Александр Рудазов - Преданья старины глубокой

Кроме Яромира там устроились Овдотья Кузьминишна и Самсон Самсоныч. Воевода и баба-яга весело болтали, точно старые знакомые… впрочем, возможно, так оно и было. Хитрая ведьма много с кем успела завести дружбу…

– Мы когда уже на Буян поедем? – сразу взял быка за рога Иван.

Яромир спокойно опорожнил чару и пожал плечами:

– Завтра, наверное. Или послезавтра.

– И Ваньку с собой тащишь? – неодобрительно пробасил Самсон. – За каким чертом?

– А что – не гожусь?! – обиделся Иван.

– Хоробр-то ты неплохой… – вытер усы воевода. – Да больно уж… гэ!.. хэ!..

– Чего?! – пуще прежнего разобиделся Иван.

– Ничего, у каждого свои недостатки, – усмехнулся Яромир. – А надежный товарищ в таком деле лишним не бывает. Мне Иван, как-никак, жизнь спас… уже дважды.

– Шта-а?.. – удивился Самсон. – Это Ванька-то наш?.. Ну-ну, ври больше…

– А чего как че, так сразу Ванька?!

– Телок ты еще, Ванька, – прогудел старый воевода. – Глупый, бодливый, блудливый телок. Ты уж не обижайся, я человек простой, привык правду-матку в глаза…

Иван вспыхнул, шумно засопел. А потом вспомнил сказку кота Баюна… и невольно запунцовел, не смея поднять глаза на дядьку Самсона.

– Да ты носа не вешай – повзрослеешь еще… когда-нибудь, – с сомнением поскреб разрастающуюся плешь воевода.

К столу подошли два взъерошенных старика – отец Онуфрий и волхв Всегнев. Выглядели они так, словно только что вышли из жаркой драки. Седые бороды растрепаны, глаза злющие, руки дрожат, у архиерея на скуле синец, у волхва раскровенена губа.

За плечи их обнимал боярин Бречислав. Рослый, грузный, лобастый, заросший бородой до самых глаз, он с легкостью удерживал вырывающихся старцев, не давая им продолжить грызню.

– Ну полно, полно уже вам! – укоризненно покачал головой могучий оборотень. – Онуфрий Меркурич!.. Всегнев Радонежич!.. Ну совсем никуда не годится – волоса седые, а сцепились, как дети малые! Из-за чего склоку затеяли?..

Волхв и архиерей немедленно утопили боярина в потоке злобной брани. Причем срамили они не столько друг друга, сколько его самого – зачем разнял, для чего не дал бороду супротивнику выдрать?!

– Пусти, Бречиславка, дай я эту рожу язычную ногтями раздеру! – вопил отец Онуфрий.

– Убери руки, бычара, я этому христосику сейчас нос откушу! – орал Всегнев Радонежич.

– Будет, довольно уже! – тряхнул их старший Волхович. – Гляньте-ка – все гости на вас смотрят, дивуются на глупость вашу!

На деле в их сторону никто не смотрел. Этот стол примостился в темном углу, вдали от окон, а за шумом, стоящим в пиршественной зале, ругани двух стариков никто и не услышал.

– Снег идет!.. – выкрикнул кто-то.

Гости разом повернулись к окнам. За ними и в самом деле все побелело – воздух заполонили белые перья, небо заволокло снежными тучами. С восхода доносились слабые отзвуки громовых раскатов.

– Что-то раненько в этом году… – озадаченно пробормотал воевода Самсон.

– Кащей воду мутит, не иначе! – авторитетно заявил Всегнев Радонежич.

– Он, паскуда, кому ж еще… – хмуро буркнул отец Онуфрий.

Боярин Бречислав тяжело опустился на лавку, придвинув поближе ковш сладкого квасу. Опорожнив его до дна и утерев бороду, Гнедой Тур хлопнул кулаком по ладони и веско сказал:

– Кащей уже на пороге. Зиму он, пожалуй, выждет, а весной – в гости нагрянет! А вы, божьи служители, тем временем за бороды друг друга таскаете!

