Юрий Гаврюченков - Работорговцы

— В горах кавказских есть пещера глубокая и сидит там царь драконов без света и туалета, — поведал Щавель в свой черёд. — Имя же ему есть Сякаев. Звери почитают его как царя дорог, из железной Орды везут ему кокс. Сякаев правит зверями, а за людей там стоит шаман Генералов.

— Был в тех краях? — с нескрываемым уважением посмотрел купчина на путешественника.

— Пил воду из Терека, — многозначительно заметил Щавель.

— Ты понимаешь язык зверей?

— Так получилось, — разговор свернул в нежелательном направлении, ещё немного и впереди замаячат корпуса энергоблоков с кладкой яиц и убитой Царевной.

Лжечник проявил то ли такт, то ли выработанную в путешествиях осторожность и продолжил про дольние страны.

— На закате лежит страна Магриб. Живут в ней скрытные, недобрые люди, средь них изрядно мошенников и предсказателей. Случилось мне попасть в Танжере на всю наличку. Развёл меня хитрован (да будет его стол пуст, а стул твёрд, комковат и зело велик для прохода!) на стопроцентную предоплату. Я свой товар давно скинул, в кармане пусто как в сиротском саду, поставок нет. Искал этого чёрта три дня по всему торжищу, но лукавые магрибцы только отводили глаза, да хихикали в бороду за моей спиной. Даже базарный кадий, да ниспошлёт ему Проверка неподкупного прокурора по надзору, ушёл в отказ. Понял я, что все они при понятиях, и прокинуть залётного барыгу для магрибских пацанов не грех, а доблесть. Вот такие в тех землях рыночные отношения, замешанные на круговой поруке. Тогда я пошёл к предсказателю. Он выпил ядовитой воды, в него вселился дух Мандельштама и предрёк на чистом литературном русском: «В самом маленьком духане ты обманщика найдёшь». Я прошвырнулся по всем крошечным трапезным и, действительно, в самом гумозном кабаке обнаружил плута. Стервец был укурен в дым. Я выволок его на причалы и окунул в море. Когда он очухался, я пообещал погрузить с головой и больше не вытаскивать, если он утаит хоть грош. Разумеется, денег при нём не было, но пройдоха знал, у кого перехватить. Я напоил его ядом и мы поехали в город. Стояла чёрная-пречёрная ночь, только звёзды сверкали с тропического небосклона волчьими глазами. Я крепко держал за пазухой обережную свинцовую лжицу и приготовился дорого продать жизнь, если что. По счастью, обошлось без разбойников, коих немало водилось в портовом городе. Бесчестный кидала занял денег, рассчитался сполна, и мы поехали на мой корабль, где этот терпила заплатил отдельно за противоядие. У меня была лучшая тосканская вода, с которой часто сопровождают сделку купцы Скумбрии и Сардинии. Вряд ли в Танжере нашёлся бы к ней действенный антидот. Ещё до рассвета я вышел в море и причалил только в Марракеше, где купил кофия, злата и аленьких цветочков.

— Аленьких цветочков? — вырвалось у Михана.

— Для забав девичьих, — с благосклонной снисходительностью отвесил купчина. — Не могут окаянные дуры из богатых семей без чудищ заморских для утех с извращениями.

— О как! — только и сказал Михан, похвалив сам себя за правильно выбранный путь, первым шагом по коему стал платок греческого моряка. В голове добра молодца завертелся хоровод магрибских мошенников, отчаянных похождений в портовых трущобах, диковинных товаров и разных тропических сокровищ, продаваемых с немалой прибылью.

— Здрав будь, боярин! — Мирон Портнов поднял во славу гостя кубок.

— И тебе, добрый купец, всего самого наилучшего, — ответствовал Щавель.

Выпили.

В горницу заглянул ражий детина. Поймал взгляд хозяина.

— Кони накормлены, раб напоен, — доложил он.

— До усрачки? — спросил Мирон.

— В сопли.

— Дело! — отпустил работника Портнов.

Знаменуя сытный обед, хозяин от души пёрнул.

У Жёлудя глаза полезли на лоб.

«Так положено», — сказал ему взгляд отца.

За главой дома последовали домочадцы. Над столом повеяло.

У гостей защипало в носу.

Спали в светелке при открытых окнах.

Поутряни после сытного завтрака собрались в путь. Жёлудь подвёл к крыльцу кобылу, Щавель запрыгнул в седло. Из конюшни вышел Лузга, одной рукой держа за повод мула, другой любострастно скребясь в паху. Вослед ему глядела затуманенным взором растрёпанная поломойка. Дворовые распахнули тяжеленные ворота. Щавель прижал руку к груди, отвесил неглубокий поклон вышедшему на крыльцо хозяину. Мирон Портнов ответил тем же. Ватага неспешно выехала со двора.

У ворот терпеливо поджидал фабричный парень с толстой повязкой на левом плече. Бледный, он действительно был похож на вампира. В здоровой руке парень держал что-то напоминающее замотанный в тряпку огурец. Завидев старого лучника, он шагнул наперерез, подобострастно заглядывая в глаза спасителю.

— Вот, возьми, — он неловко размотал свёрток и протянул Щавелю. — Хрустальный. Сам сделал. Хрусталь варили из импортных ядохимикатов.

Щавель принял дар. Лузга подъехал, заглянул и заржал во весь рот, оскалив частокол гнилых зубов. Из пасти у него воняло как из помойки. На тряпице лежал хрустальный уд. Толстый, с яйцами, длиною в две ладони.

— На, спрячь, — Щавель протянул сыну искупительное подношение и дал шенкеля. За ним тронулись остальные.

Парень стоял и смотрел ему вслед. Поодаль торчала столбом давешняя деваха, к которой отныне и довеку прилипла кличка Валька-Менструация. После вчерашнего суждено им было стать мужем и женой.

У лабаза купца Крепостничего собирался отряд. Ратники выглядели помятыми, но весёлыми и бодрыми. У некоторых на лицах красовались синяки, но куда фабричным работягам против дружинников княжеских! В эту ночь девки достались витязям, как это всегда случалось при проходе отряда через Звонкие Муди.

Сотник Литвин оглядел раболовецкий отряд, сосчитал мигом, недостачи не нашёл.

— По коням!

Щавель занял место во главе колонны, куда чуть погодя пристроился Карп. Провожаемый сверкающими из фингалов взглядами гостеприимных звономудцев, караван вышел на тракт.

За городом сразу прибавили ходу. До Валдая, если шагом плестись, то часов тринадцать без роздыху, с роздыхом же поболее, за день можно не успеть. Быстрым шагом — часов десять. Не всякая крестьянская лошадка сдюжит, но для княжеской конницы нормальный ход. Быдло еле поспевало увернуться из-под копыт раболовного отряда, сигало на обочину, да отряхивалось. «Небось, по важному делу спешат, — смекала чёрная кость. — Неужто на войну?» Сотник Литвин выслал тройку дружинников поперёд каравана на полёт стрелы отгонять сиволапых, а витязи и рады стараться. Копья мельтешат, пихают древками мужичьё в горб: пшёл в канаву, сучий потрох, дай дорогу людям!