George Martin - Танец с драконами

Над заново отстроенными крышами кухонь и казарм клубился серый дым. Укрепления и зубчатые стены венчали снег и сосульки. В Винтерфелле не осталось никаких цветов, кроме белого и серого. « Цвета Старков ». Теон не знал, зловещий ли это знак или обнадёживающий. Даже небо было серым. « Серый, серый и совсем серый. Весь мир серый, куда ни глянь, всё серое, кроме глаз невесты ». Глаза невесты были карими. « Большими, карими и испуганными ». Несправедливо было просить его о спасении. О чём она думала? Что он позовет крылатого коня и улетит с ней, как какой-то герой из любимых ею с Сансой сказок? Он не мог спасти даже себя. « Вонючка, Вонючка, Вонючка-канючка ».

По всему двору на пеньковых веревках висели заиндевевшие мертвецы с раздутыми белыми лицами. Когда авангард Болтона достиг замка, Винтерфелл кишел погорельцами. Из жилищ, устроенных посреди полуразрушенных башен и построек замка, под угрозой оружия выгнали больше двух десятков человек. Самых наглых и непокорных повесили, остальных заставили работать.

– Служите хорошо, – сказал им лорд Болтон, – и я буду милостив.

Камня и древесины хватало в избытке в Волчьем Лесу по соседству. Сначала поставили новые крепкие ворота взамен сгоревших, затем разобрали обвалившуюся крышу Великого Чертога и срочно возвели новую, а по окончании работ лорд Болтон повесил всех «строителей». Верный своему слову, он проявил милосердие и никого из них не освежевал.

К тому времени подошла остальная армия Болтона. Под завывания северного ветра над стенами Винтерфелла подняли оленя и льва короля Томмена, а ниже – ободранного человека Дредфорта. Теон прибыл в повозке Барбри Дастин вместе с её милостью, людьми из Барроутона и невестой. Леди Дастин настояла на том, чтобы опекать леди Арью до самой свадьбы, но сейчас её работа была закончена. « Теперь девушка принадлежит Рамси. Она дала брачную клятву ». Благодаря этому браку Рамси станет лордом Винтерфелла. И пока Джейни не рассердит его, он не причинит ей вреда. « Арья. Её зовут Арья ».

Даже в подбитых мехом перчатках Теон чувствовал пульсирующую боль. Чаще всего болели именно руки, особенно отрубленные пальцы. Неужели когда-то женщины жаждали его прикосновений? « Я провозгласил себя принцем Винтерфелла , – подумал он, – и вот что из этого вышло ». Он надеялся, что даже спустя сотни лет о нем будут петь песни, передавая из уст в уста истории о его отваге. Но если сейчас кто и говорил о нём, то только как о Теоне Перевёртыше, и все истории описывали лишь его вероломство. « Это место никогда не было моим домом. Я жил здесь заложником ». Лорд Старк ни разу не обошелся с ним жестоко, но между ними всегда стояла длинная стальная тень его двуручного меча. « Эддард всегда был добр ко мне, но в этой доброте не было теплоты. Он знал, что однажды ему, возможно, придётся меня убить ».

Глядя себе под ноги, Теон пересек двор, лавируя между шатрами. « Тут я учился сражаться », – вспоминал он тёплые летние деньки, проведённые в поединках с Роббом и Джоном Сноу под присмотром старого сира Родрика. Тогда он был цел и невредим и мог обхватить рукоять меча, как любой другой мужчина. Но двор хранил и более мрачные воспоминания. Именно тут Теон собрал людей Старка в ту ночь, когда Бран и Рикон бежали из замка. Стоявший подле него Рамси, тогда ещё он был Вонючкой, нашёптывал ему, что следует содрать кожу с нескольких пленников, чтобы заставить их рассказать, куда убежали мальчишки. « Я не допущу никакого свежевания, пока я принц Винтерфелла , – ответил Теон, не представляя, каким коротким окажется его правление. – Никто из этих людей не помог мне. Я знал их большую часть своей жизни, но ни один не пришёл мне на помощь ». Несмотря на это, он сделал всё, чтобы защитить их, но как только Рамси сбросил с себя личину Вонючки, то убил их всех и железнорожденных Теона в придачу. « Он сжёг моего коня ». Это зрелище стало последним из того, что ему пришлось увидеть в тот день, когда пал замок. Горевший Улыбчивый бился так, что искры огня с его гривы летели во все стороны, и кричал с побелевшими от ужаса глазами. « Здесь, в этом самом дворе ».

Возвышавшиеся перед Теоном новые двери Великого Чертога, заменившие сгоревшие прежние, из-за наскоро сколоченных сырых досок показались ему грубыми и уродливыми. На посту стояла пара сгорбившихся и дрожавших под толстыми меховыми плащами копейщиков с заледеневшими от мороза бородами. Сопровождаемый их недовольными взглядами Теон заковылял вверх по лестнице, толкнул правую дверь и скользнул внутрь.

В ярко освещённом светом факелов зале разливалось благословенное тепло, а народу собралось не меньше, чем в былые времена. Теон подождал, пока его согреет окутавшая волна тепла, а потом пошёл к передней части зала. Люди сидели на скамьях так плотно, что слугам приходилось между ними протискиваться. Даже на помосте, где расположились рыцари и лорды, было тесновато.

Неподалеку от них, пощипывая струны лютни, Абель пел «Прекрасных Дев Лета». « Он называет себя бардом, хотя правильнее было бы – сутенёр ». Лорд Мандерли привёз из Белой Гавани музыкантов, но ни один из них не умел петь, поэтому, когда у ворот появился Абель с лютней и шестью женщинами, его встретили с распростертыми объятьями.

– Две сестры, две дочери, жена и моя старая матушка, – заявил певец, несмотря на то, что ни одна из них не была на него похожа. – Некоторые из них танцуют, некоторые поют, одна играет на волынке и ещё одна – на барабанах. И к тому же все они хорошие прачки.

Кем бы ни являлся Абель – бардом ли или сутенёром, но голос у него был сносным, а игра неплохой. Здесь, среди руин, никто большего и не ждал.

На стенах пестрели штандарты различных родов: золотая, коричневая, серая и чёрная лошадиные головы Рисвеллов; ревущий гигант дома Амберов; каменная рука дома Флинтов из Кремневых Пальцев; лось Хорнвуда и водяной Мандерли; чёрный боевой топор Сервинов и сосны Толлхарта. Но яркие знамёна не могли полностью скрыть ни почерневших стен, ни заколоченных досками проёмов окон. Даже крыша выглядела по-другому – потемневшие от вековой сажи старые стропила заменили новыми из светлого необработанного дерева.

Самые большие знамёна висели на помосте, за спиной у жениха и невесты – лютоволк Винтерфелла и ободранный человек Дредфорта. Вид знамени Старков поразил Теона сильнее, чем он ожидал. « Неправильно, это неправильно, как и её глаза ». Гербом дома Пуль был голубой круг на белом поле, обрамлённый серой лентой. Вот какое знамя они должны были вывесить.

– Теон Перевёртыш, – произнёс кто-то, когда он проходил мимо столов. Один из мужчин демонстративно отвернулся от него, а другой сплюнул. « Почему бы и нет? » Он предатель, обманом захвативший Винтерфелл, убивший своих названных братьев, отдавший своих людей на растерзание у Рва Кейлин и уложивший названную сестру в постель к лорду Рамси. Русе Болтон мог использовать его, но настоящие северяне, скорее всего, испытывали к нему лишь презрение.