Надежда Ожигина - Путь между

Король торопливо направился в комнатенку, где с трудом поправлялся после долгой тяжелой болезни невыносимый в своем сарказме, переменчивый, как осенняя погода, и в то же время бесконечно родной человек. Поверенный всех тайн короля. Друг. Побратим. Да нет, просто брат. Оруженосец. Шут.

Шут. С детства. Самый мрачный из всех шутов за всю историю этого Мира. По какому немыслимому наитию Санди решил отпить из Кубка Последнего Дня Уходящего Года, поднесенного государю? По какому небывалому капризу судьбы он остался жив? Сам шут о неведомом отравителе высказывался в стиле глухонемого гнома: вздохами, кряхтеньем и непотребными жестами…

Перед глазами Короля до сих пор стоял этот кошмар: Санди с перекошенным лицом с диким смехом вырывает кубок из рук церемониймейстера и делает глоток. А затем падает, бесконечно долго падает с пеной у рта, сдергивая праздничную скатерть, сбивая посуду, а сам Денхэ кричит, надрывая горло, обещая повесить всех присутствующих, если шут умрет… Везение Санди заключалось в том, что на пир позвали и королевского лекаря. Тоже друга детства, между прочим. Звериным скачком махнув через стол, хрупкий с виду Масхей перехватил выскользнувший из рук шута Кубок и понюхал оставшуюся в нем жидкость. А потом сумел разжать сведенные судорогой зубы и влить противоядие. Он с детских лет экспериментировал с ядами, этот странный алхимик, подобранный где-то Йоркхельдом. А дальше были долгие бессонные ночи у постели шута, и десятки часов, проведенные на грани между жизнью и смертью, и тоскливые века бесполезных молитв… Весь двор молился вместе с королем: оно и понятно, никто не хотел умирать! И Санди выкарабкался, сумел удержать ускользающую из пальцев Нить. Только стал еще мрачнее и задумчивее. И с неуловимо проскальзывающим безумием во взоре уговорил короля ввести Должность Пробующего Первым. Теперь его пищу и вино дегустировал хорошо оплачиваемый смертник.

Шутом Санди был с детства. Это считалось одновременно наградой и наказанием. Незаконнорожденный сын одной из горничных королевы, оставленный в живых и пристроенный ко двору… Такого еще не было в истории Элроны!

Суровый Закон Государства-Стража гласил, что согрешившая женщина вместе с плодом греха обрекалась на гибель от голода и жажды в Башне Смерти, а ее соблазнитель лишался головы. Но мать умерла при родах, отца не нашли, а ребенок остался жить милостью Светлой Королевы. Когда же на трон взошел Йоркхельд I, маленький шут был приставлен им к юному принцу и получил воспитание, достойное аристократа.

— Это что еще за чучело?!

— Сам чучело! — хмуро парировал тщедушный подросток, разряженный в шутовской балахон с бубенчиками.

— Поогрызайся у меня! Ты шут и должен меня смешить. Смеши!

— А хрен тебе без повидла! — нахально фыркнул подросток. — Перебьешься, куманек!

— Ну ты, дурень! Палку не перегибай! Ты же мой раб!

— Сам дурак! — просветил шут, деловито засучивая рукава. — А за раба ответишь! Даже если меня потом повесят!

Отвечать Денхэ не пришлось. Напротив, покатавшись некоторое время по пышной клумбе с георгинами, принц положил шута на обе лопатки, предварительно поставив огромный фингал.

— Здорово! — с возрастающим уважением протянул шут, осторожно прикладывая к распухающему глазу холодный металлический бубенчик. — Где это ты выучился?

Денхэ с чувством презрительного превосходства пояснил наглецу, что наследные принцы обучаются борьбе с самого раннего детства. Шут вздохнул так печально и тоскливо, что Денхольм сбавил тон:

— Ну хочешь, я тебя научу?

Подросток посмотрел с робкой надеждой:

— Не обманешь?

— Слово принца! И в оруженосцы возьму.

— Здорово! Только ты это, — он замялся, поглядел куда-то поверх головы Денхольма, — рабом больше не называй, ладно?

— Договорились. Как тебя звать-то?

— Санди.

— А меня Денхэ.

Через несколько дней — как теперь понимал Денхольм, подглядев из окна за их тайными тренировками, — Божьей Милостью Король Элроны отдал распоряжение учителям: шут должен заниматься вместе с принцем. Денхэ и Санди восприняли указ на ура. А вскоре их команда пополнилась ободранным и вечно голодным Масхеем, до встречи с королем коротавшим дни на паперти Храма Светлых Богов. Потом пришли братья-близнецы Лу и Лай Сайх, сыновья садовника. И Зуй Астре, маленький поваренок с дворцовой кухни. Вслед за поваренком в их чисто мужской коллектив заявилась Прекрасная Дама Ташью, дочка Листена, канцлера Элроны. Им было весело вместе, и учились они с интересом. И каждый из них был по-своему дорог Денхольму, но Санди оставался ближе всех.

А через три года идиллия закончилась. После таинственного исчезновения Божьей Милостью Короля Элроны Йоркхельда I Санди сделался просто невыносимым. Все реже и реже слышались его шуточки и остроты, над которыми хохотали до упаду. Все чаще слетали с его языка колкости, обидные прозвища и злобные сравнения. Шут как бы стремился отгородиться от всех холодной стеной обиды. Словно мстил за что-то. Кому-то. Наверное, его в конце концов отлупили бы разъяренные братья Сайх, но Денхэ так упорно защищал друга, стараясь не обращать внимания на злобные выходки, что Санди оставили в покое. И через полгода шут успокоился, перестав хамить. Хотя прежнего Санди все равно не было и в помине. Лишь теперь, постояв на Пороге, он пришел в себя, словно лопнул в нем нарыв и гной вытек вместе с ядом. Денхольм улыбнулся.

Он плакал, сломленный усталостью и отчаянием. Все было напрасно, Светлые Боги отвернулись от них! Лучший друг умирал в мучениях.

— Санди, Санди, — прошептал король, стискивая неживую руку шута, — как же ты так!

— А вот так, — прошелестел вдруг слабый ответ, настолько тихий, что казался вздохом привидения, — думаешь, ты бы лучше выглядел, хлебнув той отравы?

Король подпрыгнул на месте:

— Ты очнулся, дружище?!

Санди был все так же бледен и недвижим, но губы его шевелились, пытаясь состроить ехидную усмешку.

— Я и сам пока не понимаю. Но скорее да, чем нет. — Шут слегка приоткрыл глаза, критическим взором оглядел Денхольма. — Не король, а мумия! Скелет ходячий! Отправляйся спать! — добавил он с жалкой угрозой. — А перед этим съешь что-нибудь неядовитое.

— На себя бы посмотрел, горе мое! — все еще не веря своим глазам, огрызнулся король.

— А что я там не видел? — отмахнулся шут. — Ладно, братец, давай так: прикажи поставить здесь еще одну кровать. И будем спать вместе.

— Договорились.

Вскоре дело пошло на поправку, шут дерзил и огрызался, из чего Масхей делал утешительные выводы об улучшении его здоровья. Денхольм стал все чаще покидать свой пост и вернулся к государственным делам. Санди одобрил такое решение, но упросил короля не устраивать без него приемов в тронном зале — он боялся пропустить что-нибудь интересное. Например, кинжал, брошенный рукой того, чей яд не достиг цели. Денхольм дал слово.