Надежда Ожигина - Путь между

— Я не стану драться с тобой, Меченый. Бери жизни своих друзей, и мы будем квиты.

— Я не помню за тобою долга, Гаст, — улыбнулся Эй-Эй, опуская наконец посох. — Но все равно спасибо. Давай выпьем?

— Что? — расхохотался вдруг Темный Гром. — Ты начал пить?! Вот это новость! А ведь каких-то пятнадцать лет назад не брал в рот ни капли! За одно это стоит выпить все запасы жулика-хозяина! Эй там, за стойкой! Сдвигай столы: раз нельзя убивать, будем веселиться! Слышишь, Мэйс? Он предлагает опрокинуть по стакану! Помнишь Мэйса, Меченый?

— Здорово, приятель, — приветливо кивнул проводник подошедшему коротышке. — А где остальные, Гаст?

— Да кто куда разбрелись. После твоего ухода первыми снялись гномы. Оно и понятно, не любят моря эти недомерки. Потом Перт увел тех, кто надеялся отыскать родичей на берегу, и тех, кто желал отплатить по счетам. Были среди них и такие, кому претило плавать под черным флагом. Остался я с третью команды на шее, думал, новых детишек наберу, да слух уже прошел, недобрая слава поползла. Ну и когда окружили нас королевские брэнхи [10] Брэнхи — расхожее название многопарусных кораблей, имеющих, как правило, две-три мачты. Составляют основу военного флота Элроны и многих других государств Мира. , мало кто ушел от стрелы или нок-рея, — Гаст вздохнул, отдал меч подоспевшему оруженосцу. — Пойдем, Меченый, зальемся по горло за упокой их беспутных душ. И дружков своих зови. Ученики, что ли? Славно рубятся.

— Что было потом? — заинтересовался Эйви-Эйви, усаживаясь за стол по правую руку от атамана и не глядя разливая вино по кружкам.

Темный Гром лишь присвистнул, заглядевшись на подобное мастерство:

— Стаж, однако! Потом, говоришь? Потом подобрали нас, не дали акул покормить. И довелось мне проплавать в одной команде с Лаэстом, знаменитым Лаэстом, слыхал о таком? Под Абрахамом ходили, папашей его. Вот у кого поучился я и морскому делу, и умению поддержать дисциплину: нок-рей у старика никогда не пустовал! Да ладно, это, как говорится, дела давно минувших дней. Что ты, Меченый? Расплатился с долгами? Как дошел до жизни такой? Вот тебе еще кувшин. Рассказывай!

— Не стану, Гаст, прости, — покачал головой Эйви-Эйви. — Не буду бередить старые раны. Проводник я. Людей вожу, песни пою…

— Да, — понимающе кивнул Темный Гром. — Песни петь ты был мастер. Кабы не твои песни… Знаешь, Меченый, я часто вспоминал, как пришлось нам знакомство свести, и каждый раз благодарил всех Богов, каких только мог упомнить. Клянусь сиськами Эариэль, если бы не ты…

Побагровевший король подскочил, хватаясь за меч…

— Денни, сядь! — тихо приказал Эй-Эй. — А ты, Гаст, не забывай, что винцо попиваешь в Элроне, — и махнул рукой, заливая в глотку новую порцию заветного топлива.

Громила повернулся к поджавшему губы королю:

— В былые времена, если приказывал Меченый, люди либо выполняли то, что он велел, либо умирали. Это щас он прибедняется, что твоя скромница из публичного дома. Вам, поди, и не рассказывал, как мы два года одно весло на галере вертели?!

Король поперхнулся и перевел взгляд на кисти Эйви-Эйви.

Все правильно! Следы от кандалов.

