Бай Айран - Всадники Ветра

Когда казалось, что лошади вот-вот выбьются из сил, а жалобы дам и аристократов достигнут критической точки, мой отец велел искать место для ночлега. Грумы мгновенно обогнали кортеж, и скорее вернулись сообщить, что неподалеку есть прекрасная поляна, по окраине которой бежит мелкий ручеек. Наш кортеж обрел второе дыхание и очень быстро достиг места ночлега. Я расседлала Шудо, работая бок о бок с конюшенными мальчиками, стреножила жеребца и оставила у воды, чтобы он мог при желании напиться. Грумы последовали моему мудрому примеру, и вскоре стаскивали бочку с чистой водой с одной из телег.

В небольшом лагере тут же закипела походная жизнь. Поварята развели огонь для большого котла, еще на одном костре грелась вода для чая и умывания для некоторых благочестивых леди. Я же обошлась ледяной прохладой ручейка и была вполне этим удовлетворена. Вскоре до меня донесся запах готовящегося мяса, которое мятежно плавало в кипящей воде. После того, как мясо почти приготовилось, повар со знанием дела добавил соли и пшена. Улыбнувшись, я решила до ужина проведать Уэн.

Я нашла служанку, складывающую мою одежду в сумке. Она предложила мне чистую рубаху, но я решила, что лучше надену ее с утра.

— Миледи, ужин готов, — сообщил мальчик-грум Том, и мы вместе с Уэн отправились к костру.

Пока я отсутствовала, вокруг него образовались удобные места для ужина. На небольшой возвышенности, состоящей из скамеечки и подушек, сидел менестрель и с важным видом настраивал свою арфу, подкручивая, подделывая струны и выверяя нужный звук. Наконец, он довольно улыбнулся, отложил инструмент и принял чашку, наполненную кашей с мясом, и кусок хлеба с добрым ломтем сыра. Довольный арфист причмокивал свой ужин и улыбался мне поверх чашки.

Я устроилась возле отца, получив свою горячую порцию густой похлебки на мясе. Несмотря на всю свою простоту, блюдо получилось на удивление вкусным. Приятный запах мяса, сдобренная маслом каша и почти свежий гречишный хлеб в сочетании давали массу интересных вкусов. Горячий чай с травами стал прекрасным завершением ужина. От еды приятно потяжелело в животе, и мягкое тепло разлилось по всему телу. Онливан взял свою арфу, дождался тишины и начал протяжную песню:

Я подняла пораженный взгляд на арфиста, но Онливан меня вовсе не замечал, а продолжал свою странную, манящую песню. Дрожь пронзила меня с ног до головы, будто его слова звали меня к себе.

С каждой новой строчкой в душе что-то уверенно поднималось, сначала душило, а потом вдохновляло все мое внутреннее «я». Ничего не понимая, я с мольбой глядела на старика, но он упорно не прекращал своей странной песни.

Эти строки заставили меня занервничать, а воображение сплестись в невероятный узел. Кто это? Боги? Люди? Птицы? Кто способен на такое? Что это за неведомое чудо, о котором так вдохновенно поет менестрель?

Старик замолчал. Лишь плавные и переливчатые звуки арфы заканчивали эту необычную песню. Если тогда на дороге я лишь предполагала, что арфист обладает какой-то магией, то теперь я была абсолютно в этом уверена. Непонятное, стойкое ощущение чего-то важного застыло в моем сознании, будто песня менестреля имела ко мне непосредственное отношение, но я отказывалась в это верить. Откуда он знает ее? И что же все-таки значат эти красивые слова? Но лишь взглянув на Онливана, я поняла, что ответов на эти вопросы мне не получить никакой ценой. Тяжело вздохнув, я опустила взгляд в земле. Почему-то я очень боялась, что кто-нибудь заметит мое смятение. Все вокруг переговаривались, обсуждая таинственных существ, пара мальчишек спросила у менестреля, о ком он пел, но старик лишь загадочно улыбнулся и подмигнул бесцветным глазом.

Разговоры вокруг костра продолжались, но стали более тихими и между отдельными группками. Дрова весело трещали в огне, освещая бликами людей. Леди закутывались в одеяла, промерзая от опустившейся ночи. В других частях поляны тоже заплясали костры, слышалось ржание лошадей и смех грумов. Я ощутила прохладу, и небо отчистилось от туч, открывая сияющие звезды. Черное полотно сонно переливалось, притягивая мой взгляд. О Боги, покажите, что мне нужно делать, безмолвно взмолилась я. Но никто мне не ответил, лишь тишина вокруг стала более заметной. Оглядевшись, я поняла, что почти все разошлись спать к своим кострам. Я легла на приготовленное для меня спальное место, натянула до подбородка шерстяное одеяло и устало закрыла глаза.

Только теперь усталость дала о себе знать. Неприятно заныла спина от долго сидения на лошади, мышцы ног задеревенели, а в голове начала пульсировать противная боль. Поморщившись, я лишь подубонее устроилась под одеялом и попыталась уснуть.

Попытки мои оказались тщетными. Смачный храп герцога не давал погрузиться в успокаивающее безмолвие трещащего костра, а мелкие камешки под одеялами не позволяли достаточно комфортно лежать. Не удавалось уснуть даже в самых разных позах. В конце концов, я раздраженно открыла глаза и встала. Скоро рассвет, кисло подумала я. Небо светлело, и лошади стали медленно просыпаться. Скрутив свою походную постель, я отошла подальше от спящих людей и посмотрела на равнину. Травы еще не было, но мелкие зеленые ростки обещали, что она непременно возвыситься над бесплодной землей. Мысли покинули меня, и я продолжала стоять неподвижно до момента, когда начали подниматься слуги.

Грумы бросали на меня удивленные взгляды, и я поспешила вернуться к тухнущим углям костра, возле которого провела ночь в бесплодных попытках хоть немного поспать перед встречей с принцем. Волнение не дало мне такого шанса.

Тело запротестовало, когда я пошевелилась. Неподвижность дала о себе знать, и с трудом заставила себя сдвинуться с места. Наш лагерь оживал, и из сердца моего постепенно ушли все заботы. На время, напомнила я себе, на время. По пути к костру, я освежилась ледяной водой из ручья, и сменила рубашку на свежую. Та была цвета слоновой кости, и очень мне понравилась, мягко прилегая к телу. Кое-где были синяки от камешков, но терпеть это можно.

Герцог тоже поднялся и раздавал четкие указания. Слуги с безумными лицами бросались их выполнять. Был поставлен котел с водой на чай. Завтрак ограничился сушеным мясом и оставшимся хлебом. С трудом проглотив сухую еду, я с наслаждением выпила горячий чай, который пах листьями земляники. Я улыбнулась. Повар Ругер не забыл, как я люблю этот чай.