Андрей Валерьев - Форпост. Право победителя

Маляренко, несмотря на боль, расхохотался.

— Себя вспомни, бригадир!

Серый призадумался и через пару секунд тоже захохотал.

— Ну что, мужчины, настроение, я смотрю, хорошее? — Стас, вооружённый трофейным арбалетом и мачете, стоял над пленниками и соображал, что же с ними делать. — Поговорим?

Рассказанная девушками и Юрой история о том, что именно этот Иван и обнаружил удивительный склад, выбила у Стаса почву из-под ног. Всё дело в том, что своим «односельчанам» сам Ваня, не желая сообщать им ничего конкретного, слил простую, как мычание, байку о том, что ему было видение. Ничем иным объяснить, почему он вдруг принялся за раскопки посреди абсолютно плоской и голой степи, Маляренко и не мог. Руины от места схрона были на расстоянии полукилометра, и все, даже Серый, в историю Вани поверили. Или сделали вид, что поверили. Во всяком случае, Маша, которая была единственным свидетелем разговора с Романовым, на эту тему молчала, как рыба об лёд.

Станислав впечатлился. Внешне это никак на нём не отразилось, но внутри этот громадный и сильный человек почему-то испугался. Рассматривая избитого им человека, он вдруг, на секунду, почувствовал жгучее желание попасть в храм и помолиться. Пусть, на первый взгляд, эта куча тряпья и походила на бомжа, но у него была ТАЙНА. То, чего он не понимал и не мог объяснить. Стаса затрясло, и он поспешно вернулся к Олегу, грузить трофейное добро. И вот этот странный Ваня наконец очнулся.

— А поговорим. — Ивану не было страшно, совсем. Его охватили бесшабашное веселье и ощущение вседозволенности. — Начинай!

И он лихо подмигнул опешившему менту.

После отъезда омоновцев на трофейных велосипедах и ухода с ними же впряжённого в тележку Звонарёва посёлок окончательно обезлюдел. Ваня, от нечего делать, продолжал «автоматом» выходить каждое утро на рыбалку, а потом подолгу валяться на пляже, усиленно залечивая перекошенную морду. Ходить, а тем более бегать, получалось плохо — каждый шаг отдавался острой болью в челюсти, и Иван, поначалу пылавший жаждой мести, всё это дело отложил. Сначала нужно было прийти в себя.

Настя и Алла почти не выходили из дому, занимаясь какими-то своими делами, а неулыбчивый Юрка сосредоточился на охоте и на будущем огороде. Огородив кусок степи вдоль ручья кольями из бывшей Ваниной усадьбы, он с усердием перекопал всю землю, выбрав камешки, и даже приготовил лунки для посадки.

Иван смотрел на бывшего мелкого чиновника и страшно ему завидовал. Этот человек осел на землю.

Он — хозяин, у него есть всё, есть будущее. А у него, у Ивана Андреевича, что на выхлопе? Ну да, вещи, дом. А зачем? Для чего? Самое главное — для кого?

Маляренко задумчиво посмотрел на коттедж.

«Нахрена он мне? Я хочу здесь жить?»

Ваня подумал пять минут и честно вслух сам себе ответил:

— Не-а.

Захотелось вновь пошляться по округе, поискать людей и приключений. Посмотреть на что-то новое.

«Гадёныши, велики увели. Как бы мне сейчас один пригодился!»

Чёрт знает почему, но Лужин, совершенно спокойно объявивший Звонарёва своей собственной рабочей силой, с ним это сделать побоялся. Ваня улыбнулся.

«Побоялся, побоялся. Я видел…»

Зрелище было действительно забавным. Мент мялся, жался и смущался, как красна девица, не зная, что ему делать с этаким богатством (И. А. Маляренко, гр. РК, 1975 г. р.), в конце концов, он развязал пленника и пригласил его «как-нибудь, по-соседски» в гости. Все, кроме Маляренко, прибалдели, а Иван мысленно послал его на три буквы.

