Ксения Медведевич - Мне отмщение

- Как вас зовут, почтеннейший? - вдруг начиная понимать, что к чему, тихо спросил Тарег.

- Перед тобой ничтожнейший из слуг Всевышнего, раб Всевышнего Юсуф аз-Захири, - безмятежно улыбаясь, ответил старик.

И тут же уперся взлядом в землю, высматривая предательские камни и ямы - не наступить бы.

Тарег резко остановился. Развернулся и заступил старику дорогу. Тому пришлось задрать изумленное лицо, чтобы встретиться с ним взглядом.

- Что вы здесь делаете, почтеннейший? - так же тихо поинтересовался нерегиль.

- О, - беспечно отмахнулся худенькой лапкой Юсуф ибн Тагрибарди ибн Али аз-Захири, величайший и самый почитаемый в халифате знаток ашшари, грамматист, языковед и философ. - Это долгая и скучная история, о юноша! Поверь мне, старику, она не стоит твоего внимания...

- Вас захватили три года тому назад во время нападения на караван паломников, следовавший из Мариба в Ятриб, - четко выговорил Тарег.

Старик замигал подслеповатыми глазами:

- Д-да... но... откуда ты знаешь об этом, о...

- И все эти три года вы находились в рабстве у бедуинов? - стараясь не скрежетать зубами, выговорил Тарег.

- Ну да, - искренне удивился великий грамматист. - Они захватили меня в тот бедственный день, но Всевышний был милостив ко мне, и меня не убили, а продали этому племени, у которого, я вам должен сказать, чрезвычайно интересный говор, я бы даже посвятил рассмотрению его особенностей отдельный...

- Вас ищут, - выдохнул Тарег. - Все эти три года вас ищут по всей пустыне. Почему вы не обратились к властям, о шейх? Вас выкупит любой катиб в любом крупном оазисе!

Ему ответили искренне обескураженным взглядом:

- Но-о... эээ... обратиться?..

Тарег раскрыл было рот, собираясь ответить на все - заданные и незаданные - вопросы гениального языковеда, как со стороны шатров донесся зычный рык:

- Где ты шляешься, лядащая старая падаль?! Я сделаю твой тощий зад полосатым! Ну-ка подь сюда, старый ленивый суслик, я тебя научу, как нужно работать! Где, где, я спрашиваю, хворост, за которым тебя отправили, о дармоед, не стоящий куска лепешки, которую я перевожу на тебя ежедневно?!

Аз-Захири сжался в пуганый комок. Сведя худенькие плечики, как птичка крылышки, он вскинул на Тарега умоляющий взгляд:

- Прошу тебя, о благородный юноша, возьми и спрячь мои бумаги! - и быстро пихнул их Тарегу в грудь. - Если они их увидят, то пустят на растопку! А ведь мне стоило таких трудов скопить на пачку листов-мансури!

- Ах вот ты где, старый говнюк! Ну подожди, сейчас я тебя проучу! Я продам тебя живодерам в ближайшем оазисе!

Высокая черная тень в развевающемся бурнусе, с увесистой дубинкой в правой руке, нависла над их головами. Человек щурился - зарево костров поднималось у него за спиной, и ему приходилось таращиться в непроглядную темень. В которой шевелился обмерший от ужаса, попискивающий грамматист.

- Я вас умоляю... - немеющими губами прошептал аз-Захири, разжимая пальцы на своем сокровище. - Когда они утихомирятся, я за ними обязательно приду...

Тарег улыбнулся. Прижал пачку листов к впалой груди под рваной рубахой и по одной - сначала одну, потом другую - положил на них дрожащие, в пигментных старческих пятнышках руки.

- Вы не волнуйтесь, - он снова улыбнулся. - Ваши бумаги не пострадают. Крепко держите? Не уроните, пожалуйста, ветер усиливается.