Секунду помедлив, он отпустил рукоять меча и сел на прежнее место. Гаст между тем присосался к кувшину, закусил окороком и ударился в воспоминания, наплевательски отнесясь к предупредительным пинкам, на которые не скупился под столом Эйви-Эйви:

— За что он на галеру попал, про то только зубами скрипел, да и не мое это дело. Напарник мой околел, когда вот этого красавчика рядом со мной заковали. — Громила, по-видимому, радовался возможности еще разок обмусолить надоевшую всем историю. Его отряд заметно приуныл, недоверчиво поглядывая на Эй-Эя, но командир не обращал на подчиненных внимания:

— Шрам этот совсем свеженький был, сукровицей сочился. Ручки нежные, беленькие, как у барышни, ну, думаю, приплыли, теперь-то я совсем загнусь при таком помощничке. А он ничего, приноровился, выдюжил. На галере жизнь простая: у весла ешь, на весле спишь, под весло гадишь. Раз в месяц вымоют, а потом опять деревяшку эту ворочаешь, плети получаешь. Никогда себя слабым мужиком не считал, а этот хлюпик, бывало, за двоих работал, если я выдыхался. И вот однажды приволокли к нам на галеру гномов — прикупил капитан по случаю. Недорого взял, страшно радовался прибыльной сделке.

Гаст увлекся и перестал обращать внимание на мелочи жизни, прерывая рассказ исключительно ради долгих, жадных глотков, способствовавших его красноречию. Разбойнички тем временем повеселели при виде поданных горячих блюд, их шумная возня и чавканье почти заглушили голос атамана.

— Да, сударь вы мой, гномы. Ободранные, злющие, бороды обожжены. Мимо проводили — напарник мой возьми да буркни что-то неразборчивое. У гномов глаза округлились, думал, на месте кончатся. Но справились, под плеткой дальше пошли. Только у ног моих что-то слабо звякнуло. Меченый пяткой босой это «что-то» прикрыл, ночью подобрали. Оказалось, напильник.

«Что ж ты им такое сказал?» — спрашиваю.

«Попросил помощи на тайном языке», — отвечает и улыбается хитро.

Полмесяца мы понемногу, по полдюйма в день, распиливали цепи. Он гребет — я пилю. Я гребу — он песней скрипы заглушает. Потом дальше передали по борту. — Гаст опрокинул очередную кружку и потребовал новый кувшин.

Эйви-Эйви сидел, уткнувшись взглядом в столешницу, и кусал губы. Похоже, ему не доставлял особой радости рассказ Темного Грома. Но пинать старого знакомого он перестал, осознав тщету своих усилий. Король поглядывал на Гаста через стол с выражением вежливого безразличия, распаляющего собеседника и скрывающего истинный интерес.

— В общем, настал день, когда терпение наше лопнуло. Я уж и не припомню, в чем там дело было. То ли надсмотрщики буйствовали, то ли капитан гулял, веселился, собака… Только запел мой напарник такую песню, от которой — мурашки по коже, и даже те, кто совсем отчаялся и ничему не верил, голову подняли. Меченый цепи скинул и пошел вдоль борта к капитанской каюте. Мы толпою — следом. Стража — за мечи, только он шел, не оглядываясь, и крушил их голыми руками, только ребра трещали. Ну а когда до меча дорвался — там уж и гномам делать стало нечего. На их долю человека три досталось, остальных всех — он один вырезал, как стадо свиней. За нами потом восьмидневок акулы плыли, как пришитые… Когда добрались наконец по трупам в капитанскую каюту, нашли нашего красавчика, как морского ежа, арбалетными стрелами утыканного. Врач среди нас, на счастье, оказался, вылечил.

— А потом? — с недоверием в голосе встрял Санди.

— Потом… — вздохнул Гаст. — Снова весла. Только на этот-то раз для себя гребли, выкладывались. Корабль наш, плыви куда хочешь! Пока не схлынули азарт и опьянение, решили черный флаг поднять, других освобождать. Но сразу после этого Меченый сошел на берег, и больше я его не видел. И щас бы не признал, кабы не шрам. Тогда он был моложе меня, а теперь лет на сто потянет!