Андрей Завадский - Оружие возмездия

Раненый гном смог отразить несколько ударов сотника, но тут подоспели еще солдаты, и под их совместным натиском подгорный воин сумел продержаться лишь несколько мгновений, успев, однако, кого-то ранить.

Третий гном из той группы, что напала на мага, погиб от руки самого Тогаруса, который один на один даже с таким сильным противником чувствовал себя не в пример увереннее. Хищный клинок скимитара прочертил в воздухе широкую дугу и вонзился в шею гнома, который попытался зажать рану одной рукой, второй нанося беспорядочные удары по чародею. Но маг, легко уклонившись от выпадов смертельно раненого противника, выхватил кривой кинжал и вогнал его под нижнюю челюсть гному, который захрипел и упал навзничь, выпуская из рук фальчион.

Ожесточенная схватка закончилась так быстро, что некоторое время воины, разгоряченные боем, еще озирались по сторонам, высматривая новых противников. Весь бой занял считанные минуты, но воины тяжело дышали, утирая катившийся по лицам пот, будто бились, не переставая целый день. У их ног лежали три десятка изрубленных гномов и не менее дюжины тел их же товарищей, которым не удалось вовремя отразить гномью сталь.

— Все, — прохрипел сотник, оглядывая поле боя. Грудь его тяжело вздымалась, а по лицу тек пот. — Всех недомерков прикончили.

— Нужно убираться отсюда, — ровным голосом произнес Тогарус. Маг словно и не был только что в гуще сражения — его дыхание было размеренным, а голос — спокойным. — Мы могли привлечь внимание эльфов. Будет плохо, если сюда нагрянут еще и Перворожденные. Сотник, какие потери?

— Тринадцать убитых, еще восемь ребят ранены, — ответил Ренгард. — Мы не можем просто бежать отсюда, надо похоронить погибших, да и не все раненые могут идти.

— Трупы оставь, как есть, — отрезал Тогарус. — Тех раненых, кто не может идти, — добить!

— Что, — не поверил своим ушам сотник. — Как так добить?

— Нельзя терять ни минуты, — яростно прошипел чародей. — Мы почти у цели. Эльфы наверняка обнаружили нас или гномов, и теперь идут по следу. Мы не можем принимать сейчас бой еще и с ними. Поэтому придется идти быстро, даже бежать. И все, что может нас задержать, придется оставить здесь, в том числе и наших раненых воинов. Если тебе не нравится такой приказ, сотник, после окончания нашего похода, если останемся живы, конечно, можешь вызвать меня на поединок. Я с радостью предоставлю тебе удовлетворение, но пока делай то, что я велю, и живо!

— Эй, а этот еще жив! — удивленно воскликнул кто-то из воинов, бродивших по поляне и осматривавших трупы погибших бойцов, своих и врагов. — Тут гном живой, ваша милость, — он обратился к магу, признав его командиром.

Широкоплечего бородача, голова которого была залита кровью, струившейся из глубокой раны, вытащили из-под груды тел, как людей, так и гномов, и теперь он, пошатываясь, стоял напротив чародея, окруженный полудюжиной готовых ко всему воинов. Люди, понимавшие, каким опасным противником может стать даже тяжело раненый гном, в любой миг были готовы обрушить на него свои клинки.

— Как твое имя? Откуда ты? Зачем вы преследовали нас? — Вопросы Тогарус задавал быстро и резко, глядя едва державшемуся на ногах пленнику прямо в глаза. — Отвечать, нелюдь! — вдруг взревел маг, да так, что гном вздрогнул.

Однако подгорный воин хранил молчание, лишь зло уставившись на чародея да искоса поглядывая на обступивших его людей. Фолгеркцы потеряли немало своих товарищей, и сейчас расправа над пленным могла быть вполне уместной. Люди могли предать пленника мучительной смерти, либо просто убить одним ударом меча, и это было право воинов, мстящих за погибших друзей. Но у Тогаруса, как оказалось, были иные намерения начет пленника.

— Кто-нибудь, займитесь его раной, — бросил он солдатам. — Свяжите этому выродку руки, да покрепче, а то он и без оружия сумеет открутить несколько голов. Присматривайте за ним, но не вздумайте тронуть даже пальцем, — строго велел чародей. — Этот гном мне еще пригодится.

— Но, милорд, — возмутился один из воинов, немолодой ветеран в чине десятника. — Вы приказали добить наших раненых, сказав, что они могут стать обузой, так неужто этот ублюдок будет меньшей помехой для отряда? Это оскорбляет память наших братьев!

— Не смей обсуждать мои приказы, воин, — Тогарус ощерился, будто разъяренный волк, приблизив свое лицо к побледневшему солдату. — Тем более, не смей никогда, повторяю, никогда подвергать их сомнению! — выдохнул маг в лицо охваченному необъяснимым ужасом воину. — Иначе пожалеешь, и очень скоро.

Чародей, один оказавшийся в окружении двух десятков вооруженных мужчин, еще не отошедших от горячки короткого, но жестокого боя, сильно рисковал, по крайней мере, так показалось находившемуся поодаль Ратхару. Наемник не лез к фолгеркским солдатам, предпочитая держаться в стороне, тем более что он считался как бы приближенным самого чародея. И сейчас северянин понимал, что обозленные такими дикими приказами мага воины могут просто наброситься на Тогаруса, казавшегося сейчас беззащитным, невзирая на то, что он был сильным магом.

Однако ярость и сила, исходящие от чародея, были так велики, что бывалые воины, никого и ничего, как им самим казалось, не боявшиеся, не посмели спорить, а уж тем паче поднять руку на могучего колдуна. Побледневший и, кажется, даже задрожавший от обрушившейся на него волны злобы десятник отступил за спины своих товарищей, а затем и все воины разошлись, не забыв исполнить приказ Тогаруса насчет гнома.

Из восьми раненых людей лишь пятеро могли самостоятельно двигаться, отделавшись легкими ранами, кровавыми, но не опасными. Удары гномьих клинков не задели важные органы, оставили целыми кости и сухожилия, и воины все же могли продолжить поход, хотя прежде им требовалась помощь лекаря. Сам Тогарус, владевший не только боевой магией, занялся их лечением, касаясь ран руками и произнося скороговоркой невнятные слова, после чего кровь переставала течь, и раны затягивались, будто прошло не несколько минут с того момента, как вражеская сталь оставила свои следы, а несколько часов или даже дней.

Сотник Ренгард, лицо которого было искажено болью и яростью, опустился на корточки над одним из своих бойцов. Бедняге не повезло, широкий кинжал гнома, пробив кольчугу, вонзился ему в живот, кажется, угодив в печень, а удар булавы пришелся в колено, раскрошив кость. Воин не мог не только ходить, он едва ли сумел бы теперь даже встать. Сотника передергивало от одной мысли о том, что ему придется сейчас сделать, но власть чародея была велика, да и сам Ренгард, опытный воин, понимал, что даже одни раненый, которого придется нести на руках, задержит отряд ровно на столько, чтобы эльфы, заметившие появление чужих в своем лесу, нагнали их. И потому, тяжело вздохнув, Ренгард положил широкую ладонь на лицо тихо стонавшего от боли воина, а затем ударил его точно в сердце узким длинным стилетом. Солдат вскрикнул от боли, дернулся, удерживаемый сотником, и замер.