Ксения Медведевич - Мне отмщение

- Я - не твой!!!..

Манат веселилась:

- Мой! Мой! Про должок - не забыл? Ты здесь, ибо таково мое второе желание!

И сумеречник разом затих, съеживаясь и на глазах поникая.

Манат усмехнулась:

- Помни об уговоре...

Самийа снова вспыхнул и крикнул:

- Хочешь от меня услуги - приказывай! Но смеяться не смей!

Теперь это был обычный, звякающий, но обычный сумеречный голос. В нем слышалась неподдельная, совсем человеческая обида. Сумасшедший лаонец стоял перед богиней во весь рост, сжав кулаки, упрямо наставив Ей башку прямо в лицо.

На развевающиеся длинные шелка Салман смотреть не решился. Но понял, что ежели не влезет в беседу, потеряет разом и кобылу, и остроухого. И простонал:

- Величайшая! Я сильно прошу прощения, смилуйся! Не буду его мордовать, и за кобылу забуду думать, о величайшая! Только смилуйся! Раз уж он свел Дахму и оказался в руках мутайр - пусть отработает!

Воздух ощутимо дрогнул. Бледный острый профиль начал медленно-медленно разворачиваться к нему. На какое-то мгновение Салману помстилось, что на сумеречнике - полный блестящий доспех странного, нездешнего вида. Он сморгнул, и наваждение смылось. Да нет, все как было: заляпанный кровью грязный бурнус, разбитая рожа.

Манат зашелестела тысячью смешков и развела белые-белые руки:

- Разве я уже не отдала тебе самийа, о шейх?..

- Величайшая! - взвыл Салман. - Заступись за нас! Он у бану суаль всех посек! Прикажи ему, величайшая! Скажи свое слово!

Богиня запрокинула голову и расхохоталась. Внутренности Салмана выморозило от этого смеха.

Манат нагнулась. Показала зубы в улыбке. И вспыхнула над шипящим, прижимающим уши сумеречником:

- Отдаю его вам! Взыскивайте!

Самийа зарычал. А Богиня ткнула пальцем ему в лицо:

- Окажи мне третью услугу, Стрелок. Исправь содеянное. Защити этих людей.

И с леденящим душу смешком добавила:

- А как сделаешь - за тобой останется последний должок...

Сказав так, Манат разом исчезла.

Острое, страшное сияние погасло.

Ужас отпустил сжавшееся в комок сердце, нездешнее удалялось, смывалось из полудня.

Вокруг продолжали рыдать. Пережившие страшное люди всхлипывали, шмыгали носами.

И тут послышались вопли:

- Тревога! Идут! Чужие идут!!.. Карматы-ыыыы!

Сумеречник пошатнулся и мрачно кивнул, улыбаясь. Нехорошо улыбаясь.

Кстати, а почему он стоит? Он же на коновязи висел... Ладно, прошлое есть прошлое. Надо глядеть в будущее. Не зря говорят: судьба не Бог, ей не подчиняйся.

И Салман мрачно процедил:

- Слыхал, что Хозяйка сказала? Теперь ты наш. Будешь должен за лошадь, сволочь.

Самийа дернул плечом, кривя разбитые губы. И процедил:

- Кинжал отдайте, ворюги.

- Так постоишь, - злобно бросил Салман.

Еще кинжал тебе, как же... Вставьте змеюке еще зубы, и она больнее укусит...

У дальних шатров заполошно голосили. Карматы, говорите? Ну что ж, человек, как говорится, родится не хуже собаки. Перед Манат ты обоссался, Салман ибн Самир. А вот перед людьми ты в штаны прудить не будешь. Не к лицу - стыдно.

Чтобы понять, что происходит и почему орут, Салману пришлось раздать пару плюх.