Старик завороженно кивнул. И быстро - как кролик - обернулся в сторону сопяще-надвигающейся тени хозяина:

- Я тебя вижу, говнюк! Не вздумай бежать, привяжу к столбу!

Ободряюще кивнув дрожащему языковеду, Тарег обошел аз-Захири и шагнул навстречу размахивающему палкой амбалу. Тот все рычал:

- Ну, сволочь! Ну, дармоед!..

В отличие от тех, с кем Тарег сражался на западе, этого человека не учили: ни в коем случае не пытаться атаковать альва один на один - даже если альв безоружен. Альва следует пытаться убить только с численным преимуществом один к пяти. Не менее. И то, если на дерущихся хороший доспех. Потому что в противном случае альву хватит нескольких мгновений, чтобы увернуться от удара, прыгнуть тебе через голову, ну а дальше - дальше по обстоятельствам. Либо своим железом посечет, либо пырнет твоим же оружием - это если альв был безоружный.

С удовлетворением оглядев толстую дубинку в руке громилы, нерегиль посмотрел тому в лицо - на харе бедуина начинало проступать что-то вроде удивления. Не дожидаясь, пока чувства громилы станут отчетливее, Тарег улыбнулся - и с размаху дал строгому хозяину грамматиста в челюсть. В следующее мгновение в его руках оказалась удобная, отполированная на конце палка.

Еще через мгновение над стойбищем кальб поднялись дикие вопли:

- Гулы! Кутрубы! Джинны напали на Аббаса! Спасайтесь, о правоверные!..

Драка подходила к ожидаемому концу. Одна веревочная петля сдавила плечи, другая затянулась под подбородком. В конце концов, их было гораздо больше, чем пятеро. Люди, волокшие Тарега на веревке, были верхами, и отжать толстый колючий шнур не получалось. Хрипя и брыкаясь, Тарег волокся за лошадьми сквозь орущую и размахивающую палками толпу.

- А ну стоять, это наш сумеречник!

О, никак Салман ибн Самир вспомнил о своем имуществе.

Всадники осаживали лошадей, одна ударила копытом прямо перед носом. Чихая и отплевываясь, Тарег пытался сплюнуть кровь с разбитой - опять разбитой - губы и бестолково ворочался на земле. Приподняться не получалось - из-за стягивающей руки над локтями веревки. Ну и из-за петли на горле.

Над головой орали на все голоса. И вдруг, знакомое кхеканье:

- Ой-ой-ой, о Всевышний, какое горе, какая незадача!.. Ты жив, о юноша?.. Сюда, господин Амаргин, сюда!

Новый мощный топот набегающей лошади. Тоненький звон сбруи. Над головой рявкнул сумеречный голос со странным акцентом:

- А ну прочь и в стороны, уроды! Про-очь!!

Топот, удары копыт. И тот же сумеречный голос:

- Прочь, я сказал! Кому хочется попробовать стали?!..

Вокруг затихало. Разочарованно бормоча и покряхтывая, бедуины расходились.

- Эй, ты! Это наш сумеречник!

Тот, кого назвали Амаргином, зашипел:

- Я тебе сейчас глаз на жопу натяну, сволочь! Если он ваш, то почему его бьет это сраное племя?! Прочь, я сказал!

Гладко у него вышло - заучил небось, чтобы разом в морду выплевывать...

Ответом стало недовольное урчание. И удаляющийся дробот копыт.

Голос Амаргина отдал приказ на каком-то странном языке. Ни одного слова не понять, ну надо же... Голос стал настойчивей. Спаситель что, к нему, что ли, обращается?

- Я не понимаю... - сознавая, как глупо выглядит их беседа, пробормотал Тарег на ашшари.

Ну да, ну да, два сумеречника, чтобы друг друга понять, вынуждены разговаривать на человеческом языке. Видно, подобная мысль пришла в голову не одному Тарегу. Над головой раздался громкий хохот. Амаргин перешел на ашшари: