Белл Клер - Обретение судьбы

Такур расслабился. Ратху озадачило облегчение, мелькнувшее в его глазах, однако запах Такура ясно говорил, что он не ответит, если она прямо спросит, чему он так обрадовался.

— Ты умная, однолетка. Тебя не проведешь. Да, я так привык к этим речным ползунам, что возьму с собой несколько штучек на обратную дорогу!

Ратха молча наблюдала за тем, как он ест. Взгляд и запах Такура говорили о том, что он почему-то очень не хочет возвращаться обратно, и речные ползуны не имеют к этому никакого отношения.

Ратха бежала по берегу, и в какой-то момент оступилась, запутавшись в лабиринте следов, оставленных на песке. Разумеется, она тут же наступила лапой в кучу помета, и запрыгала на трех лапах, брезгливо отряхивая четвертую, а пестроспинки в это время от души истоптали ее тропу своими отчетливыми резко очерченными следами.

«Этот берег слишком узок для такого количества животных!» — подумала Ратха, начисто вытирая подушечку лапы о кустик жесткого песчаного колосняка.

Трехрогие олени сбились в плотную кучу и настороженно поглядывали на пастухов. Самцы били копытами и вонзали рога в песок, их мускусный запах стал резким от раздражения. Пастухи бросались на них, вместе и поодиночке, пытаясь отогнать самцов и расколоть стадо пополам.

Ратха понимала, что она пока слишком слаба для такой работы, поэтому молча наблюдала, как Такур и Фессрана сражаются с двумя крупными самцами, загораживавшими проход в гущу стада.

Умело и ловко пастухи оттеснили оленей в сторону, и Меоран вошел в центр стада. Масса животных всколыхнулась, задрожала и расступилась. Пастухи тут же хлынули в образовавшийся проход и стали с двух сторон удерживать волнующееся стадо, не давая ему соединиться.

Ратха вскочила. Ее задача заключалась в том, чтобы вместе с другими пастухами прогнать пестроспинок, жвачных и других стадных между трехрогими.

— Ведите оленей сюда!

Ратха обернулась и увидела, как Меоран выкрикивает приказания на берегу. Пастухи рычали и кусали оленей, загоняя их в реку.

Выглядывая поверх голов и спин низкорослых лошадок, Ратха смотрела, как олени прыгали в воду и трясли головами, поднимая тучи брызг рогами и копытами. Крики, плеск и блеянье заглушили журчание бегущей воды. Взбаламученная река потемнела от ила, поднятого со дна копытами.

Ратха видела стремительные белые проблески в воде — это ослепленная грязью рыба билась и выпрыгивала на поверхность, пытаясь увернуться от копыт.

Пестроспинки вошли в воду следом за оленями, пастухи ни на шаг не отходили от них.

Сбежав вниз по берегу, Ратха прыгнула и плюхнулась животом в реку. Очутившись под водой, она открыла глаза, охнула от холода и забила лапами. Впереди нее какая-то коротконогая пестроспинка плыла рядом с бредущим по дну оленем, то появляясь, то исчезая в мутном потоке, бурлившем за ногами трехрогого.

Ратха оторвалась лапами от дна и поплыла за лошадками, чувствуя, как при каждом гребке вода просачивается между ее пальцами. Чтобы легче было плыть, она немного развернулась против течения, бившего ей в грудь.

Вскоре олени тоже поплыли, по самые шеи погрузившись в воду так, что их ветвистые рога превратились в движущийся колючий лес, колышущийся вокруг пестроспинок.

Ратха почувствовала, как вода забурлила вокруг нее и увидела гладкую голову Такура и его мокрые усы. Она улыбнулась ему через плечо и тут же набрала полную пасть грязной воды от плеснувшей в морду волны.

— Сможешь проплыть, однолетка? — крикнул Такур, глядя, как она чихает и отплевывается.

— Переплыву, Такур! — ответила она, и вода выплеснулась из уголков ее рта. — Не надо плыть рядом со мной! — попросила она, когда Такур рывком очутился рядом с ней, его рыжий хвост плыл за ним по течению.

Ратха сосредоточилась на своей задаче, стараясь ритмично двигать лапами и все время держа нос над водой. При этом она не сводила глаз со стада, двигавшегося впереди.

Трехрогие образовали разомкнутое кольцо вокруг пестроспинок и других стадных, принимая на себя всю силу течения, так что мелким животным почти не приходилось сражаться с потоком. Но несмотря на это, река то и дело прибивала маленьких лошадок то к одной, то к другой стороне кольца, бросая их, бок к боку, к оленям. Трехрогие лягались и отшвыривали лошадок прочь, но течение снова и снова пригоняло несчастных обратно. Прижатые к раздраженным соседям, пестроспинки ржали и кусались.

Ратха плыла по их следу, чувствуя привкус крови в воде. Она гребла медленно, лапы у нее настолько отяжелели, что с трудом шевелились. Резь в легких появилась еще в начале пути, едва она проплыла несколько хвостов по течению, но теперь она превратилась в изнуряющую боль, простреливающую через весь позвоночник в грудь.

Мокрая шерсть тащила вниз. Вода плескалась вокруг щек, возле самого основания ушей. Берег нисколько не приближался, зато стадо с каждым мгновением удалялось.

Такур плыл рядом с Ратхой, держась достаточно близко, чтобы успеть схватить ее, если она пойдет ко дну, однако не навязывая ей никакой непрошенной помощи, разве что изредка подбадривал, говоря:

— Осталось всего полпути, однолетка!

— Полпути, Такур, — булькала Ратха, продолжая грести.

Она уже начала захлебываться от усталости, ей казалось, что позвоночник у нее вот-вот расколется от напряжения, но тут, наконец, ее когти царапнули по каменистому дну противоположного берега.

Потом кто-то потянул Ратху за загривок и прижался теплым боком к ее боку. Такур поддерживал ее до тех пор, пока ее лапы не перестали разъезжаться на рыхлой гальке.

Очень медленно, пошатываясь, Ратха побрела по мелководью рядом с Такуром и с усилием выбралась на берег.

Она умирала от усталости, но заставила себя поднять голову и окинуть взглядом берег. На песке виднелись следы, но стадо уже ушло. Было совсем тихо, только мелкие волны лизали песок, да капала вода со шкуры Ратхи.

Она стиснула зубы, хрустнув набившимся в пасть песком. «Меоран даже не подумал подождать их!»

Яран непременно остался бы, но, наверное, побоялся ссориться с вожаком. Значит, они думают, будто она утонула.

Ратха почувствовала, как ее подтолкнули, потом над ухом раздался голос:

— Это все пустяки, однолетка. Ложись, передохни.

Она повернулась и прижала уши.

— Меоран думает, что избавился от меня, от слабой, никчемной маленькой самки! Увидеть меня живой для него будет все равно, что шлепнуться мордой в кучу помета! — усмехнулась она, все еще с трудом переводя дыхание. Потом повернулась и нетвердо побрела вверх по берегу, зная, что Такур пойдет следом.

Он так и сделал. Она слышала, как он хрустит лапами по песку, но не оборачивалась и шагала через рябь песчаных наносов, поднимаясь все выше и выше.