Андрей Петерсон - Перстень некроманта

Оба варианта имели свои минусы. Потому как отступать назад означало опять прохождение под дрейфующими мертвецами, но, что самое неприятное, сквозь невидимую сеть, по всей видимости, этих самых мертвецов и изготавливающую.

Неуклонное и последовательное движение вперед, невзирая ни на что и вопреки всему, означало, скорее всего, кровавую бойню со своими же собственными я, материализованными зачарованной амальгамой и куском стекла. Беда лишь в том, что кусков этих было до отвращения много, да и неизвестно, как далеко тянулся этот коридор. А о том, чтобы извести все эти зеркала не сходя, так сказать, с места, не было и речи, опять же ввиду их несметного количества. Да и вряд ли можно было предположить, что это не вызовет адекватной реакции. Можно было не сомневаться, что вызовет…

Так что пока Осси стояла на пороге и, так сказать, на распутье и смотрела на тысячи своих отражений, мельтешащих в зазеркальных пределах. Причем, как ей показалось, некоторые из них уже заметили ее появление и теперь с нетерпением ожидали, какое же решение наконец примет их primas ego, [12] Primas ego — первое я. полностью к торжественной встрече изготовившись. В такой ситуации оставалось только гадать: выждут ли они положенного вступления на вверенную их попечению территорию или все же, видя нерешительность своего оригинала, ждать устанут и нанесут упреждающий удар.

«Фон начинает расти, — предупредила Хода, подтверждая тем самым неприятные подозрения. — Что думаешь делать?»

Осси ничего ей не ответила, потому что неожиданно обратила внимание на одну прелюбопытную деталь, которая до сего момента совершенно от ее внимания ускользала. Опустив глаза и убедившись, что Тям находится там, где и был, — около ее ног, Осси снова пробежалась взглядом по зеркалам, пристально вглядываясь в их мутную глубину.

Так и есть. Ни в одном из них Тяма не было! Ни в каком, что примечательно, виде — ни в естественном, ни в самом что ни на есть искаженном! Не желал он отражаться в зеркалах, и все тут!

— Сколько же у нас талантов, — прошептала Осси. — Позавидуешь просто!

«И что это нам дает?» — поинтересовалась Хода.

— Не знаю пока… — протянула Осси. — Но что-то наверняка дает. Надо только это что-то распознать и по назначению использовать.

Она задумчиво переводила взгляд с зеркал на Тяма и обратно.

— Знаешь-ка что, голубчик, — Осси легонько подтолкнула Тяма под его мягкую пушистую попу, — прогуляйся тут немного. Похоже, тебе это ничем особо не грозит.

Тям против прогулки не возражал и, фыркнув, больше для порядка, важно, вразвалочку вошел в зеркальный коридор.

Вошел и пошел себе дальше. И ничего ровным счетом не произошло.

Осси, затаив дыхание, наблюдала за тем, что будет дальше, сжимая в руке раздвинутый уже посох некромансера, готовая в любой миг кинуться на помощь и организовать спасательно-карательную операцию.

«Вроде тихо все», — прокомментировала пеший поход абрикосового пушистика Хода.

— Вроде да, — ответила Осси, сжимая посох так, что аж костяшки пальцев побелели.

Тям же тем временем прошел по коридору довольно далеко, не вызвав у обитателей зазеркалья никакого ровным счетом интереса. Они его будто в упор не видели и замечать не хотели. А может, и правда не видели?

При этом он по-прежнему ни в одном из зеркал не отражался. Быть может, потому, что собственная внешность его совершенно не интересовала, а может, по какой другой причине. Об этом можно было только гадать, совершенно причем бесперспективно. Зато сколь угодно долго.

Тям сделал еще шажок, затем остановился, обернулся и посмотрел на Осси своими широко распахнутыми глазищами — мол, ну что, хватит уже, или дальше идти?

— Тям? — интонация на этот раз была недвусмысленно вопросительной.

— Хватит, — улыбнулась в ответ Осси. — Давай обратно!

Тям радостно заковылял обратно, все быстрее семеня своими маленькими ножками и поднимая ручонки навстречу девушке. Ни дать, ни взять — просто малыш, который осваивает тяжелую науку хождения. Осси заулыбалась еще шире и протянула руки навстречу своей абрикосовой загадке. Прямо в них он и влетел, проделав последние шаги уже просто бегом.

— Молодец! Чудо ты мое! — похвалила Осси, поднимаясь и держа Тяма на руках. — Просто чудо!

«Зеркала, — вернула ее к реальности Хода. — Посмотри на зеркала!»

С зеркалами ничего не произошло. Как висели себе, так и продолжали висеть дальше. Со стен не пообваливались и от досады, что не могут отразить какого-то малыша, не полопались… А вот отражения…

Отражения пропали. Вернее, пропадали, тая прямо на глазах. Как сон — вроде еще видится что-то, вроде лоскуты какие-то перед глазами еще плывут, а целого мира уже нет… А еще через миг нет уже и лоскутов, соскользнувших в небытие. И остается лишь память, да и та — ненадолго…

Гасли в многочисленных зеркалах бесконечные отражения графини Кай Шаретт, таяли, растворяясь в застывшем навсегда стекле, и исчезали без остатка. Поддавшись всеобщему психозу, потухли и чужие тени в медленных зеркалах. И теперь все они отражали только самих себя, гоняя пустоту от амальгамы к амальгаме, преумножая ее и в ней же растворяясь.

Прошло совсем немного времени, и коридор был совершенно пуст — зеркала потухли и уснули, ничего больше не отражая. Вообще ничего.

Собрав в кулак всю свою волю, Осси сделала шаг, крепко прижимая к груди Тяма. Как любимую игрушку, как самое дорогое в мире существо, как спасительный талисман, оградивший ее от власти отражений.

Ничего не произошло.

Она сделала еще один шаг. Затем еще.

Зеркала спали.

И тогда она просто прошла по коридору.

Коридор оказался длинным, и идти по нему мимо темных уснувших зеркал пришлось довольно долго. В какой-то момент Осси даже подумала, что сложись все иначе и не помоги ей ее плюшевый друг — вряд ли бы она сама справилась. Не помогли бы ей ни посох, ни запасы кристаллов. Ничто не помогло бы против тысяч и тысяч ее отражений, когда обрушились бы они на нее все разом. И если бы не Тям — плутать бы ей сейчас по замку в поисках иного пути, который, конечно же, рано или поздно нашелся бы, но сколько времени на это было бы потрачено, да и сил…

В конце концов закончился и этот коридор, и Осси, без особого сожаления покидая его, вдруг поймала себя на мысли, что долго, наверное, еще не захочет видеть свое отражение — насмотрелась, что называется, досыта. Оставалось только надеяться, что это вскоре пройдет, а иначе придется ей распрощаться со своим не самым дешевым, а главное — таким привычным домашним зеркалом…

Глупо, конечно, но именно такие насквозь бытовые мысли блуждали в голове девушки в тот момент, когда она вышла в просторный зал.