Татьяна Умнова - Вампиры замка Карди

Магда успела почувствовать, как останавливается ее сердце.

С мыслью о Конраде она умерла.

Лизелотта старалась обращаться с Конрадом очень осторожно и не брать у него слишком много крови. Но все-таки он наступил, тот неизбежный миг, когда Лизелотта почувствовала, что Конрад больше не реагирует на боль, а сердце его трепещет предсмертной синкопой. И тогда Лизелотта сделала то же, что сделал для нее Раду: прокусила свое запястье, отворила для Конрада свои вены.

Когда первые капли упали на губы Конрада, лежавшего без движения и без чувств, словно умирающий или уже мертвый, — он вдруг пробудился и жадно схватил ее руку. Он сосал ее кровь, как младенец. А Лизелотта смотрела на него со счастливой улыбкой. Ей было больно… Но даже в этой боли она находила какую-то сладость.

Потом она посидела с ним еще немножко. Подождала, пока его сердце перестало биться. И ушла.

На следующую ночь Конрад пришел к ней. Пришел сам. Он был очень слаб и ничего не помнил, ничего не понимал, не мог говорить. Все, что он смог — это слезть с прозекторского стола и придти туда, откуда он слышал зов своей Хозяйки. Лизелотта накормила его своей кровью и уложила в свой гроб. Они вполне умещались там вдвоем.

Раду снова ругал ее, когда обнаружил Конрада. Оказалось, Лизелотта нарушила главный закон: новых вампиров может создавать только Хозяин. А Хозяином в их семье был Раду. «В их семье» — потому что группа вампиров, инициированных одним Хозяином и хранящих свои гробы в одном месте, называется «семьей». Что, по сути, верно: ведь они объединены именно кровным, кровавым родством! Закон семьи и воля Хозяина — вот главное для каждого вампира. А еще существуют законы, по которым существуют все вампиры на земле: их называют «законы Маскарада», и они направлены на сохранение в тайне существования вампиров.

Лизелотта нарушила все законы сразу… Теперь Раду мог бы убить и Лизелотту, и ее создание за то, что она натворила. Их жизни были целиком в его власти. Но он решил простить. Ведь он избрал Лизелотту своей подругой в вечности! Он не желал ее терять. А Конрад — возможно, он тоже пригодится. Только ему придется пройти очень болезненную процедуру — вторичное инициирование. Потому что не может быть двух Хозяев. Хозяин может быть только один. И Раду напоил Конрада своей кровью…

Ничего ужаснее Лизелотта не видела за всю свою несчастливую человеческую жизнь! Конрад корчился в невообразимых муках, все его мускулы сводило судорогой, он катался по каменному полу подземелья и кричал, кричал… Беззвучный крик вампира, который услышать могут только вампиры, оглушил Лизелотту. Он разрывал ее сердце.

Раду предупредил, что Конрад может умереть в процессе вторичной инициации. Умереть окончательно. Может потерять рассудок и память, и даже первая охота не поможет ему вспомнить, кем он был до… Кем он был при жизни. Если это случится — Конрад превратится в подобие зомби. Немое, бессмысленное, безразличное ко всему создание. Тогда Раду должен будет его убить — хотя бы из милосердия, которое так же ведомо вампирам, как и людям. Только понимается иначе. Ну, а третья возможность — то, что Конрад еще раз переродится и воскреснет вампиром, подчиняющимся Хозяину. Единственному Хозяину.

Лизелотта плакала кровавыми слезами, глядя на муки Конрада. Она забыла обо всех страданиях, которые перенесла по его воле — и по воле таких, как он. Не было больше ни гетто, ни гибели Аарона, ни того кошмарного расстрела, ни капелек крови на его мундире, ни унизительной ночи в венской гостинице. Ничего не было. Было только ее творение, с которым она была связана незримой пуповиной. И сейчас эта пуповина рвалась. А ее творение погибало в ужасных муках.

