Ольга Романовская - Букет полыни

Чувства душили её. Хотелось выбежать из кабинета, затеряться в замковых залах, забиться в уголок и спрятаться там ото всех. А завтра… Завтра же она уезжает в Каварду. И напишет Ивару, чтобы он забыл её.

- Ничего вы не поняли, - герцог преградил ей дорогу и протянул носовой платок. - Ну-ка, посмотрите на меня.

Стефания не желала. Платок не приложила к глазам, а просто скомкала в руке.

- О, женщины, воистину, бог порой лишает вас разума! - тяжело вздохнул Лагиш и, позвонив в колокольчик, велел принести вина. - Вы всерьёз решили, что я считаю вас шлюхой? А, миледи? Живёте под одной крышей со мной, едите за одним столом, пользуетесь услугами моего лекаря… Неплохо для презираемой женщины!

Осознав смысл сказанного, госпожа Дартуа кивнула и присела на любезно пододвинутое кресло.

Когда принесли вино, герцог налил и протянул ей бокал:

- Мелкими глотками, миледи.

Она пила, а Лагиш объяснил причины своего отказа. О связи с принцем упомянул лишь мельком, но подтвердил, что наличие ребёнка бросает на неё тень.

- Хотя у вас девочка… Допустим, - он задумался, - я найду способ успокоить молву. В законность ребёнка, увы, никто здесь не поверит: вся Амарена знает, что Мишель Дартуа нужен лишь для фамилии. Но, повторюсь, то, что не мальчик, немного меняет дело. Однако препятствий множество. Ваше происхождение, например.

- Да-да, я не ровня Ивару, - обречённо кивнула Стефания. Вино пришлось как нельзя кстати, немного успокоив.

- Вот вы и сами поняли, - сочувственно улыбнулся Лагиш. - Верните ему слово, миледи. Или… Скажите, вы любите его? Я как-то задавал вам этот вопрос, но вы уклонились от прямого ответа.

- Полагаю, что люблю. Я никогда ещё не была так счастлива…

Герцог промолчал. Сел за стол, некоторое время пристально смотрел на Стефанию, а потом попросил:

- Уезжайте в Каварду. Даже истина подлежит проверке. Ивара к вам до расторжения брака не пущу: мне хватает слухов. А после пусть приезжает. Если блажь Ивара не пройдёт, обещаю ещё раз подумать. Но поклянитесь, что не обручитесь с ним тайно.

- Клянусь. Я и сама не желаю стать причиной раздора.

- Письма ему можете писать. Но не взыщите, если я их прочту.

Госпожа Дартуа кивнула и поставила бокал на край стола.

Решение Лагиша вселяло надежду: оно предусматривало возможность согласия. И ещё - герцог не считал её падшей, не обвинял в совращении сына, не выгнал в ночь из замка. Его мнение было важно, в его глазах хотелось выглядеть достойной уважения.

- Так будет лучше, миледи, - со вздохом повторил герцог, - для всех. Ступайте. С отъездом я не тороплю, только воздержитесь от открытого проявления чувств на людях.

Стефания сделала реверанс и заверила, что не позволит себе ничего, выходящего за рамки приличий.

- Ой ли? - качая головой, усмехнулся Лагиш и поднялся, чтобы отворить гостье дверь. - При пылкости моего сына и вашей юности и красоте трудно удержаться.

Госпожа Дартуа покраснела, но промолчала.

Дороги в Лагише просохли быстро, вскоре ничего уже не напоминало о зиме.

Зелень гордо красовалась то здесь, то там, споря в свежести и яркости с новыми иголками деревьев и острыми листочками кустарника.

Сады укутала дымка цветов, привлекая проснувшихся пчёл.

Солнце припекало по-летнему, даря мнимое ощущение июльского тепла.

Госпожа Дартуа решила не задерживаться в Амарене и поспешила уехать в Каварду. Дочь немного подросла, окрепла и, по мнению матери и кормилицы, должна была спокойно перенести поездку.

Герцог отрядил несколько человек сопровождения, дабы показать дорогу и защитить от возможных нападок, и посоветовал до времени ничего не писать королеве: 'В законах вы понимаете меньше моего секретаря'.

Ивара Лагиш отослал по делам в Ородонию. Стефания слышала, как они ссорились, но герцог настоял на своём, не допустил того, чтобы он провожал возлюбленную.

Зайдя попрощаться, маркиз сетовал на упрямство отца, обвинял его в чёрствости, и заверял, что самодурство герцога им не преграда.

- Он смирится, я заставлю его смириться. Я на другой не женюсь - и точка! Не проклянёт же он нас, в самом деле!

Стефания покачала головой, но не стало его разубеждать, хотя втайне надеялась, что Лагиш передумает. Ей хотелось остаться в семье Дартуа, где она впервые почувствовала себя нужной и ничего не боялась. Да и Ивар… Он, как никто другой, по её представлениям подходил на роль супруга.

Маркиз, воспользовавшись тем, что его посылают посланником в Ородонию, обещал наречённой переговорить с королевой насчёт брака с Мишелем Дартуа.

Каварда оказалась краем виноградников.

Крестьяне втыкали во влажную чёрную землю колышки, высаживали и подвязывали новые саженцы и старые многолетние побеги, тщательно укрывая их соломой на случай заморозков.

Виноградные почки уже лопнули, взорвавшись хрупкими мягкими листочками-звёздочками, которые через неделю затвердеют, достигнут привычных размеров.

Посреди зеленой сетки виноградников диковинными пышными клумбами красовались плодовые деревья. Белый, розовый, фиолетовый, золотистый цвет радовал глаз и осыпался на землю под прикосновениями влажного морского ветра.

Зажглись свечки каштанов, завершая многообразие цвета и света.

Дорогу, спиралью взбирающуюся на холм, обступили заросли шиповника. Колючие кусты отбивали охоту у бродяг лакомиться чужим виноградом.

Повозка двигалась медленно, и Стефания смогла во всех подробностях рассмотреть владения дочери. Она держала Августу на руках, чтобы и та могла взглянуть на свою землю. К сожалению, нельзя было высунуться, впустить в экипаж свежий ветер: малышка могла простудиться.

Кроме винограда в Каварде возделывали и другие сельскохозяйственные культуры, но вблизи деревень и не для продажи. Зато овечья и козья шерсть, равно как сыр составляли определённую часть дохода местного населения. Последнее, оповещённое о приезде новой хозяйки, тем не менее, не спешило её встречать. И провожали повозку отнюдь не радостными возгласами, а молчанием. Хорошо, что камни вслед не кидали: победителей-ородонцев, мягко говоря, не любили и втайне мечтали поквитаться.

Страна замков оправдала своё прозвище, явив взору Стефании единственный собственный дом - частокол башен и стен на вершине холма. Война изрядно потрепала их: кажется, замок горел.

Экипаж въехал через остатки внешней стены и остановился во дворе, прямо у колодца.

По двору важно бродили утки и гуси; им не было никакого дела до приезда маленькой Августы Дартуа, милостью короля - леди Сибэллин, баронессы Кавардийской.

У крыльца выстроились в ряд слуги: всего пятеро, считая управляющего и его супругу. Лица у всех настороженные, хмурые.

Никто не помог Стефании сойти, даже не поприветствовал. Зато бумаги на владения замком и землями потребовали. Кажется, управляющий огорчился, увидев подпись герцога Дартуа-Лагиша и его печать. Королевскую грамоту, к слову, он проигнорировал, даже не взглянул, заметив ородонский герб.