Бай Айран - Всадники Ветра

— Мисс Фунтай, ваша матушка ждет вас внизу, пора отправляться! — сообщил лакей, предварительно постучавшийся в дверь. Уэн кивнула ему, и он поспешно удалился.

Последний раз я заставила себя привести чувства в порядок, и, гордо вскинув подбородок, пошла по знакомым коридорам. Деревянные полы приятно отзывались под моими шагами, знакомые картины напоминали о годах, проведенных в этих теплых и уютных стенах. Я понимала, что могу никогда сюда не вернуться — если стану «отвергнутой», и еще, что хуже, этот дом может стать для меня чужим. Не знаю, почему лишь грустные мысли овладевали мной, когда я смотрела на резные подсвечники и оплавляющийся воск. Почему привычный запах трав внушал лишь страх перед неизвестным будущим, а лица слуг заставляли испытывать тоску?

Несмотря на то, что я была дочерью герцога, я не привыкла к большому вниманию слуг. Да, у меня была Уэн, многое в доме выполняла и другая прислуга, но некоторые их обязанности порою осуществлялись моими собственными руками. Поэтому, выйдя из высоких дверей дома, несмотря на мелкий дождик, я уверенно направилась в сторону конюшен, которые заманчиво темнели в грозовых сумерках. Запах сена и животных мгновенно уничтожил все мои сомнения и страхи. Лошади мерно дышали в своих стойлах, иногда принимаясь за угощение или топая копытами по вычищенной земле. Наше поместье было не столь большим, оттого и конюшни не являлись огромными, но все же для меня они воплощали в себе образ родного дома. Как часто, когда родители не могли меня отыскать, маленькой девочкой я зарывалась в кучу сена в стойле моей лошади. Старая кобылка умерла два года назад, чем повергла в шок не только меня, но и нашего конюшего, который предсказывал ей долгую и спокойную старость. Вместо кобылки мне предоставили ее однолетнего жеребенка. Пришлось постараться и набраться терпения, прежде чем он ко мне привык, и я смогла бы ездить на нем верхом. Но за прошедшие два года Шуд остал мне верным другом, в котором я могла полностью увериться.

Жеребец призывно заржал, как только я зашла в его стойло, несмотря на протесты служанок, беспокоящихся за мое прелестное платье. Я одобрительно похлопала Шудо по мерно вздымающемуся боку и позволила конюшенному мальчику оседлать коня. Шудо не был особо доволен, что это сделала не я, поэтому мне пришлось подогнать упряжь так, как он привык. Взяв его под уздцы, я повела его к выходу. Каждый мой шаг был сродни прощальному шествию. Глаза с горечью бегали по масляным фонарям, по фыркающим лошадям, и сердце наполнялось тяжелой истомой. Темно-вишневые доски, желтоватое сено, терпко пахнущий овес и сладковатый дух слегка подгнивших яблок — с каким отчаяньем мне хотелось окунуться в этот привычный, простой и примитивный мир. Шудо недовольно потянул меня вперед, непривыкший так медленно двигаться. Его молодость давала о себе знать — он предпочитал резвый галоп мерному шагу, и я прекрасно понимала его чувства, ведь сама готова была сорваться вихрем в путь, дабы избавиться от этой странной боли в груди.

На улице прекратился дождь, но влага тяжким грузом стояла в воздухе, а темные тучи даже лишали надежды хоть на крошечный лучик солнца. Отъезд начался в довольно мрачной обстановке. Или мне только показалось?

Грумы оживленно переговаривались между собой, подводя лошадей к господам или впрягая их в кареты. Слуги сновали туда-сюда, укладывая оставшиеся вещи и припасы еды. Два крепких конюшенных мальчика резво катили большую бочку, наполненную свежей и чистой водой. Три таких же уже стояли на телеге и были надежно прикреплены к ее бортам. Герцог слабо улыбался, наблюдая за своей женой, застенчиво флиртовавшей с каким-то мелким аристократом, который должен был нас сопровождать до столицы Дейстроу. Его пегой мерин бодал хозяина головой, а главный конюший безуспешно пытался удержать Багрода от этих действий. Мой отец задумчиво провел по рыжим, завитым к верху усам, едва тронутым сединой, и неодобрительно покачал головой. Он был высок — даже я рядом с ним чувствовала себя маленькой, хотя была не намного ниже герцога. Широкие плечи и могучий торс говорили о том, что даже в своем возрасте и положении он не забывает, что такое обычный физический труд. Стоял герцог уверенно, широко расставив ноги, и сложив руки на груди. Пронзительный зеленый взгляд коснулся и меня, и папа тепло улыбнулся. Я видела в его лице напряженность, страх за меня и болезненную ревность по отношению к матери. Упрекнуть его я бы не посмела — как? Я, как никто другой, понимала, насколько сильна любовь отца. Он пошел против воли родителей и женился тайно, не получив благословления. Моя матушка была из простой семьи, из крестьянской хижины — не пристало герцогу крупных земель и главе линии Фунтай жениться на простолюдинке. Но С одлон не ошибся — из Л ендри вышла отличная герцогиня, перед которой все благоговели.

— Миледи, — тихий голос вывел меня из задумчивости. Уэн жалобно смотрела на своего буйного жеребца, который единственный не был задействован в процессии, оттого был поручен служанке, которая должна сопровождать свою леди. Естественно, как и я, верхом. Сердце мое сжалось. Она не привыкла к такому.

— Уэн, ты можешь поехать в моей карете! — ответила я, и девушка бросила на меня взгляд, преисполненный благодарности.

— Как и вы, юная леди! — строго сказала Лендри Фунтай.

— Мама, нет…

— Ты можешь со мной не спорить — именно по этой причине на тебе надето столь простое, но все же шикарное платье. Оно вместо дорожного костюма.

— Так мне…

— Да, тебе предназначен другой наряд для встречи с принцем. — Сердце мое упало. Что там такого наваяла моя мать? — Немедленно в карету!

— Но как же Шудо? — с надеждой спросила я.

— Грумы привяжут его поводья…

— Нет! Нельзя так с ним! — живо запротестовала я.

— Эверин! Не перечь матери! — Глаза герцогини метали молнии. Я вздохнула и покорно пошла в сторону кареты. Как только мы с Уэн были скрыты от ее все замечающего взора, я зашептала:

— Уэн, где…

— Я сейчас все достану, — покорно сказала служанка, даже не дослушав меня до конца. Видимо, ей было слегка обидно оттого, что я сейчас избавлюсь от платья, которое она так бережно разглаживала по моей фигуре и с таким трудом зашнуровывала корсет.

Она некоторое время покопалась в дорожных сумках и вскоре обнаружила то, что я предпочитала шелку и кружевам. Обычные добротные штаны из мягкой кожи, сапоги из того же материала, но другого цвета, на легких подвязках, обычная льняная белая рубаха и короткая темно-коричневая куртка с капюшоном и легким соболевым мехом. На улице было слегка прохладно, так что мех пришелся в самый раз.