Надежда Ожигина - Путь между

Санди поднял чуть живого от страха трактирщика, сунул ему в руки кружку с вином. Король взглянул на притихшую ораву разбойников.

— Я не знал, что это был его друг! — с запалом крикнул Гаст. — Нас окружили, мы прорывались! Война есть война, я должен был спасти моих людей!

— Кто заплатил тебе за мою смерть? — тихо спросил Денхольм.

— Я не могу вам ответить. В определенных кругах существует определенная этика…

— Плевать. Только что мы спасли твою поганую шкуру. За тобой должок. — Король и вправду сплюнул и обнажил меч.

Гаст скользнул по нему насмешливым взглядом, но нежданно с него сползла напускная веселость:

— На вашем мече клеймо Лаэста, — еле слышно выдохнул он. — Как он к вам попал?

— Подарили, — кратко ответил Денхольм. — Не один ты плавал под его командой. Говори, пес!

Громила яростно рыкнул, но взял себя в руки, прислушиваясь к глухим проклятиям, долетавшим со двора.

— Немного я могу вам рассказать. С полмесяца назад нашел меня на севере человечек. Сам черный, как ворон, лицо прячет. Показывает ваш портретик и назначает за вашу жизнь такую цену, что можно иное малое княжество спокойно прикупить. Ну, думаю, нашел дурачка! А он мне вперед мешок золотой звонкой монеты и пару камушков. «В доказательство принесешь три пальца с левой руки и перстенек один неприметный. Тогда получишь остальное». Не понравился мне, ой как не понравился. Да и Семипалых я побаиваюсь. Но деньги нужны были — позарез, ребята в обносках ходили, последние сапоги доедали. Согласился на свою беду. Эх, Меченый, Меченый. Кабы раньше-то знать…

— Деньги лучше вернуть, Гаст Темный Гром, или как тебя там. Со слугами Той, За Которой Нет Трех, не стоит играть в прятки.

— Вы думаете?.. Не может быть… — растерянно развел руками громила.

— Тебе лучше уйти, Гаст.

Король стремительно повернулся к двери. На пороге стоял насквозь промокший проводник, до боли в пальцах сжимая посох.

— Уходи, иначе, боюсь, не сумею сдержаться. Я очень давно не убивал людей, мне не хотелось бы вспоминать, как это делается. Уходи.

— Как скажешь, Меченый, — вздохнул, грузно поднимаясь, громила. — Но ты гонишь нас в грозу, на мечи рорэдримов. Я ведь не знал…

— Уходи.

— Мне нечего стыдиться, — покачал головой атаман. — Твой приятель погиб как настоящий воин, в бою, за дело, которое считал правым. Он был крепким бойцом, и на моем теле еще не зажила его отметина. Но если я сволочь, возьми меч и докажи это. Клянусь яйцами Итани, мои люди уйдут без боя, как только я издохну. Отомсти за своего друга, Меченый! Боги нас рассудят!

Гаст принял из рук оруженосца свой двурушник и тяжело оперся на него, глядя спокойно и прямо. И король поймал себя на том, что ему нравится этот человек, несмотря на все его богохульства.

Эйви-Эйви поднял на него тяжелый взгляд. И отошел в сторону.

— Я не стану драться с тобою, Гаст Темный Гром. Не могу.

Громила презрительно сплюнул себе под ноги:

— Мне жаль, что мы встретились. В моей памяти ты остался тем храбрецом, что в одиночку захватил галеру. А теперь я вижу перед собой слезливую бабу. Сегодня ты предал всех, кого смог: себя, меня, старга твоего и даже доблестных рорэдримов, сбитых со следа. Я постараюсь забыть этот вечер, чтоб не позорить свое имя подобной дружбой.

Король испугался новой бешеной вспышки, но Эй-Эй лишь покорно кивнул, произнеся еле слышно:

— Как тебе будет угодно, Гаст.

— Пошли, ребята. Здесь нам и вправду делать нечего.

— Оставайтесь! — неожиданно для себя приказал им Денхольм. — Трактир большой, места всем хватит. А ты не перечь! — оборвал он возражения проводника. — Не можешь драться, так помалкивай!

— Верно, куманек! — горячо поддержал его Санди. — Не дело гнать в непогоду только что спасенных людей! И я вынужден согласиться с этим разбойником: ты трус и слезливая баба!

К концу его тирады Эйви-Эйви окончательно взял себя в руки:

— Может быть, и трус, — кивнул он, и король с отвращением заметил в его голосе привычные нахально-развязные нотки. — Только не вам об этом судить, господин «просто Санди». Рассчитали бы вы меня, а? — попросил он вдруг с неясной надеждой. — Я так устал за этот короткий отрезок пути. И как же меня достали ваши издевки и презрение… Сил больше нет, честное слово!

— Не раньше, чем приведешь нас на место, — отрезал король.

— Эй-Эй покачал головой:

— Ладно, там видно будет. А пока… Ночевать под одной крышей с ними я не могу. А посему буду ждать вас у перевала до полудня. Не придете, уйду один. До встречи, господин. Эй, любезный! — позвал он выстукивающего зубами походные марши трактирщика и что-то шепнул ему на ухо.

— Б-будет исполнено, сударь, не извольте беспокоиться… — залепетал хозяин, делая знак служанке.

Секунду спустя Эй-Эй сделался счастливым обладателем бурдюка с лучшим вином, какое только нашлось в подвале. Закинув за спину свои нехитрые пожитки, он скрылся в темной пелене дождя.

Тихо стало в трактире. Первым опомнился Санди:

— Не сбежал бы он, братец!

— Не сбежит, — успокоил его король. — Что-то держит его возле нас, иначе давно дал бы деру.

— Был человек и не стало человека, — философски заметил Гаст, обгладывая поросячью ногу. — Ну и возьми его Великая Тьма!

До поздней ночи разбойники гуляли за королевский счет. И предусмотрительный шут старательно забаррикадировал дверь и окно, слушая их пьяные вопли.

Ближе к рассвету крики утихли.

Отошла и гроза, отползла, подбирая свой душный шлейф.

И король наконец забылся тяжелым сном.

Наутро в трактире разбойников не обнаружилось, их словно смело последним порывом грозового ветра. День задался чистый, сверкающий, словно отдраенный котелок, и вызывал вполне понятную зависть. Неодобрительно ощупав солидную щетинистую поросль на подбородке, король махнул рукой и приказал затопить баню пожарче. И лишь хорошенько выпарившись и приведя в порядок одежду, позавтракал вместе с засоней-шутом. Ворчащий и ругающийся Санди побежал мыться, собирая остатки пара и теплой воды. Денхольм затребовал ножницы и с удовольствием остриг неопрятную бороду и отросшие вихры. И принялся за расчеты.

Оставшихся у них денег не хватало даже на плату за вчерашнюю пирушку. Позвав трактирщика, он распорядился выписать полный счет и при виде означенной на бумаге суммы задумчиво почесал затылок. Потом махнул рукой и черкнул соответствующий вексель.

— Вот что, любезнейший, — обратился он к хозяину, едва спустился вниз. — Денег у меня осталось мало. Но вот королевский вексель, в который я вписал всю сумму моего долга и кое-что прибавил от себя за причиненные неудобства. Возьмешь как плату?

— Королевский, говорите? — без особого энтузиазма вздохнул трактирщик. — А оплатят? Впрочем, давайте, — заторопился он, увидев нахмуренные брови опасного постояльца.