Прошла неделя, потом вторая, пошла третья. Челюсть практически зажила и больше Ивана не беспокоила. Беспокоило его другое — Настя. И будущий крестник. Юрка так тот вообще себе места не находил — срок, каким-то образом высчитанный женщинами, приближался, а обещанного доктора всё не было. Как, впрочем, и картошки с прочей садовой рассадой.

Доктор пришёл, когда потерявший голову от беспокойства Юра уже уговорил Ваню «сбегать куда-нибудь» за врачом. Причём пришёл не один, а в целой компании: с Лужиным-старшим, с Машкой и с тремя незнакомыми мужиками потрёпанного вида, впряжёнными в его драгоценную тележку, доверху нагруженную мешками, и при двух велосипедах.

Сначала за забором раздался знакомый заполошный лай, который подбросил Ивана с постели.

— Бимка! Бимка вернулся!

В одних трусах, босиком, Иван выскочил из дома и бросился отпирать калитку. Лохматый метеор налетел на него, визжа от счастья, и немедленно облизал Ване лицо. Счастливо хохоча, Маляренко прижимал к себе пса, не замечая ничего вокруг.

— Кхм. Доброе утро. Утро доброе, говорю!

— Здравствуйте, Иван Андреевич!

Иван оторвал взгляд от своего ненаглядного лохматого друга. Перед ним стоял дородный высокий мужчина, на лбу которого прямо-таки аршинными буквами было написано: «доктор».

— Наконец-то! Как же я вас ждал! — счастливо выдохнул позади Юра.

Всё утро прошло в хлопотах по приёму новых гостей. Иван суетился, поглядывая на дядю Геру, не зная пока, как ему реагировать на этого человека. С одной стороны — нормальный мужик, умный и правильный. А с другой… папаша того урода. При воспоминании о Стасе челюсть у Вани сразу начинала ныть. Машка всё утро старательно прятала глаза и старалась не попадаться Ивану на пути, как, впрочем, и остальным жителям Юрьева. Мужички невнятно представились и, следуя команде Лужина, поступили в полное распоряжение хозяина хутора. Растерянный Юрка кое-как определил им фронт работ на огороде, и парни, едва позавтракав, принялись за дело. Ну а врач, мобилизовав в помощь Аллу, занялся Анастасией.

Послеполуденная жара долбила по голове так, что думать не хотелось ни о чём, и делать тоже ничего не хотелось. Разговор, тщательно оттягиваемый обеими сторонами, был неизбежен, как крах мирового империализма. Маляренко вздохнул, достал из погреба бутыль бормотухи и кликнул Лужина.

— Надо обсудить кое-что, как считаешь?

Лужин, отдыхавший в теньке, немедленно поднялся, словно ожидал этого приглашения, и направился к столу.

— Ты знаешь, — дядя Гера тщательно обдумывал каждое слово, — хочу у тебя прощения попросить. За Стаса. Погорячился парень. Я хочу, — голос Лужина стал твёрже и уверенней, — чтобы ты понял и осознал правоту его действий. И простил его за это.

Дядя Гера пальцем ткнул в сторону Ваниной челюсти.

«Нормально!»

Наглость Лужина восхитила Маляренко. Внешне его лицо не изменилось, но те крохи хорошего отношения к этому человеку, что у него ещё оставались, — враз исчезли.

— Знаешь, что я тебе скажу. — Иван улыбнулся самой милой улыбкой. — Если бы ты тогда пришёл, то я бы тебе, твоим людям, твоим внукам, почти всё бы отдал просто так. Понимаешь? Для меня выживание человечества, цивилизация — это не просто слова, как бы это высокопарно не звучало. Слишком много мы тут ошибок сделали. — Иван обвёл рукой посёлок. — Слишком много крови пролили. Я сильно поумнел. Раньше бы я ещё поборолся за то, что вы у меня УКРАЛИ, а сейчас… да подавитесь, нахрен!