Дэниел Абрахам - Война среди осени

День выдался ясным и каким-то особенно настоящим: солнце светило ярче обычного, сильнее благоухали цветы и трава, сильнее воняли сточные канавы. Даже камни стен, которые раньше сливались в однообразную серость, приобрели свой особенный, неповторимый оттенок. Баласара переполняла сила. Он чувствовал себя как в детстве, когда прыгал в озеро с высокого утеса, откуда боялись прыгать другие мальчишки. В сердце сливались радость, страх и сознание того, что шаг уже сделан, что ничего нельзя изменить. Ради таких моментов Баласар и жил. Он знал, что сегодня не уснет.

Юстин ждал его в прихожей.

— С вами кое-кто хочет переговорить, генерал.

Баласар остановился.

— Хайятский наемник. Хочет обсудить планы отступления для своих людей.

Юстин кивнул в сторону боковой комнаты. В глазах у него было недоверие, и Баласар подождал, не добавит ли он еще что-нибудь. Юстин промолчал. Баласар остановился у широкой дубовой двери, постучал и вошел. Это было помещение, где слуги чистили одежду. На полу возле скамеек валялись грязные сапоги, на крюках вдоль стен висели плащи всех цветов и размеров.

Пахло мокрой псиной, хотя никаких собак внутри не было. Командир наемников покачивался на табуретке, привалившись к стене спиной, и чистил ногти острием кинжала.

— Почтенный Аютани, — произнес Баласар.

Ножки табурета ударили о пол. Наемник встал и поклонился, вкладывая кинжал в ножны.

— Спасибо, что нашли для меня время, генерал. У вас полно забот, я понимаю.

— Я всегда готов уделить вам внимание. Правда, обстановка тут…

— Да. Ваш человек, Юстин, кажется, решил, что здесь мне самое место. По-моему, он меня недолюбливает.

Наемника это скорее забавляло. Обижаться он и не думал, поэтому Баласар тоже улыбнулся и пожал плечами.

— Разделили своих?

— Да, да. По трое или четверо. Каждую группу отправил к одному из ваших командиров. Я ни в одну не вошел, разумеется.

— Само собой.

— У меня к вам небольшая просьба, генерал.

Баласар скрестил руки на груди и кивнул.

— Если затея не выгорит, если наш друг, поэт, не сумеет проделать свой магический трюк, не убивайте моих ребят. Пощадите их.

— Зачем мне их убивать?

— Потому что это правильный ход, — ответил Синдзя. В глазах у него больше не было насмешки. Он говорил вполне серьезно. — Я не глуп, генерал. Если пленение не выгорит, вы застрянете здесь, в Арене, с войском, которого хватит, чтобы заселить немаленький город. Слухи гуляют уже давно, а ведь вам совсем не нужно, чтобы Хайем обратил сюда внимание. У него по-прежнему будут андаты, а у вас — одни слова. Вы пойдете на север, захватите все Западные земли до самого Эдденси, только бы все это… — наемник махнул рукой на дверь за спиной Баласара, — выглядело правдоподобно. Разрешите нам отправиться с вами. Мне больше ничего не надо. Если получится так, что вы не пойдете на Хайем, я поведу своих ребят за вами, куда прикажете.

— Я и не собирался их убивать.

— Отпускать их домой опасно. Что, если они начнут болтать, как гальты хотели сделать из них проводников и толмачей? С чего бы это, если ни один из них не знает Запада, не считая тех мест, через которые мы проходили по пути в Арен. Если Хайему захочется узнать, не было ли у вас иного плана…

Синдзя поднял руки ладонями вверх, как будто протягивал ему правду. Баласар шагнул вперед, взял руки наемника в свои и заставил его сжать пальцы.

— Я не убью их. Теперь они мои люди, а я своих не трогаю. Передайте им, если хотите. А кроме того, у Риаана все получится.

Синдзя опустил голову, как будто что-то обдумывал.

— Я уверен, — продолжил Баласар, отметая незаданный вопрос.

— Никогда не видел ничего подобного, — сказал Синдзя. — А вы? Есть ведь какая-то церемония, особые действия. Вот если бы в конце рядом с ним появился андат, у вас было бы доказательство, а так… вы же ничего не увидите. Как же понять, что все удалось?

— Что верно, то верно. Явиться в Нантани и напороться на андата было бы неприятно, — согласился Баласар. — Но пусть вас это не беспокоит. Наш поэт не собирается побормотать для виду и отправить нас на смерть. Я узнаю все наверняка.

— У вас есть лазутчик в Нантани? Кто-то пошлет весточку, если андат исчезнет?

— Не забивайте себе голову, Синдзя, — посоветовал Баласар. — Просто готовьтесь выступить в поход по моей команде и пойти туда, куда я прикажу.

— Слушаюсь, генерал.

Баласар направился к выходу. Увидев, что Юстин стоит у самых дверей и держит руку на рукояти меча, он приободрился.

— Уважаемый Аютани, — спросил Баласар, не оборачиваясь к наемнику. — О чем вы говорили с поэтом, когда я пришел?

— По большей части о его драгоценной персоне. Разве его интересует что-то еще?

— Мне показалось, он беспокоится. Раньше такого с ним не случалось. Это ведь не из-за разговора с вами, верно?

— Нет, генерал. Мне от этого нет никакой пользы.

Баласар кивнул и вышел из комнаты. Вскоре его догнал Юстин.

— Не нравится он мне, — шепнул воин. — Я ему не верю.

— А я верю, — покачал головой Баласар. — Он везде и всюду останется моим вернейшим сторонником, пока будет уверен, что идет за победителем. Он наемник, но не шпион. А его люди мне пригодятся.

— Все равно.

— Не думай об этом.

Баласар не давал воли сомнениям и страхам до тех пор, пока снова не уединился в библиотеке. Но там они его одолели. Что, если Синдзя окажется прав? Если у поэта ничего не выйдет. Если Хайем догадается об истинных планах гальтов, и просчет Баласара приведет именно к тем страшным бедствиям, которых он так стремился избежать. Его замыслы вполне могли провалиться. Угрозы и подозрения окружили его со всех сторон.

Баласар в тысячный раз достал карты. На тонком пергаменте была отмечена каждая дорога, каждый мостик и брод. Каждый город. Четырнадцать городов за три месяца. Они возьмут Нантани, затем разделятся. Остальные силы подойдут с моря. Близилось лето, и он снова и снова уверял себя, что после завтрашнего рассвета все будет зависеть лишь от скорости.

В свою первую битву Баласар попал, когда служил арбалетчиком. Он и еще дюжина мальчишек должны были выпустить по стреле в тесную шеренгу наступающих эймонцев, а затем отойти, пропуская вперед воинов с мечами, секирами и кистенями — таких, как его отец. Тогда Баласар был так мал, что его нельзя было назвать даже юношей. Вместе с другими он выполнил приказ. А вот когда все его товарищи благополучно перевалили за вершину холма, подальше от врага и поля брани, Баласар сглупил. Он остановился. Рык, яростные крики, шум, грохот битвы напомнили ему раскаты грома. Звук не отпускал. С каждым новым воплем Баласару казалось, что наземь рухнул его отец. В его воображении вставали страшные картины смертного боя, который шел с другой стороны, у подножия. Он должен был видеть все своими глазами. Он вернулся на вершину, и это едва не стоило ему жизни.