Александр Рудазов - Преданья старины глубокой

Иван обиженно насупился. Но делать нечего – не сгонять же старика с лошади?

– Сбегай-ка лучше за цацкой своей! – указал пальцем волхв.

– Э?..

– Меч твой, кудрявый, меч! – постучал Ивану по голове сердитый старик. – Или пущай торчать остается?.. Думаешь, булатное дерево из него вырастет?

Княжич ошалело поморгал, раскрыл рот и бросился бежать. О Самосеке-то он совсем позабыл! Это ж он вылетел из взорвавшегося Врыколака – больше нечему!

Чудо-меч остался точь-в-точь таким, как прежде. Ничуточки не пострадал, раскалился только до ужаса. Иван сорвал плащ, бережно закутал драгоценный клинок, глупо улыбнулся и понес Самосек на вытянутых руках, точно любимое дитя.

На восходе зарозовела молодая заря. Начинался новый день. Лучи утреннего солнышка доползли до бредущего по полю коня и ласково коснулись заросших шерстью век.

Яромир сонно чихнул и открыл глаза, недоуменно взирая на мирно шагающего рядом Ивана. Теряя сознание, он думал, что очнется уже в Ирии… да и то вряд ли – пустят его в Ирий, как же! Прямо в Навь отправят, в самое Пекло, к подножию гранитного трона Нияна!

– Я что – живой? – удивленно прохрипел он и тут же скривился от лютой боли.

– Живой покудова, – сердито буркнул Всегнев Радонежич. – Хотя и зря.

– А где?..

– Где положено.

– А куда?..

– Куда надо.

– Да я щас тебе все расскажу! – пообещал Иван. – Мы, значит, с дедушкой Всегневом…

– С коня меня снимите сначала, – перебил Яромир. – Ноги затекли – сам пойду…

– Пойдет он!.. – фыркнул волхв. – Пойдет! Лежи смирно, бритоус, у тя еще не все кости на место встали…

– Дедусь, ты нас до лагеря только подвези, ладно? – торопливо попросил Иван. – Тут недалече уже! А дальше мы уж сами, сами!..

– Сами они!.. – снова фыркнул волхв. – Сами! Нет уж, вы теперь от меня так легко не отделаетесь! Я с вами теперь до Тиборска доеду – челобитную вашему князю подам, пеню за яблоко скраденное стребую! Да еще за шишку эту! Вовек не расплатитесь! Ничё, ужо попомните меня, хитники!

Глава 38

В тронном зале царила мертвая тишина. Ни звука, ни шороха.

За окном разгоралась заря. По полу лениво полз солнечный зайчик. За ним следил круглый птичий глаз. Мутный, усталый, равнодушный…

О пленнике в золоченой клетке все словно позабыли. Сокол-оборотень сидел нахохлившись, время от времени разминая когтистые лапы.

Скучно. Жажда мучает. И есть хочется. А кормить никто не собирается. Уж четвертый день в клюве крошки единой нет. Дольше бы не было, да четвертого дня какая-то холопка из татаровьев сжалилась – сунула украдкой хлеба краюху.

Еле слышно скрипнула дверь. Чуть живой Финист поднял голову – к столу на цыпочках кралась молодица редкой красоты.

Василиса Прекрасная. Со свертком. Сокол повернул голову, глядя на сверток то одним, то другим глазом. Из него явственно доносился плеск.

– Ешь! – чуть слышно прошептала Василиса, просовывая меж прутьев лепешку, ломоть солонины и – самое главное! – миску с водой.

На миг Финист заподозрил подвох. Доверять этой юной ведьме он не спешил – поди разбери, что там у нее на уме… Конечно, она в этом дворце тоже вроде как пленница… да только не все тут ясно…

Но кишки подводило так, что хоть вешайся, и фалколак плюнул на осторожность. Он бережно, смакуя каждую капельку, опорожнил миску и так же медленно склевал хлеб с мясом, чувствуя, как по всему телу разливается уже не чаемая сытость.

