Надежда Ожигина - Путь между

И бой закончился с той же стремительностью, с какой взлетела первая атака. Безоружный король опустил руки, всей кожей чувствуя остроту лезвия, царапающего грудь.

— Неплохо, раздери мне клещами причинное место! Совсем неплохо! Пять с половиной минут против Торни — столько ни один из этих дармоедов не продержится! — от сдержанной похвалы Мастера предательски защипало в глазах, но сил на достойный поклон все же хватило. — Кто обучал тебя, гость? Похоже на стиль Эаркаста…

— Ты ошибся, отец отца, — Торни успел зачехлить свой бесценный топор и смотрел исподлобья с гремучей смесью горечи и удовлетворения, — это не стиль Эаркаста. Побратим предпочитает свой посох удару хорошей стали. Чужая рука, рука того слюнявого кретина, что был когда-то твоим лучшим учеником, но не сумел отомстить обидчику Хальдейма. Брат говорил, наши гости заночевали в Проклятом Доме… — гном дернул щекой, торопливо поклонился и вышел прочь.

— Вон оно что… — непонятно чему огорчился Эшви. — А я-то, старый слепец, хотел тебя в пример ставить, Посланник. Но достойный муж не надеется на чуждое умение, взятое волшебством. Достойный муж всему учится сам и сам отвечает за невыученное…

— А я пытался предупредить, что не умею драться вашими топорами, — спокойно возразил король, стараясь удержать срывавшееся после битвы дыхание, не дать дрогнуть правдивому ответу. — Я не звал из памяти тот бой. Он пришел ко мне сам, — и выскочил вслед за Торни, у самого порога вспомнив про поклон.

И врезался в гнома, уткнувшегося лбом в холодный камень.

Словно в стену впечатался.

— Ты чего? — обиделся Торни.

— Прости, — смущенно забормотал Денхольм, отирая холодный пот, след новой волны панического ужаса: а ну как снова схватится за топор?!

— Да ладно, — вяло отмахнулся Сердитый гном. — Не привык еще получать нагоняи от Мастера? Поживешь пару восьмидневков в Горе — привыкнешь. Отцу отца доброе слово костью поперек горла становится. Говорят, я весь в него. И среди его имен тоже есть назвище «Торни»… Зачем ты так? Глупо получилось…

— Я испугался, — честно признался король. — Испугался что ты меня убьешь.

— Стоило бы, — задумчиво хрустнул пальцами Торни, словно руки разминал. — Ну да живи пока. Пока…

— Пока я — гость? — прищурился Денхольм, всем нутром ощущая проснувшуюся силу несказанного на вершине заклинания.

— Не бери в голову. Я не трону друзей побратима… А выходит, прав старый Мастер, — резко сменил тему и заулыбался гном, — в минуту настоящей опасности достойный воин собирает свое умение в кулак. И собственный страх становится боевым кнутом в достойной руке… Тебя проводить куда-нибудь?

— Где Эйви-Эйви, Торни? — улыбнулся и король, вполне удовлетворенный заявлением гнома. — С тебя, кстати, причитается, Бородатый: спор выиграл, как-никак!

— Увы, мне, Бородатому! — фыркнул гном. — Твой приятель по-прежнему дрыхнет в спальне. И, как утверждают сведущие Касты, способен проспать до второго пришествия Кователя. Так что спор выигран только наполовину… Пошли, Хольмер, Эаркаст точит перья в библиотеке старого Сарра.

Они снова прошли зал за залом, с таким восторгом и старанием осмотренные королем. И снова сверкнул, завораживая, притягивая, как кусок магнитной руды железные опилки, город, чудесный город проводника, волшебное видение, перечеркнутое окалиной злобы и гнили.

— Ты не знаешь, что это такое? — благоговейным шепотом спросил Денхольм у Торни.

— Выпендреж, вот что это такое! — Сердитый гном сбавил шаг и притормозил у панно. — Ни один уважающий себя Каст не поставит подписи под работой. Дело должно говорить само за себя и нести нечто большее, чем простую оболочку зримого замысла. Истинный Каст, творя, думает о других. А побратим думал только о себе, потому его город и требует пояснений. Хотя… Отцу нравится. И большинству Старейшин тоже. Но в этом зале хватает полотен, более занимательных, чем давний сказочный сон, полный боли и смрада прошлого… Вон там, — Торни ткнул пальцем в маленькую точку, напоминающую вязь черепицы в зелени сада, — вон там его дом. Очередной, потому что домов у него, как грязи под ногтями у рудокопа. Пошли!

Король попытался осмыслить сказанное, но понял, что еще больше запутался. И поспешил вслед за нетерпеливым гномом.

Дверь Хранилища Знаний Торни распахнул мощным пинком ноги, так что их приход ознаменовался грохотом опрокинутых кресел и негодующим взглядом Мастера Сарра.

Эйви-Эйви лишь на миг оторвал голову от книги, глянул вскользь и обмакнул заостренную палочку в хрустальную склянку с чернилами. Как, приглядевшись, понял король, проводник снова марал страницы книжицы в охристом кожаном переплете, тщательно сверяясь с внушительным свитком, позаимствованным со стеллажей. Корпя над переводом, Эй-Эй останавливал вязь своего сурового рунического почерка лишь для того, чтобы справиться у Сарра о более точном значении слова, и отвлекаться на такие мелочи, как приход «господина», явно не собирался. Побродив среди пыльных полок гномьих летописей, король довольно быстро заскучал и проклял свой нерадивый нрав и занятия с лучшими фехтовальщиками страны, доставшимися по наследству от старшего брата, занятия, отвлекавшие от вескаста. А также от эльфара, веллирра [23] Эльфар, веллирр — наречия эльфов и веллиаров в странах, наиболее приближенных к Элроне, иными словами в Эастэле и Саадии. и прочих языковых изысканий. Зевающий во весь рот Торни потянул его за рукав:

— Пойдем, Хольмер! Что зря пыль глотать? Мы для этих умников сейчас, что кляксы на последней странице списка, причем такие, что всю работу придется заново переписывать. Давай заскочим к оружейникам, а потом пойдем жрать материны разносолы!

Они действительно заскочили к оружейникам, где короля осчастливили, дав повертеть точильный круг, и даже наградили подзатыльником за «малохольность».

Похоже, в Горе их действительно стали считать своими: привыкнув к долговязому Эаркасту, уже не шарахались от человеческих теней. Нелюдимый народ махнул руками, подвязал бороды и взялся за работу, решив про себя, что если уж Принимающий Гостей Род с ними не церемонится, то и остальным это вроде не к лицу.

Взмокнув от усердия и удостоившись скупой похвалы, король с неохотой последовал за Сердитым Гномом, хотя проголодался зверски, а мечты о теплой воде оседали на самом дне его души алмазной крошкой и шипели, как полоска расплавленной стали, опущенная в холодный раствор.

— Мой побратим, — ворчал по дороге неугомонный Торни, — мог бы стать первоклассным оружейником, гордостью касты! В первый же год жизни в Горе он посоветовал Старейшине добавлять в воду особые травы, от чего закаленные клинки становились гибче, а по лезвию сам собою змеился неповторимый по красоте узор. Эаркаста звали и рудокопы, во весь голос крича, что он сердцем чует породу и что лучшего рудознатца у них еще не было. А этот долговязый недотепа стал летописцем! Сарру-подлецу в ножки поклонился, ученичество принял. А Сарр его кинул, как и врага редко кидают…