… – выдавил схваченный сильными руками Рейневан. – Как же так… Как же…

– На тебя есть siqnificavit [285], парень, – небрежно бросил Хайн фон Чирне. – И награда за живого. Тебя, видишь ли, разыскивает Инквизиция. Какое-то волшебство или ересь, мне, впрочем, все едино. Но поедешь ты в путах в Свидницу, к доминиканцам.