Дэниел Абрахам - Странные Псы

На следующий день после того, как появились прямые луны, Кара убила птицу.

В смысле не совсем так. Прямые луны — которые её родители называли платформами — были здесь, сколько Кара себя помнила. Ночью они светились отражённым солнечным светом, похожие на обгоревшие оранжевые кости, а днем они выглядели как белые линии в голубой бездне. В её книгах луна всегда была или бледным диском, или напоминала печеньку, от которой откусили кусок, но то была Луна, земной спутник. На Лаконии было немного не так.

То есть не то, что они вообще появились за ночь до того, как она убила птицу. Просто тогда они впервые вспыхнули красным, синим, золотым. Её родители поднялись из-за обеденного стола, вышли во двор и уставились в небо, а она и её младший брат Зан последовали их примеру. Её отец стоял там, уронив челюсть, и смотрел вверх. Мать хмурилась.

На следующий день, лёжа в голубом клевере у пруда под солнечными лучами, которые грели её кожу и нагоняли сон, Кара разглядывала новые сияющие прямые луны, плывущие сквозь небеса. Они были такими же яркими в небе дня, как звёзды на фоне ночной темноты. Цвета на них двигались, и по ним бежала рябь, как в видео про морских существ. Как если бы они были немного живыми. Их несло с востока на запад, под ними пробегали высокие кружевные облака, а Кара со дна гравитационного колодца смотрела вверх на эту ширь, будто всё, что там было, было помещено туда специально, чтобы оценила она.

Пруд был одним из её любимых мест для уединения. С одной его стороны, изгибаясь, пролегала кромка леса. Толстые деревья с тремя-четырьмя стволами росли, сплетясь в узел, пока не расцветали кроной тёмно-зелёных листьев, каждый длиннее её тела, росших так густо, что несколько шагов под ними напоминали прогулку в пещеру. В её распоряжении было столько тени от яркого солнца Лаконии, сколько она хотела и тогда, когда она хотела. Голубой клевер, росший у воды, был мягче, чем кровать в доме и когда она лежала на нём, он пах как будто его лупил дождь.

Ручей, который питал пруд, а потом опять бежал прочь, тихо бормотал и журчал, образуя случайный концерт со стрёкотом козьих лягушек. А ещё были животные, которые приходили сюда пить, охотиться или откладывать яйца. Она могла лежать здесь часами, прихватив с собой ланч и планшет, чтобы читать или играть, подальше от родителей и Зана. Подальше от города, солдат и Мари Тенненбаум, которая была её лучшей подругой, когда они не были врагами. В городке было пять тысяч населения — самый большой город Лаконии — и пруд был местом, где Кара могла побыть в стороне от всего этого.

Она уже наполовину прожила свой десятый год, но это было всего лишь третье её лето. Мама объясняла ей, что Лакония движется вокруг своей звезды медленнее, чем Земля, а потом стала говорить про наклон оси, причём так, что Кара притворилась, что поняла, лишь бы они смогли поговорить о чём-то другом. Да какая разница. Лето — это лето, а день рождения — это день рождения. Одно к другому имело не большее отношение, чем её бутерброд с ореховым хлебом к её ботинкам. Не всё можно совместить.

Кара наполовину заснула, когда услышала мягкий топот лап и треск подлеска. Сначала она подумала, что это лишь её воображение, но когда она попыталась превратить эти звуки в музыку, как у неё иногда получалось во сне, это не сработало. Она открыла глаза, которые, оказывается, были закрыты. Ярко-синие точки, похожие на светлячков, порхали и кружились в воздухе, когда первая из собакообразных тварей вышла из-под деревьев.

Её тело было длинным и низким, четыре ноги были соединены суставами чуть неправильно — как на рисунке, сделанном кем-то, у кого было только описание ноги. Её челюсти казались слишком маленькими на её морде, а её карие глаза в форме луковок были посажены под таким углом, что она, казалось, извиняется. Кара никогда не видела ничего подобного раньше, но так бывало довольно часто.

— Эй, — сказала она, потягиваясь, — ты ещё что такое?

Пёс остановился.

— Всё хорошо, — сказала она. — Я друг. Видишь? — и она помахала рукой.

Поскольку глаза твари были посажены вот так, сказать с уверенностью было трудно, но ей показалось, что та смотрит на неё. Она медленно села, стараясь не спугнуть тварь. Ничто на Лаконии не питалось людьми, но иногда они могут испугаться, а её мать всегда говорила ей, что к напуганным тварям приближаться небезопасно.

Пёс на секунду посмотрел вверх, на прямые луны, а потом опять вниз, на неё. Она почувствовала накатившую дезориентацию, вроде головокружения, но по-другому, а потом укол неуверенности. Пёс шагнул вперёд, и ещё два таких же вышло из темноты под деревьями. А потом ещё два.

На пруду зашипела нектарница, подняв свои крылья, чтобы её тело выглядело больше, и оскалила свои мягкие зеленоватые зубы. Её искажённая яростью морда напоминала мультяшное изображение старушки, а полдесятка птенцов юркнули за неё. Первый пёс перевёл взгляд на наседку и издал три резких звука: «ки-ка-ко». Остальные четверо подхватили за ним. Наседка вертела головой от одного к другому и шипела, пока брызги слюны не начали пузыриться в изгибах её рта. Крики «ки-ка-ко» отзывались таким эхом, которое никак не могло соответствовать пространству вокруг пруда. Из-за этого у Кары слегка заболела голова. Она поднялась на колени, частью из страха, что псы могут съесть нектарницу, а она не хотела видеть никаких убийств, но большей частью потому что ей хотелось прекратить этот звук. Упаковка с её ланчем и компьютер упали в клевер. Когда она шагнула вперёд, псы затихли и обратили своё внимание на неё, а у неё было такое чувство, что, может, она всё-таки спит.

Она встала между псами и кромкой воды. Птица опять зашипела, и Каре показалось, будто звук идёт очень издалека. Псы скользнули ближе, двигаясь вокруг неё, как дети вокруг учителя. Как-то отстранённо она понимала, что вроде бы должна бояться. Даже если псы не едят людей, они всё равно могут напасть на неё, раз она стоит между ними и их добычей. Она не знала почему, но чувствовала, что они этого не сделают.

— Сейчас вам нельзя тут находиться, — сказала она.

Пёс-вожак, тот самый, который вышел первым, смотрел мимо неё на воду. Его смущённые, луковичные глаза переместили взор обратно на неё.

— Может, позже, — сказала она. — Вы можете прийти позже. Прямо сейчас вы должны уйти. Идите. Брысь.

Она указала на деревья и темноту под ними. На протяжении двух долгих вдохов псы всё так же, прекрасно и ужасно, шли вместе, а потом повернулись и потянулись обратно в лес на своих странно сложённых ногах.

Кара наблюдала за ними с некоторым удивлением. Это было всё равно что кричать на шторм, чтобы он уходил прочь, и остановить этим дождь. Скорее всего псы просто решили, что иметь с ней дело того не стоит. Но всё равно то, что произошло, дало ей чувство чего-то немного волшебного. Птица теперь плавала вдоль берега пруда спиной к Каре. Когда нектарница достигла дальнего края и повернула, и опасность, исходящая от псов, и девочка были уже одинаково забыты. Нектарницы не особо умные — и даже не особо приятные — но Кара всё равно чувствовала, что поступила хорошо, когда не позволила, чтобы одну из них съели.