Никаких карматов, конечно, никто не видел. Зато пожаром в сухой траве бежала весть: идут гвардейцы, везут катибов. Точнее, уже привезли. Пришли большой силой в главное кочевье - его разбили у оазисов Лива, как всегда в это время года. До того, как нагрянуть к мутайр, сборщики податей уже прошлись через пальмовые рощи Лива - и собрали там многое. Не только финики. И вроде как "погостили" у кальб - целый караван с данью отправили на юг. Теперь вот стервятники двинули на север - за корабельной податью.

- Откуда катиб? - хмуро поинтересовался Салман у мальчишки. - Из Бадра?

Тот показал белые целые зубы:

- Из Хайбара, о шейх!

Оставалось лишь сплюнуть. Сборщики налогов приходили поочередно: сначала из Медины. Потом из Бадра. А два года назад в Хайбаре открыли таможню - вроде как для торговли с племенами таглиб, а на самом деле с карматами, об этом каждая собака в кочевьях знала. Сборщики полезли и оттуда. Ну и раз в год наведывались карматы - это за данью. Остальные два или три раза в год они приходили за заложниками и проводниками. Ну и за фуражом для идущих на север отрядов.

- Много взяли уже?

Парнишка поник нечесаной головой:

- Палатки обыскивают, о шейх. Говорят, на строительство флота по динару с шатра нужно собрать...

- По динару?!..

- По динару, о шейх! Еще говорят, что в этом году динар стоит не двадцать дирхам, а тридцать...

- Так...

- Сказали, что им плевать, что из Бадра уже приходили. Либо скотиной возьмут, сказали, либо людьми. За девственницу они согласны дать пять динаров. За молодую девушку три. За юношу - тоже три, - бойко тараторил паренек.

- Ну и?..

- Старых невольников они не берут! Молодых набрали, но пока мало. Жребий будем кидать, о шейх...

- Так...

А ведь он еще не платил карматам...

И вдруг:

- Это вранье.

Зачем-то он обернулся на этот хриплый, но все равно нечеловеческий голос.

Сумеречник смотрел в землю и вертел в руках хворостину.

- Я тя спрашивал, что ль? - мрачно поинтересовался Салман.

На самийа хмуро поглядывали. Сумеречник, не обращая внимания на злые шепотки и ропот, упрямо повторил:

- Я говорю, что это вранье. Нет такого курса, чтобы динар стоил тридцать.

- А ты почем знаешь?

Вот зря он ввязался в этот спор. Но теперь-то что делать? Пришлось развернуться и подойти поближе.

Самийа по-прежнему глядел в землю:

- Корабельную подать уже собирали - зимой. И ее размер - не динар с шатра. А серебряный дирхем с очага. И еще. Ты ашшарит?

Вот это совсем хорошо - сумеречник спрашивает Салмана ибн Самира о его родстве!

- Да ты кто такой?..

- Вы - верующие ашшариты? Или язычники?

- Да как ты...

- Если вы - верующие, то никто не может забрать и продать ваших людей - ни в счет подати, ни в счет долга. Это против закона.

Разбитая морда злобно скривилась. Салману почему-то полезла в голову мысль: надо же, как у него силы есть на ногах держаться, человека так отмутузь - он неделю не встанет...

- А тебе почем знать? - встрял в разговор сын Мустафы, Мутазз.

Ну хоть кто-то умный нашелся...

- И последнее, - мрачно процедил самийа. - В Хайбаре всего сто пятьдесят гвардейских копий. И каждое из них должно находиться на своем месте - граница. А вы говорите, что в кочевье пришло пятьдесят всадников в полном вооружении. Треть хайбарского гарнизона в трех фарсахах от Хайбара? Собирают подать? Такого не может быть, потому что этого не может быть никогда.

- Так, - строго сказал Салман ибн Самир. - Ты нам голову не морочь. Хочешь чего сказать - говори враз, четко и по существу. Ну?..

Самийа сплюнул темной от крови слюной и пробурчал:

- Да пожалуйста. Я хочу сказать, что те, кто сейчас разоряет ваше кочевье, такие же халифские гвардейцы и катибы, как я - ятрибский имам.