Евгений Щепетнов - "Маг" (СИ)

Единственно, что он пресекал сразу — это разборки между девушками — за мужчин, за лучшее место, скандалы по поводу того, что вот этой досталась лучшая юбка или кофточка, а этой вот не досталась. Девушки, недавно бывшие хромыми и косыми рабынями в занюханной деревеньке, вдруг стали красивыми и желанными самками, предметом обожания множества мужчин, и тогда понеслось — дошло до того, что Влад посадил под замок в погреба двух девушек, которые принародно орали и драли друг другу волосы, из-за какого то смазливого охранника, которого одна посмела увести у соратницы. Влад лично врезал по клубку из двух баб плёткой и приказал держать их под замком неделю, пока не придут в себя. После этой показательной порки и заключения в зиндан, страсти в бабском коллективе если и не утихли, то перешли в подполье, внешне не вырываясь наружу.

Среди мужчин таких дрязг не было — впрочем — как всегда, кто то доказывал свою могутность, без выяснения отношений тоже не обходилось — но Семён, все разборки сразу переносил на тренировочный плац, где разборщики выясняли отношения с тупым оружием в руках — и делу хорошо, и зрителям интересно. Впрочем — попытки новичков, бывших 'бориславовцев', 'наехать' на личных телохранителей Влада закончились сломанными руками, ногами и рёбрами — после чего никто не решался зацепить этих монстров. Пострадавшие были вылечены и наказаны дополнительными дежурствами.

В конце концов, из разношёрстной команды, совместными усилиями был сколочен крепкий коллектив, вполне довольный условиями жизни. Вот только Владу было душно в этом тесном мирке — человек технологичного мира, привыкший к бешеному темпу жизни, он изнемогал в этом тихом болоте. Вот казалось бы — а что ему надо? Денег — полно. Всё, что ему нужно для жизни — еда, кров, женщины — всё есть. Ну что ему не хватает? Зуд реформатора? Жажда власти? Что его толкает вперёд, что движет им? Скука? Любознательность? В минуты депрессии он думал над этим — власти ему хватает — он никогда не был особо амбициозным и властолюбивым — ну приятно, когда ты начальник, когда ты управляешь людьми — но это не трогает душу и не портит нормального человека, которым и был Влад. Зуд реформатора? Ну да — он, когда видел неправильное, отмечал это для себя и по возможности исправлял — но не такой уж зуд, чтобы менять всё и вся — не тот возраст, чтобы организовывать восстания рабов, добиваясь их свободы. Да и как то уже сгладилось это возмущение — вот, типа, рабство, оно отвратительно и так далее — а когда пожил в этом мире — вроде даже и привык. Очерствение души? Или мимикрия под местную действительность? Скорее всего, он, как обычный мужик, старался обеспечить достаток и безопасность своего дома — как делали до него поколения его предков — донских казаков, и теперь он просто плыл по течению, решая проблемы по мере их поступления. Чужие люди были для него ничто, свои — всё. Где он остановится, в своём пути? Кем он станет в конце его? Влад не знал, да и знать не хотел. Ему было скучно.

Через неделю скачек с копьём, его учителя наконец-то признали, что он, возможно попадёт этой орясиной в какого-нибудь не слишком мелкого рыцаря, и даже, вполне возможно поцарапает его щит, не свалившись с коня. На том и порешили, и стали ожидать подсыхания дорог.

Наконец — время отправления на турнир было определено — через два дня Влад уже ехал во главе небольшого отряда — его телохранители во главе с Бориславом и десять человек обычных охранников, с флагами барона Унгерна — вертикальный меч на пурпурном фоне. Его латы были начищены до блеска и тащились за ними в повозке, запряжённой двумя лошадьми. В той же повозке, управляемой одним из бойцов, лежал запас продуктов, шатры для рыцаря и свиты, запас оружия — на всякий случай — стрелы, луки, арбалеты, запасные мечи боевые топоры, алебарды. Сам Влад был одет довольно скромно — обычный камзол по нынешней моде, бархатный берет, плащ. Соратники наседали на него с целью одеть как попугая, но он выдержал осаду и оделся скромнее.

