Роджер Желязны - Девять принцев Амбера

— Обещаю тебе, что в будущем я буду принимать все меры предосторожности.

Я понятия не имел, в какие игры мы играем, но так как и она не знала, что я этого не знаю, я решил выудить из нее, что только возможно.

— Я подумал, что тебе будет небезынтересно, в каком я сейчас состоянии, потому и пришел.

— Да, — ответила она. — Ты что-нибудь ел?

— Позавтракал, два часа тому назад.

Она позвонила служанке и приказала накрыть стол. Затем осторожно обратилась ко мне.

— Я так и думала, что ты сам выберешься из Гринвуда, когда поправишься. Правда, я не ожидала, что это будет так скоро и что ты явишься сюда.

— Знаю. Потому-то я и пришел.

Она предложила мне сигарету, и я вежливо сначала дал прикурить ей, потом закурил сам.

— Ты всегда вел себя неожиданно, — сказала она после несколько затянувшейся паузы. — Правда, в прошлом тебе это помогало, но не думаю, что ты что-нибудь выгадаешь сейчас.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ставка слишком высока для блефа, а мне кажется, что ты именно блефуешь, явившись ко мне вот так запросто. Я всегда восхищалась твоей смелостью, Корвин, но не будь дураком. Ты ведь знаешь, как обстоит дело.

Ко рв ин ? Запомним это наряду с «Кори».

— А может и не знаю, — ответил я. Ведь на некоторое время я был выключен из игры, верно?

— Ты хочешь сказать, что ни с кем не связался?

— Просто еще не успел.

Она наклонила голову в сторону, и ее удивительные глаза сузились.

— Странно. Но возможно. Не верится, но возможно. Может быть, ты и не врешь. Может быть. И я попробую тебе поверить сейчас. И если ты действительно не врешь, то ты поступил очень умно и к тому же обезопасил себя. Дай мне подумать.

Я затянулся сигаретой, надеясь, что она скажет еще что-нибудь. Но она молчала, думая о своем участии в этой игре, о которой я ничего не знал, с игроками, которые были мне неизвестны, и о ставках в которой я не имел никакого понятия.

— Одно то, что я пришел сюда, уже говорит кое о чем.

— Да. Знаю. Но ты слишком умен, поэтому говорить это может слишком о многом. Подождем. Тогда увидим.

Подождем че го ? Увидим чт о? Галлюцинацию?

К этому времени нам принесли бифштексы и кувшин пива, так что на некоторое время я был избавлен от необходимости делать загадочные замечания и тонко намекать на то, о чем не имел ни малейшего представления. Бифштекс был прекрасный — розовый внутри, сочный, и я смачно захрустел свежим поджаренным хлебом, запивая всю эту роскошь большим количеством пива. Она засмеялась, нарезая свое мясо маленькими ломтиками и глядя, с какой жадностью я поглощаю пищу.

— Что мне в тебе нравится, так это жажда жизни, Корвин, — сказала она. — И это одна из причин, по которой мне так не хотелось бы, чтобы ты с ней расстался.

— Мне тоже, — пробормотал я.

И пока я ел, я представил себе ее. Я увидел ее в платье с большим вырезом на груди, зеленом, как может зеленеть только море, с пышной юбкой. Звучала музыка, все танцевали, позади нас слышались голоса. Моя одежда была двухцветная — черная и серебряная, и…

Видение исчезло. Но то, что я сейчас вспомнил, было правдой, моим прошлым, в этом я не сомневался, и про себя я выругался, что помню только часть этой правды. Что она говорила мне там — тогда, когда звучала музыка, все танцевали и слышались странные голоса?

Я налил из кувшина еще пива и решил испробовать на ней свое видение.

— Я вспоминаю одну ночь, — сказал я, — когда ты была вся в зеленом, а я носил свои цвета. Как все тогда казалось прекрасно, и музыка…

На лице ее появилось слегка мечтательное выражение, щеки порозовели.

— Да, — ответила она, — Какие прекрасные были тогда времена… Скажи, ты действительно ни с кем еще не связался?

— Честное слово, — сказал я.

Что бы это ни значило.

— Все стало значительно хуже, — сказала она. — И в Тени сейчас больше ужасов, чем даже можно себе представить…

— И?

— Он все в тех же заботах, — закончила она.

— О.

— Да, — продолжала она, — и ему хотелось бы знать, что ты намереваешься делать.

— Ничего.

— Ты хочешь сказать?

— По крайней мере сейчас, — поспешно добавил я, потому что глаза ее слишком уж широко открылись от изумления, — до тех пор, пока точно не буду знать, в каком положении находятся сейчас дела.

— А-а.

Мы доели наши бифштексы и допили пиво, а кости отдали собакам. Второй ирландский волкодав зашел в комнату незадолго до этого и тоже улегся у стола Потом мы пили кофе, маленькими глоточками, и я почувствовал по отношению к ней самые настоящие братские чувства, которые, однако, быстро подавил.

— А как дела у других? — наконец спросил я.

Ведь такой вопрос ни к чему меня обязывал, а звучал он достаточно безопасно.

На минуту я испугался, что она спросит меня, кого я имею в виду. Но она просто откинулась на спинку стула, подняла глаза к потолку и сказала:

— Как всегда, пока ничего нового не слышно. Возможно, ты поступил мудрее всех. Но как можно забыть… все величие?..

Я опустил глаза долу, потому что не был уверен в их выражении.

— Нельзя, — ответил я. — Просто невозможно.

Засим последовало долгое и неуютное для меня молчание, разрушенное вопросом.

— За что ты ненавидишь меня? — спросила она.

— Что за ерунда, — ответил я. — Ведь что там ни говори, как я могу тебя ненавидеть?

Это, казалось, пришлось ей по душе, и она обрадованно обнажила в улыбке белые зубы.

— Хорошо. И спасибо тебе большое, — сказала она. — Кем бы ты ни был, но ты настоящий джентльмен.

Я поклонился и расшаркался.

— Ты вскружишь мне голову.

— Ну, что там ни говори, а это навряд ли.

И я почувствовал себя неуютно.

Ненависть и ярость вновь пробудились во мне, и я подумал, знает ли она, против кого они могут быть направлены. Я чувствовал, что знает, и с трудом удерживался от желания спросить ее об этом в лоб.

— Что ты думаешь делать? — спросила она в конце концов, и мне ничего не оставалось, как туманно ответить:

— Ну конечно, ты ведь мне не веришь…

— Как мы можем тебе верить?

Я решил запомнить это «мы».

— Вот видишь. Так что в настоящее время я просто воспользуюсь твоим покровительством, и буду только рад жить здесь, где тебе не составит труда не выпускать меня из виду.

— А дальше?

— Дальше? Там видно будет.

— Умно, очень умно, — сказала она. — И ты ставишь меня в неловкое положение.

(Честно говоря, мне просто некуда было больше идти, а на деньги, которые я выудил у доктора, долго было не прожить).

— Да, ты конечно, можешь остаться, но я хочу предупредить тебя, — тут она поиграла каким-то брелоком, висевшим на шее, — волкодавы. В Ирландии и волков не осталось после того, как там завели эту породу.

— Знаю, — механически ответил я и тут же понял, что действительно это знаю.