Конрад оказался сильным: он пережил это. В какой-то момент он перестал дергаться и кричать и Лизелотта подумала: все, смерть! Но оказалось — это сон. Обычный сон вампира перед пробуждением для новой жизни.

Раду не позволил Лизелотте снова положить Конрада в ее гроб. Он спрятал тело юноши в стенную нишу, проклиная современных людей, у которых не добудешь такой простой вещи, как новый гроб! Когда Конрад пробудился, Раду привел для него солдата. Одного из тех, кого Конрад хорошо знал при жизни… Но сейчас Конраду было все равно. Его сжигал голод.

Лизелотта ревниво наблюдала, как Раду учит Конрада всему тому, чему недавно учил ее. Но она уже смирилась. Она поняла: таков закон. Только Раду может делать новых вампиров. Потому что он — Хозяин.

Зато Раду позволил Лизелотте водить Конрада на охоту. Для нее уже в этом была радость.

Конрад не потерял ни память, ни разум. Лизелотте даже казалось, что он по-прежнему ее любит. Но перенесенные в момент второй инициации муки оставили на его лице неизгладимую печать… Казалось, он стал старше, хотя обычно, становясь вампирами, люди выглядят моложе, чем были при жизни! Однако красота его ничуть не пострадала. Даже напротив — в нем появился какой-то свет, какая-то утонченность, которых не было при жизни.

Первое время Конрад ходил обнаженным: таким он сбежал с прозекторского стола, таким пришел в подземелье. Потом он нашел свою форму и надел ее — он привык ходить именно в форме, старинная одежда не привлекала его. Но, к сожалению, он уже не мог быть таким аккуратным, как при жизни, потому что избрал себе оригинальное место для дневного сна: он вынул плиту из пола рядом с тем местом, где стоял гроб Лизелотты, и зарывался с головой в сырую землю. Теперь от него всегда пахло землей, и на волосах, и на одежде его была земля. Поэтому из всех живых мертвецов замка Карди он выглядел самым мертвым… Только что восставшим из могилы.

Раду обещал совершить набег на местное кладбище и похитить пару гробов из свежих могил. Все равно настоящим мертвецам гробы ни к чему.

А Конрад продолжал зарываться в землю возле гроба Лизелотты. И Лизелотта подозревала, что, несмотря на вторую инициацию, Конрад все-таки считает Хозяйкой — ее, а не Раду.

Лизелотте нравилось поить Конрада своей кровью. Собственно, это была даже не совсем ее кровь, а выпитая у последней жертвы. Но пройдя через ее сосуды, пробудив ее сердце, эта кровь изменялась и несла в себе частичку ее сущности. В ней появлялось то, что позволяло вампирам создавать себе подобных. То, что оживило Конрада и пробудило его к жизни во мраке.

«Твоя кровь дает мне свободу и силу, милая моя фрау Лоттхен, — говорил ей Конрад. — Свободу от него, силу быть собой…»

И Лизелотта с радостью протягивала ему руку. С нежностью смотрела, как его белокурая голова склоняется к ее запястью. Конрад цеплялся за нее, как новорожденный за свою кормилицу. Теперь уже ей не было больно, когда он прокусывал кожу и высасывал кровь. Теперь это было наслаждением, в котором Лизелотта растворялась полностью, забывая обо всем. А потом Конрад подставлял ей шею — и Лизелотта присасывалась к нему, как к живому. Теплые волны счастья омывали их, и Лизелотта раскрывалась перед ним, а Конрад — перед ней, и между ними не оставалось никаких тайн. Лизелотта узнавала такого Конрада, которого она совсем забыла, а может быть и не знала по-настоящему: маленького испуганного мальчика, мечтающего стать сильным, чтобы защититься от жестокого мира. Этого Конрада она жалела и любила материнской любовью. И Конрад тоже читал в ее душе… Все, что до сих пор было для него закрыто.