Александра Лисина - Время перемен. Лабиринт Безумия

Часа через два в одном из залов очень кстати нашелся крохотный бассейн с прозрачной и невероятно холодной водой, где можно было без опаски напиться. В другом впервые за все время пути появились наполовину стертые, а потому абсолютно нечитаемые надписи. В третьем, откуда ни возьмись, обнаружилась прекрасно исполненная и очень древняя статуя из белого мрамора, изображающая какого-то эльфа, упавшего на колени и словно умоляющего невидимого противника о пощаде. Странная, красивая и какая-то очень уж живая статуя, возле которой они невольно задержались.

Белка с любопытством оглядела прекрасное изваяние, с одобрением согласилась, что эльф был невероятно хорош собой, затем приметила характерные браслеты на изящных запястьях и понимающе кивнула: Светлый. Только каким ветром эту скульптуру занесло на такую глубину? Да еще там, куда посторонним не было хода? Особенно в тех Залах, где (если верить Хроникам) запросто сходили с ума? Странно. Зачем? Почему? Кто ее сотворил?

Она покачала головой, обошла изумительно живописную композицию по кругу, но ничего нового не обнаружила и пожала плечами. Таррэн, напротив, заметно помрачнел и внутренне содрогнулся: ему не надо было объяснять, ЧТО означает окаменевший силуэт посреди безмолвного Лабиринта. Почему родовой перстень на левой руке эльфа все еще светится крохотной искоркой жизни. И не нужно ломать голову, соображая, как и почему такое случилось: кажется, в один из Походов кто-то из Хранителей Трона не удержался от соблазна и все-таки вошел в Лабиринт Безумия. Погибнуть не погиб, потому что, пока теплится жизнь в родовом перстне, душа тоже жива, однако он уже давно не тот, каким был раньше — многовековое заключение способно превратить в сумасшедшего даже самого стойкого из эльфов. Когда это случилось? Тысячу лет назад? Две? Три? Кто знает. Ясно только одно: несчастного уже не спасти. Только милосердно разбить перстень, позволив его измученной душе обрести, наконец, долгожданный покой.

Темный эльф на мгновение заглянул в затянутые белесой пленкой глаза, легонько коснулся вторым зрением и едва не отшатнулся: там до сих пор стояла дикая мука пополам с настоящим безумием. Незнакомый эльф все еще жил! Все еще страдал! Все еще существовал на грани жизни и смерти!!

— Эй! Ты чего там застрял? Любимого родича встретил? — насмешливо хмыкнула Белка.

— Погоди, я сейчас, — хрипло отозвался Таррэн, осторожно опускаясь на колени, а затем коснулся пальцами потеплевшего перстня, убедился, что не ошибся, и неслышно шепнул: — Прости, брат, но большего я не могу для тебя сделать.

Он стремительным движением сдавил в кулаке крохотную голубую искорку изящного колечка на мраморной руке, с силой сжал и произнес Слово Разрушения. Драгоценный камень в оправе тихо хрустнул и осыпался синеватыми осколками, а вместе с ним в незрячих глазах Светлого потухла едва заметная искорка. Мелькнула неимоверным облегчением и искренней благодарностью, а потом окончательно угасла. Теперь — навсегда.

— Что-то не так? — настороженно встретила вернувшегося эльфа Белка.

Тот молча покачал головой и нырнул в следующий коридор. Она проследила, как стремительно осыпается белоснежным песком недавняя статуя, наконец-то, приметила осколки разбитого перстня на холодном полу и, до боли прикусив губу, поспешила покинуть свежую могилу.

— Прости, — шепнула Гончая, осторожно сжав напряженную ладонь Таррэна и стараясь не смотреть на его резко потемневшее лицо. Кажется, теперь ей стал понятен истинный смысл испытания на Стойкость. Кажется, Лабиринт не первый раз забирает невинные жизни. Не в первый раз ставит перед незваными гостями страшноватый и жестокий выбор. Кажется, он намеренно испытывает волю нового Хозяина и приводит его к одному из тех, чья жизнь и свобода может послужить источником быстрого решения. Чья боль могла помочь избавиться от трудных поисков Амулета. Разменивал страдания одного на облегчение жизни другого. Иными словами, убивал одного из пришедших с Темным эльфом спутников только лишь для того, чтобы ему, будущему Повелителю, было проще отыскать заветный артефакт.

И кто-то много веков назад решил, что чужая гибель того стоит.

Гончая мысленно содрогнулась и странно покосилась на Темного эльфа, который уже давно сделал свой выбор. Не зная, не желая слушать голоса разума и вкрадчивый шепоток Лабиринта, он не стал разменивать ее жизнь на свое бессмертие. Не пожелал легкого пути. Не соблазнился и не свернул. Не позволил ей стать такой же мраморной статуей у подножия древнего покровителя своего Рода, который искренне считал проклятым. Не дал Дракону торжествовать и не согласился с предложенным выходом. Он даже не задумался, когда вытаскивал ее из западни под пышущим жаром дыханием Драконьего Огня, а просто взял на руки, закрыл собой и уже тогда твердо знал, что другого быть не может. Что она стоит таких жертв и такого упорства. Всего стоит, даже долгой жизни бессмертного.

От этой мысли Белка остановилась так резко, что невольно заставила и Таррэна замереть на месте, а затем обернуться и вздрогнуть от пронзительного взгляда голубых глаз, в которых горел всего один важный вопрос. ТОТ САМЫЙ вопрос, от которого многие норовят сбежать и всеми силами пытаются уклониться. Всего три слова, от которых даже закаленных бойцов, бывало, бросало в нервную дрожь. Он лишь мельком увидел ее исказившееся лицо и сразу все понял, а потом шагнул обратно и крепко обнял, машинально гладя мягкие волосы и прижимаясь щекой к ее нежной коже. Да, он выбрал. Да, не позволил. Да, пошел наперекор всему и ничуть об этом не жалеет. Никогда, ни разу, чем бы это ни грозило дальше. Все было просто, как истина, которую он познал совсем недавно. В тот самый момент, когда решил, что потерял ее навсегда.

Ведь что значит жизнь, если она пуста, как осиротевшие ножны? Что значит смерть, если в ее величии ты познаешь внезапное Откровение? Что значат многие прожитые годы, если в них нет смысла, если ты ни о чем не задумался и не понял самого главного? Что значит даже Род, если он не способен принять такой выбор? Если не способен смириться и понять, что есть нечто выше долга? Нечто, перед чем открываются любые двери и ломаются любые запреты. Нечто, что сильнее даже магии, что может зажигать погасшие души и соединять разорванные надвое сердца.

«Я люблю тебя, малыш, — тихо вздохнул эльф, измученно закрывая глаза. — Больше жизни люблю. Это правда. И я никому тебя не отдам: ни богам, ни Лабиринту, ни даже судьбе. Не предам и не оставлю, всегда буду рядом, если ты пожелаешь. И всегда буду любить так же, как сейчас. Я знаю это, чувствую, вижу. Потому что ты — моя пара, которую я неожиданно нашел. Ты — моя настоящая жизнь, которую я раньше не понимал и не видел. Ты — мое предназначение, Белка. Моя душа. Моя память, мое счастье. Мое второе сердце. Все это принадлежит тебе. Отныне и навсегда. Слышишь? Только тебе одной»…