Кейт Миллер - Книга Полетов

На другой день она вновь ускользнула от своих нянек, и бык поджидал ее на опушке. Он показал ей укромные уголки в лесу, там они резвились до вечера, занимались любовью, а когда их смаривал сон, Яни клала голову быку на бок и обнимала его рога.

На третий день отец Яни, уже предупрежденный няньками, позволил ей сбежать, но скрытно отправился следом. Завидев появившегося из-за деревьев быка, он снял с плеча лук и пустил стрелу в сердце зверя. Бык рухнул, кровь черными цветами проступила на его шкуре, взгляд был прикован к липу Яни, пока та, обняв могучую шею, рыдала, чувствуя, как промокает грудь от крови его сердца. Чтобы оторвать дочь от тела мертвого зверя, отцу пришлось сходить за подмогой.

После случившегося Яни подолгу сидела, безучастно глядя на морские волны; слезы скапливались в горстях ее ладоней и в сосуде сердца, пока она не поняла, что понесла. Тогда она заметалась по дому, хлопая в ладоши и выкрикивая новость, которая обежала бы всю округу, если б разгневанный отец не запер дочь в самой высокой башне, где, точно ликующий дельфин, она провела девять месяцев, радуясь растущему животу.

Безрассудным, как пыльный смерч, утром родился ребенок, ножками вперед.

«Мальчик!» - воскликнули няньки и свалились бесчувственной грудой, когда тельце выскользнуло целиком. Собрав последние силы, Яни перегрызла пуповину, прижала младенца к груди, пересчитала пальчики, погладила мягкий носик и крошечные рожки. Она нарекла дитя именем, поцеловала его и умерла, ведь женское тело не приспособлено к рождению зверей.

Со смертью дочери гнев отца иссяк, и он не избавился от внука, но стал тайно растить его, отдав на попечение верных наставников, поклявшихся хранить молчание. По достижении должного возраста дед стал подыскивать внуку место подальше от глаз сограждан, зная об их нетерпимости ко всем, кто на них не похож.

Когда стало известно, что прежний страж моста состарился и место освободилось, дело было решено, и полукровка отправился доживать свои дни стражем лесных чащоб.

И вот я здесь, поджидаю путников вроде вас, чтобы отговорить от странствий либо, если придется, вступить в поединок. Не такая уж плохая жизнь для незаконнорожденного, разве что слишком уединенная. Раз в год я получаю новую одежду, запас кофе, соли, другие предметы домашнего обихода, но, не считая случайных гостей, другой связи с миром, где я родился, у меня нет.

* * *

За башней минотавр разбил огород, орошаемый туманом с реки и утренней росой. Ближе к вечеру они вдвоем с Валко склонились над грядками, выдергивая сорняки, и Пико рассказал о времени, проведенном с разбойниками, любой из которых оставил город либо сам, либо по воле обстоятельств.

- Да, лес притягивает людей, не находящих себе места, в нормальной жизни, - подтвердил Балко.

- И почему я не могу смириться с судьбой? - сказал Пико. - Жил бы в согласии с собой в городе у моря...

- Много ли таких, кто живет в согласии с собой? – задумчиво произнес минотавр. - Немало людей приходили сюда с берега моря, и каждый что-то искал.

- Одно время я был всем доволен или хотел так думать. Тогда я был со своей крылатой девушкой; она любила слушать мои рассказы, а я - смотреть, как она летает.

- А что Адеви? Она счастлива?

- Раз я спросил ее об этом. И она ответила, что счастлива, когда ворует. Но кто сможет прочитать в ее сердце?

Еще раньше Адеви натянула на лук тетиву и отправилась за Добычей. Теперь она вернулась со связкой куропаток. Притащив стул поближе к грядкам, она уселась и принялась ощипывать и потрошить птиц, по ходу развлекая товарищей такой леденящей кровь историей, что Пико отказывался верить собственным ушам, даже хорошо зная, на что она способна. Балко же слушал с интересом.

- Ты первый вор, кто забрел в эти места, - сказал он. – Но и прежде до меня доходили слухи о шайке разбойников во главе с девушкой-атаманшей, самой яростной из них.

- Она как раз перед тобой, - усмехнулась Адеви, отрывая голову второй птице, вся усеянная капельками крови.

Минотавр был прекрасным поваром. Он потушил куропаток в соусе из диких слив, сварил молодую картошку и посыпал все свежей петрушкой. Пико, в свою очередь, приготовил собранный в огороде салат, заправив уксусом и оливковым маслом из хрустальных флаконов. Уже совсем стемнело, когда они поужинали, после чего, подав бокалы с черничной настойкой, минотавр закурил трубку, а Адеви с Пико свернули себе по сигарете. Адеви попросила Пико почитать что-нибудь из его книг. Он прочитал одну историю, но на повторную просьбу Балко, помолчав, закрыл книгу и рассказал следующее:

- Один человек вернулся в родной город, где не был много лет, и привез с собой простой деревянный ящик размером с детский гробик. Ребятишки толпой сопровождали его по пыльным улицам, радуясь новому лицу, дергая за одежду и умоляя показать, что у него в ящике.

«Это мой секрет, который я никому не открою», - отвечал человек.

Отец и мать его давно умерли, дом, где прошло его детство, стоял пустой, как разбитый чайник, внутри толстым слоем лежала пыль, половицы прогнили. Несколько дней он чинил пол, поправлял покосившиеся двери и выметал пыль и паутину. Купил несколько тарелок и чашек, кровать и пару стульев, а свой ящик поставил на стол в центре самой просторной комнаты. Заглянувших в гости друзей детства он угостил чаем; посидели, вспоминая общие забавы и общих знакомых, которых уже не было в живых, и, наконец, поинтересовались, что за добро, нажитое за годы странствий, собрано в его ящике.

«Это мой секрет, который я никому не открою», - сказал им человек, и гости отправились восвояси, ворча о надменных манерах, что приобретаешь вдали от дома.

Потом он устроился подручным в пекарню, где ночи напролет голый по пояс простаивал у желтого зева печи, вдыхая аромат свежего хлеба, и вскоре там не стало отбоя от покупательниц, ибо путешественники и тайны всегда притягивают женщин.

Дочка же пекаря, девушка видная, с волосами цвета овса и пышными, как калачи, грудями, взяла за моду каждый вечер прогуливаться с ним под ручку перед началом работы. Хоть он все больше молчал, ей достаточно было просто показаться на бульваре с таким таинственным кавалером Вцепившись в него, она трещала без умолку, но в ответ он лишь изредка кивал, витая мыслями где-то далеко. Погуляв так с полгода, девушка намекнула, что пора попросить у отца ее руки, на что он погладил ее пальцы и произнес:

«Я женюсь на тебе, если ты сначала выслушаешь мою историю, а после согласишься на одно условие».

Он отвел ее на скамейку в парке рядом с фонтаном. Там, голосом едва различимым за шумом воды, он поведал о далеком городе на самом краю его странствий, где сдружился с двумя людьми: юношей, изучавшим небесные светила, и молодой женщиной – «такой же прекрасной, как ты, но с волосами цвета пламенеющего заката».