Дмитрий Воронин - Плечом к плечу

По спине женщины пробежал холодок.

— А вы сомневались в нём, отец мой?

— Сомнения свойственны молодости, — несмотря на явную усталость, его взгляд, казалось, пронизывал Дилану насквозь. — Старости больше подобает знание, но это твоё решение и я не хотел бы угадывать его. Произнеси то, что сочтешь нужным, а боги даруют мне силу отделить искренность от притворства.

— Боги вечны. Империя вечна, — она многозначительно помолчала. — А люди… люди смертны. Рано или поздно любой окончит свой жизненный путь. Я служу…

— Императору? — подсказал Борох.

— Идее, — возразила она чуточку резко, но сейчас эта резкость была вполне уместна. — Империи и тому пути, который указан ей богом. Не стану скрывать, отец мой, Унгарт не вызывает у меня брезгливости или ненависти, по-своему он неизменно был со мной честен, часто — добр. Только вот доброта — не лучшее качество настоящего лидера. А Империи сейчас нужен человек, умеющий видеть цель… и перешагивать через препятствия.

— Вот как?

Бороху слова Диланы понравились больше, чем если бы она начала рассыпаться в уверениях бесконечной преданности и готовности в любой момент перерезать глотку любому, от Унгарта до собственной матери. Старик неплохо разбирался в людях и понимал, что право на доверие леди Танжери пока что не заработала, но первый шаг сделан. Сейчас она выбирает сторону, за которую придётся сражаться… он был уверен, что правильно угадал ход её мыслей.

С одной стороны Император — человек, уже не раз оказывавший волшебнице покровительство, но и не стесняющийся пользоваться её услугами, в том числе и в делах, после которых перчатки не остаются чистыми. Доверенные лица правителей редко отличаются долгожительством, сумма накопленных знаний постепенно делает их опасными для господина.

С другой стороны — возможные перемены. И дело не только в перемене хозяина, куда важнее — перемена статуса. Из слуги Дилана может стать соратником, а это иной уровень. Хотя сильные соратники также могут рассматриваться как угроза, мудрый правитель понимает, что в деле управления государством необходимо на кого-то опираться, попросту невозможно держать все нити в одних руках. В своё время Император допустил ошибку — наделив Дилану изрядными полномочиями, он, в то же время, так и не приблизил её к себе настолько, чтобы считать опорой трона. Личная убийца, карающий клинок, исполнительница для щекотливых поручений, глаза и уши — всё это составляет блестящую карьеру для слуги, но мало для соратника. Император упустил леди Танжери — а ведь эта женщина хочет и, что важнее, способна достичь большего.

Поначалу она будет присматриваться, будет оценивать каждый шаг новых соратников, и не раз станет искать возможность изменить ситуацию в свою пользу, пусть и за счёт тех, кто идет с ней по одному пути. Но это преходяще… Борох понимал, что если дать этой женщине то, что она заслуживает, её верность станет непоколебима. Только глупцы и распространители придворных сплетен (кое кому из которых давно пора бы укоротить языки, по возможности — по самую шею) называют леди Танжери подлой сукой. Всё не так — она, очевидно, не образец добродетели, но склонна следовать собственным, достаточно жёстким принципам… а уж от него, Бороха, зависит, чтобы эти принципы соответствовали интересам задуманного дела.

Галера в очередной раз рухнула в пропасть меж волн, глаза Диланы округлились, тело дрогнуло, рука метнулась к губам, словно рассчитывая остановить неудержимый спазм. Резко пахнуло кислым. Борох, и без того страдающий от качки, не выдержал и метнулся к крошечной дверце, скрывавшей роскошь, почти недоступную на боевом корабле — личный гальюн. Правда, сделал это он продуманно, ни на миг не выпуская леди Танжери из поля зрения — рано для доверия, рано. Хлопнула дверь, послышались стоны и звуки рвоты.

Дилана торопливо огляделась, понимая, что в её распоряжении — считанные мгновения. Она пока что не решалась вступить в схватку со стариком, возраст накладывает известные ограничения, но ведь и огромный жизненный опыт чего-то стоит. А вот использовать другие средства… Глаза скользнули по полупустой бутылке из тёмно-синего, как его ещё называли, «императорского» стекла. Дорогое вино, старик не отказывает себе в некоторых удовольствиях, особенно если паства не смотрит ему в рот.

Синее стекло, густая пурпурная жидкость… редчайший и немыслимо дорогой напиток, «Кровь моря» — дивное творение кинтарийских виноделов. Дилана ни разу не слышала, чтобы хоть в какой-то год этого вина было изготовлено более десятка бутылок. Обычно и того меньше — три, пять… Каменный виноград, крошечные, с ноготь мизинца, ягодки собирают в Выжженной пустоши, каждая вторая гроздь оплачена кровью, каждая четвертая — жизнью. Найти лозу каменного винограда — невероятная удача, мастера, передающие тайные рецепты из поколения к поколению, платят за красно-фиолетовые ягоды равный вес золотом.

Никто не поделится таким вином. Ни со слугой, ни с другом, ни с родственником.

Волшебница торопливо выдернула пробку, вознося молитву Эмнауру, чтобы именно в эту секунду Бороху не приспичило покинуть заблеванный гальюн, и торопливо опрокинула в бутыль столь долго сберегаемую склянку с «росой вечной разлуки», последним творением Шамры-знахарки.

Когда старик, настороженно поглядывая на гостью, вылез всё-таки из своего убежища, Дилана сидела на том же месте, не изменив ни позы, ни выражения лица. Сейчас она рада была бы поскорее уйти — но делать этого не следовало. Старик слишком хитер и может что-то заподозрить, а вот долгая душевная беседа вполне может настроить его на относительно благодушный лад.

А потом останется только ждать.

Дилана с трудом разлепила веки и попыталась понять, сколько же прошло времени. Занятие довольно-таки бессмысленное — в отведенной им с Ташей каюте не было иллюминаторов, задраенная дверь не пропускала света — так что не было совершенно никакой возможности понять, день снаружи или темень. Но волшебница гордилась умением определять время в любой ситуации.

Сейчас чувства подсказывали ей, что очередная отвратительная ночь миновала и за досками, отделяющими относительно безопасное пространство каюты от разрушительного буйства стихии, занимается рассвет. По счастью, это не означало, что надо вставать и куда-то идти — чувствовала она себя отвратительно, шесть долгих суток, наполненных изматывающей душу качкой, постоянными желудочными спазмами, страхом в любой момент оказаться в воде или, что может оказаться ещё хуже, в идущем ко дну запертом гробу, именуемом «офицерской каютой».

Она скосила глаза к противоположной стенке, где, уткнувшись лицом в тощую подушку, пластом лежала леди Рейвен. Спутанные пряди волос в беспорядке разбросаны по постели, рука бессильно свисает, мерно покачиваясь. Только по лёгкому шевелению видно, что соседка ещё жива.