Последний вечер перед отъездом у него прошёл очень бурно — ну, без бани, тут было, конечно, не обойтись — вряд ли в замке ему предоставят сразу ванны и горячую воду, потому намыться нужно было на месте. Ну и какая баня без банщиц? В этот раз банщицей выступила Марина, явно по договорённости с Марьяной. Только стоило Владу забраться на полок в бане, она прокралась из предбанника и занялась тем, о чём мечтала многие недели, а может и месяцы. Влад даже удивился — насколько она была горяча и любвеобильна — её буквально трясло от желания, а сладострастным вздохам и крикам, исторгаемым ей во время секса, внимали, наверное, все окрестные деревни — и туда, наверное, долетали её крики. Она пыталась вцепиться ногтями в спину Влада, что он пресёк с решительностью и отсутствием сомнений — ещё этого не хватало — герой-рыцарь с располосованной любовницей спиною. Она не успокоилась, пока не перепробовала все позы, что могли прийти в голову похотливой, истосковавшейся по мужской ласке женщине, пока не выжала Влада досуха и с удовлетворённой улыбкой вымыла его как следует, отправив к 'законной' любовнице. Впрочем — та тоже не особенно дала ему отдохнуть, выкачав из него то немногое, что оставила в нём её рыжая подруга, со словами:

— Хватит этой рыхлой тёлке Саваловой тебя, не сотрёшься!

В общем — он ехал на своём коне усталый, вялый и сонный — от бессонной ночи, и от сексуальных излишеств, думая о том, что хорошо ещё Аринка с Машкой до него не добрались — а то бы его везли вместе с эстоком и боевым топором на телеге, под брезентом.

Кстати сказать — о рыхлой тёлке — поговорив с Бориславом, он узнал, что эта самая 'рыхлая тёлка', была не так уж рыхлая и не так уж тёлка — вполне симпатичная молодая девица, и даже, в противоположность своему мерзкому злобному братцу, довольно приличная особа, с чувством юмора и не лишённая сострадания — к примеру, она помогала крестьянам — лечила их, защищала от беспредела брата, жаловалась на него отцу — когда он ещё был жив. Увы, помогало это слабо — её брат так и продолжал хулиганить и развлекаться. Звали её Лесана, и отроду ей было семнадцать лет. Есть ли у неё жених или нет — Борислав ничего не знал — может и был кто то из местных, но она не могла вот так — взять — и выйти за него замуж. Увы, женщина этого мира не могла распоряжаться собой, а уж тем более своим имуществом — впрочем — не своим. Женщина не могла владеть землёй и всем, что было на ней. Только её муж.

Дорога уже подсохла, притоптанная множеством копыт, ног, тележных колёс. Вокруг тянулась до горизонта высыхающая на солнце земля, покрытая зеленеющими лесами и ровным слоем прибитой снегом высохшей травы, лежащей толстой подушкой, и так и напрашивающейся на то, чтобы её поджечь. Эти весёлые палы на Земле были источником множества бед, выжигая леса и деревни. Мысли Влада тянулись и тянулись, неспешные, как и эта бесконечная дорога из непонятно откуда, в неизвестно куда. Впрочем — путь им предстоял не такой и далёкий — восемьдесят вёрст по тракту на север, а потом по просёлочной дороге десять вёрст в сторону от тракта, к замку Саваловых. Земли Саваловых выходили острым клином к Клинике, если лететь напрямую, расстояние было и не таким большим, но напрямую никто и нигде не ходит — через леса, поля и болота особенно не побегаешь. А по дороге выходило гораздо дальше. Заночевали они в постоялом дворе на тракте, в шестидесяти верстах от Клиники. Постоялый двор был довольно большим, места в нём были — сезон караванов ещё не вошёл в полную силу, всем нашлось место — правда, охранникам пришлось спать вповалку в дешёвых номерах, а Бориславу и Степану, личным телохранителям Влада, поставили топчаны в номере барона. Влад вертелся на своей кровати — видимо, считающейся по здешним меркам роскошной, сон всё не шёл, несмотря на долгую дорогу в седле, потом он плюнул и пошёл вниз, попить пива и послушать разговоры купцов. Охранники потащились за ним — он хотел их оставить на месте, пусть отдыхают, но они всем видом показывали решительное нежелание оставлять барона одного, и он сдался. Усевшись за столик в углу, Влад заказал всем троим по кувшину пива и стал попивать его, смотря на окружающих и думая о своём.