Волхв с архиереем тут же снова подняли ор, тыча друг в друга пальцами.

– Да что ж мне вас – лбами стукнуть, как отроков нашкодивших?! – повысил голос Бречислав. – Всегнев Радонежич!.. Онуфрий Меркурич!.. Хоть стен-то постыдитесь!

Поняв, что здоровенный боярин сейчас, пожалуй, и в самом деле стукнет их лбами, жрецы неохотно примолкли, но злобными взглядами обмениваться не перестали.

– Так-то лучше, – скупо молвил Бречислав. – Я ведь не веселия ради вас к этому столу пригласил. Совет ваш надобен. Обоих вас! – повысил голос он, поняв, что обозленные старики сейчас вновь сцепятся. – Вот минет худое время – тогда снова своритесь хоть до гробовой доски! А сейчас не до усобиц! Когда в лесу половодье или вдруг пожар приключится – так звери о вражде забывают, вместе от стихии спасаются! А вы что ж, глупей зверья неразумного?!

– Квасу им налей, братка, пусть поостынут, – лениво хмыкнул Яромир, жуя соломинку.

Бречислав послушался совета – сунул волхву с архиереем по чаре холодного кваса. Старческие кадыки заходили вверх-вниз – но глаза каждого продолжали буравить идейного противника.

– Война на пороге, други, – тихо произнес оборотень-тур. – Большая, страшная. Времени у нас в запасе уже немного. Торопиться надо.

– Куда? – не понял воевода. – На Кащея, что ль, приступом?.. Так ты ж сам отговаривал!

– Помню, не забыл. Нет, Самсон Самсоныч, я о другом говорю. О смерти кащеевой, что на Буяне-острове…

– А, об этом… Ну так про это мы ж вроде все обговорили, нет?.. Может, все-таки прихватите дружину малую? Ну хоть пару дюжин!

– Мороки больше, – спокойно покачал головой Яромир. – Мы с Иваном оба-двое – вот уже и отряд, на все про все хватит…

– Финиста б в разведку отправить… – вздохнул Бречислав. – Что-то долго он не ворочается – пора б уж ему… Не приключилось ли чего?.. И Иваныч что-то задерживается, доселе о нем не слышно…

– Может, в пути его встретим, поторопим, – предположил Яромир.

– Хорошо бы… В дорогу все ль собрали?..

– Все! – полез под стол Иван.

Обратно он вернулся с плотно набитой котомой – чуть по швам не лопается. Похоже, харчи княжич запасал прямо здесь – сметал со столов все самое лакомое.

– Вот и ладно. Онуфрий Меркурич!.. Всегнев Радонежич!.. Теперь ваш черед. Помните, о чем вчера уговаривались?..

– Не позабыл, Бречиславушка, – степенно кивнул отец Онуфрий. – Держи-ка, Ваня.

В ладони княжичу поочередно опустились два поблескивающих креста чистого серебра, две маленьких иконы – Богородицы и Николая Чудотворца, холщовая ладанка на медной цепочке, туго завинченный кувшинчик и небольшой рукописный молитвослов с несколькими дополнительными листочками.

– Кресты с иконами самолично освящал да благословлял, – поведал архиерей. – В кувшинце святая вода – самая наилучшая. В молитвослов несколько специальных молитв вложил – сам написал, для особого случаю. От всех скорбей, от всех напастей. А на ладанку вовсе бессчетно молитв начитал – от сглаза, от порчи, от зла бесовского…

– Благодарствую, владыко, – поклонился Иван, бережно пряча подарки в поясной кошель.

– Погоди, ты еще моих даров не видал, – сердито проворчал Всегнев Радонежич. – На-ка, кудрявый!

Волхв передал княжичу два платочка, завязанных узелками, два кривых птичьих когтя, пук травы с остренькими стебельками, поблескивающий пузырек и перевязанную стопочку берестяных листов.