Бай Айран - Всадники Ветра

— Как ужасно, — только и сумела ответить я, крепче охватив себя за колени. — Но почему Авлонга была такой… юной?

— О, очень просто, она недавно стала заведовать народом Динео, вот и все…

— Но…

— Нет, Эверин, это все, — отрезал мой друг, стягивая через голову льняную рубаху, впитавшую запах его тела. Чуткое обоняние волка иногда вредило моей сосредоточенности, улавливая каждый нюанс.

— Мне так надоели эти загадки, — фыркнула я, поднимаясь с кровати. Алди успокаивающе прижался к моим ногам, мешая дойти до двери, потрепав его между ушами, я обеспокоенно потянулась до Нилли, но волчица рыскала где-то по влажным зарослям, полная охотничьего азарта. Она отмахнулась от Динео, как от надоедливой мухи, я недовольно поджала губы и забралась под одеяло.

— А у тебя нет секретов от меня? — вдруг спросил Роуп, глядя в неосвещенный потолок. Блики молний плясали за окном, неожиданный громовой раскат потряс меня до глубины души.

Ком встал в горле. Я не могла вот так признаться своему другу, что являюсь принцессой, пусть и врать ему было бы уже абсурдом.

— Важных секретов нет, Роуп, но ведь у всех нас есть свои тайны, — слишком туманно и прерывисто ответила я, надеясь на то, что любопытство Наставника будет удовлетворено.

Но он не ответил и все молчал, блуждая по собственным мыслям, я лишь пожала плечами и попыталась погрузиться в сон, ощущая, как распространяется слабая пульсация от скулы, ожог давал о себе знать, хоть и Рейзар сделала все возможное. Печально вздохнув, я уснула в мечтах о своем принце, а сердце Роупа с каждой секундой отмеривало более быстрый такт, волнение охватывало молодое тело. Но в моем сне царствовал Ленс, увлекая в глубину серебристых прекрасных глаз. Но что в нем так сильно изменилось? Острые черты, странные слова и… и…

Странный сон преследовал меня все утро, пока я тщетно пыталась сосредоточиться на своей цепи. Хлыст описывал резкие дуги, сверкал в полумраке влажного воздуха, разбивая капли, которые брызгами летели в мое лицо. Струи дождя не способствовали хорошему настроению.

— Наверное, Дарк расстроил Лайта, вот он и плачет, — протянул Роуп, вполне комфортно ощущая себя под дождем.

Сегодня он решил, что мне нужно больше пространства для занятий, и мы спустились еще ниже от деревни, пересекли ручеек, вчера казавшийся таким приятным и прохладным. Уже через несколько шагов я промокла насквозь и морщилась от влаги, что пробралась под воротник. Сапоги неприятно чавкали по грязи, глаза кое-как могли различать что-либо в дождливой мгле, если бы не Алди я вряд ли вообще сумела ориентироваться на улице. Густая завеса мешала даже дышать, а, может, и думать, но в моей голове уж точно не было ни одной мысли. Я только размышляла, куда же уходит вода, которая льется с неба? Она наверняка стекала в низину, но потоп пока что не выгонял нас из своих домов, хотя по количеству воды, что низверг Лайт, этого следовало ожидать. Я решила, что внизу есть какие-то пещеры или река, где и скапливаются дождевые капли. Все равно от этого легче не становилось. Мокрые волосы липли к лицу, неприятно щекоча кожу, но охлаждая припухший шрам. Ночью я слишком беспокойно спала, так вертелась на своей перине, что содрала кожу, и теперь скула саднила и постоянно увлажнялась от сукровицы. Ну, это в сухом доме, а теперь мне казалось, что я сама состою из воды, но вот Наставнику было вполне комфортно. Он остановился посреди довольно большой поляны и кивком головы приказал мне начать заниматься.

И вот мой Хлыст метался в разные стороны, глубоко вспарывая сырую землю, комьями разлетавшуюся. Змея извивалась в моей руке, прочно обвив одним концом запястье, уловив чуткое желание, так что даже если пальцы соскальзывали из-за капель дождя, цепь не падала прямиком в грязь, а, натянувшись, оставалась на мне. Звенья натужно звенели, сливаясь с переливчатыми звуками, под одобрительное хмыканье Роупа то растягивались, то становились массивными, но при этом вес оставался прежним, так что руки мои не испытывали никакого неудобства. Разве что кожа медленно, но верно натиралась под металлом, но Наставника это не беспокоило, и на мои вопросы он либо не отвечал, либо виновато разводил руками, коротко и ясно объясняя всю ситуацию. Роуп все не успокаивался, даже когда принесенный им черный кролик попался во власть подчинения Хлыста. Наш успех был очевиден, животное не получило никаких телесных повреждений, доверчиво нюхая звенья.

Вскоре мне стало казаться, что сегодня ничто не устроит моего Наставника, который воротил нос от любого общего успеха с Хлыстом. Быстрый контакт, единение, подчинения, нахождение нити, Прежние Души — ни одно упражнение полностью не отвечало высоким требованиям Роупа. Он беспрестанно ходил вокруг меня кругами, наводя на грешные мысли, его чавкающие шаги сбивали с толку, я боялась задеть его Хлыстом, но парень и ухом не вел, пока на него сурово не зарычал Алди, полностью разделявший мое раздражение. Наставник строго, почти грубо отчитывал за любую самую ничтожную ошибку, едва не ядовито критиковал правильные действия, у меня закралось подозрение, что я чем-то лично ему не угодила. Нет, он определенно решил сегодня довести меня до сумасшествия, и когда Роуп в пятидесятый раз сказал, что я неправильно держу Хлыст, цепь озлобленным щелчком по носу вернула Наставнику с реальности. Парень побледнел, с лица слетела вся надменность и напыщенность гордого павлина, он бросил в мою сторону виноватый взгляд, и поправлял уже гораздо реже, если я действительно ошибалась.

Поведение Роупа мне не нравилось, когда я успела заслужить его пренебрежительное отношение, ведь вечером все еще было хорошо. Отрезвить его сумел только Хлыст, спустя несколько часов, выбитая из сил, я, наконец, поняла, что сделала. Объединилась мыслями с цепью, которая решила осадить Наставника, не причинив физических страданий. Опустив взор на серебрящиеся звенья, впервые за весь день прочувствовала эту связь, которую Роуп называл куда более серьезной, чем единое целое. Она пульсировала между нами, жизнью и магией Динео. Торжество сладким бальзамом смягчило зарубцевавшееся от нанесенных ран сердце, глупая улыбка тронула губы. У меня получилось! Роуп не будет разочарован, когда я закончу обучение, ведь он постоянно повторял, что Хлыст и я должны явиться общностью, в глазах чужих просто неразделимым. Так, словно я родилась в руках с серебряной целью. Холодный металл теперь теплел в моих руках, она чутко отзывалась на каждое легкое движения. Цепь стала моим оружием, естественным и нужным продолжением, новая уверенность появилась внутри, когда пальцы нащупывали под собой продолговатые звенья. Это были сила, огонь, страсть и чужие души в единой смеси, которую я решительно укротила. Часть меня самой извивалась в руках, но это не пугало, а обнадеживало.