– Помнишь ли меня, дядька Финист? – беспокойно спросила Василиса.

– Помню, конечно, – нехотя ответил сокол. – Ты у Овдотьи Кузьминишны, тетки моей двоюродной, ведовству обучалась…

Он и в самом деле хорошо помнил голоногую девчонку, десять лет жившую в избе на куриных ногах. Десять долгих лет – с восьми и до восемнадцати. Маленькая Василиса помогала старой ведьме по хозяйству, собирала для нее лесные травы, скоблила летучую ступу, каждый день ставила у печи две миски с молоком – коту и домовому. Десять лет она потихоньку обучалась чародейным премудростям и незаметно расцветала, из невзрачной девчонки-замухрышки превращаясь в удивительную красавицу.

Братья-оборотни не так уж часто навещали тетку покойной матери. Но и не так уж редко. Финист, паря в заоблачных высотах, нет-нет, да и залетал поделиться последними новостями. Яромир в своих лесных странствиях тоже порой заглядывал на огонек – бывало, гостил по несколько дней. И даже Бречислав иногда поднимал отяжелевшую задницу, оборачивался громадным быком и покидал Тиборск – вспомнить запах свежей травы, шум ветра в листве, землю, сотрясаемую могучим копытом…

И, конечно, Василиса всех их знала в лицо и по именам – мудрено не выучить за десять-то лет!

– Дядька Финист, я вызнала, где кащеева смерть хоронится! – прошептала Василиса, приблизив лицо к прутьям.

– И где ж?

– Игла в каменном яйце! Яйцо то в сундуке несокрушимом, а сундук Кащей в такое место запрятал, о котором никто и помыслить не может!

– Ну, хорошо, коли вызнала, – равнодушно посмотрел на нее Финист. – Рад за тебя. Дальше что?

– Как так?.. Тебе что ж, не интересно?..

– А толку-то с пустого любопытства? Из этой клетки я все одно до кащеевой смерти не дотянусь…

Василиса лукаво улыбнулась, обернулась к дверям, секунду-другую постояла, послушала… и выудила из-за пояса тоненький золотой ключик.

– Заключим уговор, дядька Финист, – горячо зашептала она. – Я тебя освобожу и про Кащея все открою, что разузнала! А ты меня за это домой воротишь! Идет?

– А что, здесь надоело? – ехидно спросил сокол. – Ужель ласки кащеевы наскучили? Может, муж разлюбил?.. Другую себе завел – покраше?..

– Да я здесь такая же пленница, как ты! – обиженно насупилась Василиса.

– Да?.. То-то я смотрю, с голоду опухла… – участливо покачал головой Финист. – На одной воде держат, да?..

Василиса стыдливо зарделась – в Костяном Дворце она и в самом деле чуточку раздалась вширь. Очень уж роскошными яствами потчуют – поневоле не удержишься, лишний раз пообедаешь…

– Как же ты мимо стражи-то прокралась, бедолажка? Да еще ключ от моей клетки выкрала! Где так лихо разбойничать навострилась?

– Ну вот что, Финист Волхович, решайся быстрее! – не вытерпела княгиня. – Либо ты мне веришь, либо так и остаешься в этой клетке – плесенью покрываться! Кащей пока что занят, но не век же он занят будет!

– Твоя правда, здесь не поспоришь, – задумчиво согласился Ясный Сокол. – И в самом деле – наскучило мне что-то здесь сидеть…

– Так что ж – срядились?

– Срядились. Отворяй дверцу, Василиса свет Патрикеевна.

Та коротко кивнула и торопливо сунула ключ в неприметную скважину. Княгиня спешила – за последние дни Костяной Дворец вконец ей опостылел. Быть любимой женой Кащея на поверку оказалось еще тошней, чем нелюбимой. Боязно. Душно. Сидишь напротив него, смотришь в эти змеиные очи и невольно думаешь – а ну как сейчас спадут чары, опомнится Кащей от наваждения?..