Бай Айран - Всадники Ветра

— Вы пытались ее кормить?

— Едва ли бы это увенчалось успехом. Она с огромной неохотой пьет, — печально пояснил человек-из-сна.

— Она так совсем истощает!

— О да, — усмехнулся молодой голос. — Куда ей уже тощать…

Эти люди страдали из-за моего увечья. Понимание медленно приходило в меня, после того как скупой животный разум покинул мою голову. Я начала по-настоящему возвращаться в свое тело.

— Лихорадка отступила, — известил человек-из-сна.

— Это радует, — уныло ответил его гость.

Я попыталась открыть рот. Губы с сухим треском разошлись в стороны, уголки болезненно растянулись, наверное, я давно не пила. Хотелось сказать, что мне гораздо легче, чем они думают, но из груди вырвались лишь хрипящие звуки.

— Эв! — воскликнул гость моего заботливого человека-из-сна.

— Спокойнее! — предупредил его молодой голос.

Тень надвинулась на меня. Инстинктивно мне захотелось сжаться в комок, скатиться с постели, лишь бы спрятаться от нее, но другая часть моего рассудка сообщила, что тот кошмар закончился, это друг.

— Удивительно! — выдохнул человек-из-сна. — Она перестала так явно бояться теней!

Так, значит, еще и этим я пугала моих названных лекарей. Вот бы вспомнить, кому принадлежат эти знакомые голоса.

— Может, Эверин возвращается в себя? — предположил гость. Да, да! Хотелось закричать мне, но ничего не удалось, лишь очередной хриплый звук прокатился по заживающему горлу.

— Вполне возможно, — человек-из-сна согласился с огромной охотой, будто сам мечтал о том же.

— Эверин, скажи хоть что-нибудь! — Я отчаянно захрипела, давая понять гостю, что это и есть слова.

— Подождите! — человек-из-сна как будто догадался. — Думаю, она просто не может говорить, хотя пытается! — Я согласно захрипела. — Тише, тише, Эверин, не напрягайся. Ты можешь открыть глаза? — Я ничего не могла ответить, как и сделать. — Что ж, то, что ты понимаешь нас, уже хорошо. Хочешь поесть? — заботливый голос позволил расслабиться. Я постаралась вложить в свой короткий ответ все возможное согласие, и он понял.

Человек-из-сна отошел к очагу, я отметила, что ориентируюсь с закрытыми глазами не хуже, чем ясно видящая и здоровая. Вскоре до носа донесся слабый запах каши на молоке. Мужчина сел на мою кровать, приподнял мою голову и поднес к губам ложку. Она приятно обожгла губы, а в горло полилась жидкость. Каша пламенем охватила мое израненное горло, я закашлялась, но продолжала есть почти жидкую молочную овсянку.

— Достаточно, ты слишком давно ничего не ела. — Давно? Захотелось узнать, сколько же времени я провела в забвении, но ответа на этот вопрос не получила, а человек-из-сна встал, унося с собой приятное тепло, которое грело мое бедро. Я поежилась, или попыталась это сделать, непонятно.

Звон чашек и звук воды дал мне понять, что обладатель молодого голоса моет посуду. Это показалось мне забавным, мне захотелось улыбнуться, но ничего не получилось.

— Замерзла? — спросил он, вытирая руки о полотенце. Я прохрипела что-то непонятное даже для себя. Одеяло приятно согрело мое уставшее, болящее тело. — Лихорадка ушла окончательно, — обратился человека-из-сна к своему гостю, который в молчании сидел где-то далеко от моей кровати.

— Она поела, — как-то странно сказал мужчина.

— Да, — подтвердил на всякий случай человек-из-сна. — Вы в порядке? У вас… вы плачете? — удивился он.

— Эверин будет жить, — застонал гость.

— А вы в этом сомневались? — Человек-из-сна отшатнулся в сторону.

— Стыдно признаться, но я склонялся к ее долгой и мучительной смерти.

Неприятное молчание повисло в пространстве комнаты, лишь огонь все трещал и трещал в очаге. Мужчины молча смиряли друг друга взглядами, я это чувствовала.

— Как вы могли лишиться надежды?

— Она была отравлена и серьезно ранена, о какой надежде идет речь? — раздраженно ответил гость человека-из-сна.

— Уходите. — Тихий голос был обманчив.

— Но почему? — недоумевал второй мужчина.

— Она все слышит, не думаю, что ей приятно, — заключил человек-из-сна, а я не поняла, почему должна что-то испытывать из-за этого разговора. Воспоминания все еще не вернулись ко мне окончательно.

Гость встал и вышел из комнаты, глухо хлопнув дверью, тем самым выражая свой протест против приказа человека-из-сна.

Желудок наполнился приятной, забытой тяжестью, и я разомлела, впервые за долгое время избавившись от голода и ноющей боли. Она, конечно, стала постоянным оттенком моих чувств, но сейчас не так остро отзывалась в груди от дыхания. Я со спокойной душой, под защитой человека-из-сна, уснула.

А он сидел и напряженно чинил сбрую, не зная, куда деть свои руки, и хмуро поглядывал на хрупкую фигуру девушки, лежащей на его кровати.

Иные приняли нас радушно. Они позволили поохотиться на их угодьях, поесть и восстановить силы. Относились к нам не так, как я предполагала, поэтому постоянно была напряжена, ожидая нападения со спины. Но Иные и не думали нападать, предоставляя свою защиту, пока мы с ним спали.

Невольно я проникнулась к ним доверием. Они объяснили нам мою связь с «неотвергнутой», предупредив, что ему тоже предстоит установить такую же. Он недовольно рычал в ответ на их слова, но спорить у волка не хватило духа, а я и так давным-давно об этом знала.

Но Иные отправили нас обратно в ее логово, сказав, что наша помощь нужна ей. Когда придет время, мы покажем дорогу «неотвергнутой» сюда, и она тоже увидит их. Я не хотела покидать Иных, но они настаивали. И вот волк бежал поодаль, тяжело пыхтя. Рана на его плече затянулась благодаря их знаниям в травах. Они завоевали нашу верность.

Но я волновалась за нее, ведь никак не могла дотянуться до ее сознания. Неужели «неотвергнутая» умерла?

Просыпаться совершенно не хотелось, ведь я действительно спала, а не уходила в забвение. Вокруг ничего решительно не менялась, возбуждая некоторое беспокойство. Я с наслаждением отметила, что рана перестала так остро ныть, позволяя почти беспрепятственно дышать. Может, сегодня удастся поговорить с человеком-из-сна?

Стоном я возвестила его о своем пробуждении, он подошел уже с чашкой и торопливо напоил водой, а потом принялся кормить. Знакомый вкус жидкой каши разлился по рту, но я жадно ела, когда человек-из-сна хотел убрать миску, я с протестом вцепилась зубами в ложку. Он рассмеялся. Искренне, не печально.

— Ты такая голодная? Ну, хорошо, еще немного! — радостно сказал он, тщательно скрывая в голосе напряжение. Несколько ложек вновь согрели мое почти зажившее горло. — Какая хорошая девочка! — похвалил человек-из-сна. Медовые переливы его оттаявшего моими действиями голоса становились все более знакомыми.

Он встал, поставил миску на стол и вернулся на свое место. Шершавые пальцы коснулись лба, потом скользнули к ране. Он бережно ощупал кожу вокруг шрама и довольно хмыкнул.