Дмитрий Дудко (Баринов) - Ардагаст и его враги

А птицы-мысли летели дальше - за Дунай, за Карпаты, за Вислу, к Лысой горе - самой высокой среди Святокрестовских гор. На вершине ее - длинная ограда из камня. Люди двух племен - варинов и гариев - собрались в этой ограде. В обоих племенах есть и германские, и венедские роды. Все они пришли почтить святую троицу: Ладу, Водана и Лелю, двух словенских богинь и германского бога. Их идолы стоят на самой вершине, где еще недавно безобразничали в Вальпургиеву ночь ведьмы с ведунами, пока не выгнали их волхвы светлых богов. Поселяне уже оплакали безвестно умерших, возложили на костер чучела Ярилы-Яровита и Лады-Весны, и на горе воцарилось буйное веселье. Неслись вокруг костра, словно летучие духи, русальцы. Грозное коло вели воины-гарии в черных одеждах, с черными щитами и зачерненными сажей лицами. Плясали перед идолами волхвы и волхвини. Но, услышав беззвучные голоса, замерли жрецы и воины богов, готовые чарами и мечом отразить силы Тьмы.

Среди лесистой равнины над рекой Виадуей вздымаются три горы: Коршунова [26] Коршунова (Сенпя) гора - ныне гора Косцюшко , Соботка и Радунь. Горами владеет племя вандалов-силингов. Но и в этом краю вперемежку живут, не уступая друг другу храбростью, германцы и венеды. Три века назад они вместе изгнали воинственных кельтов из этого края. Кельты ушли, но остались белые друиды. Слишком хорошо они умели говорить с богами на вершинах гор, наблюдать там небесные светила, прорицать, исцелять. И венеды, мягкосердечные и незлопамятные, не стали гнать пришельцев в белых плащах и дубовых венках со своих священных гор, на которых предки венедов возвели каменные ограды для праздничных игрищ. А черные друиды, мастера злых чар и страшных кровавых обрядов, бежали сами, успев перед этим выучить местных ведьм и ведунов многим лиходействам.

В этот вечер на вершине Соботки у алтаря, сложенного из каменных плит, стоял седой, как лунь, старик - верховный друид Думнориг. Его величали "царем друидов", и железная корона сдерживала гриву седых волос. Синие глаза гордо и зорко смотрели из-под густых бровей. Рядом в почтительном молчании стояли два младших жреца и две друидессы. Зрение старого мудреца не ослабло от возраста, и он ясно видел праздничные толпы в священных оградах на двух меньших горах. На Коршуновой горе собрались силинги, на Радуни - асдинги, царское племя. А еще пришли посланцы от дедошан, мазовшан и других племен, живущих между Судетами и Бугом, по Виадуе [27] Виадуа - р. Одер и Висле. Весь этот могучий союз зовется по-германски вандалами, а по-венедски лугами. Твердой рукой правит им великий конунг Геберих Асдинг.

Для царя друидов все они, германцы и венеды - молодые племена, озорные и неуемные дети. Они помнят разве что своих великих воинов. Жрецы же должны помнить более важное и священное. В этом краю жили некогда два народа: темноволосые венеты, искусные ремесленники и торговцы, и русые словене [28] Словенами (славянами) в начале н.э. себя называли преимущественно западные праславяне (венеды), населявшие Польшу, Волынь и Галичину. , простоватые и работящие пахари. От первых нынешние венеды получили имя, от вторых - язык. Но именно венеты, расселившиеся от лазурных вод Адриатики до туманных берегов Венедского моря, проложили Янтарный Путь: для купцов - путь к богатству, для мудрых - священный путь добра и мира, Путь Солнца. Четыре века назад пришли сюда друиды - и стали его частью. Иначе не удержались бы здесь так долго: сам Путь не держит тех, кто ищет зла и раздоров.

Вот на Радуни, в ограде, холм, против него - дубрава. В ней, прямо на стволе тысячелетнего дуба, вырезаны образы богов-близнецов. Германцы зовут их Алками - Охранителями, венеды - Лелем и Полелем. А на холме - идол Лады, их матери. При венетах на горе служили богам только жрицы. И даже сейчас друид, хозяин дубравы, носит женскую одежду. Да вот он ведет, приплясывая, толпу к воротам ограды. Совсем еще молодой. Белериг, а недавно - Белояр, веселый парень, любитель рядиться по-женски на святки. Никто, однако, не скажет, что он не мужчина, девчонки особенно. При этом любознателен и памятлив. Нет, Думнориг не жалеет, что взял его в ученики и принял в жреческое племя. Белериг хорошо знает даже древние венетские заклятия, не только кельтские. Молодые-то теперь между собой по-кельтски почти не говорят, а венетский даже он, Думнориг, плохо знает. Зато Белериг не поленился съездить в Аквилею, поучиться у Флавии Венеты. Жрица осталась довольна...

Темнело, но старому друиду помогало духовное зрение. Вот обе толпы спустились с гор, сошлись у северного подножия Соботки и двинулись вверх по священной дороге, отмеченной косыми солнечными крестами на скалах. Впереди, рядом с веселым друидом, пляшет с боевой секирой грозный Геберих, а его молодой сын Гелимер - с мечом и копьем. Лихой мальчишка, верхом скачет не хуже сармата. Мальчики веселятся... А ведь это он, Думнориг, много лет подсказывает им, где и вместе с кем стоит совершать подвиги.

Толпа уже достигла искусно высеченных кельтами каменных статуй. Две медведицы - это Мать Мира и ее дочь. Богиня с рыбой, меченной косым крестом - та же Мать Богов. В облике золотой рыбы она рожает великих героев и самого Бога Солнца.

Пройдя две трети пути, толпа подошла к каменной ограде, опоясывавшей вершину. Здесь начинались владения иного бога - Громовержца. Кельты его зовут Тараннисом, германцы - Донаром и Тором, а венеды - Перуном и Йешей-Ящером. Когда тучи окутывают гору, они не опускаются ниже ограды. Думноригу не раз приходилось совершать обряды в грозу, среди туманной мглы и бивших в вершину громовых стрел. Несколько его предшественников на этом месте были поражены молниями, и никто не смел оплакивать удостоенных богами такой чести.

В этот миг мысленные голоса с Делоса достигли слуха друидов. И замерла по одному их знаку ликующая, разгулявшаяся толпа.

И еще услышали голоса две жрицы. Одна - в беломраморном храме Юноны у Адриатики, немолодая, но еще привлекательная женщина. Вторая - в срубленном из дубовых бревен святилище на Янтарном берегу, красавица с золотистыми глазами и волосами цвета янтаря. Они никогда не встречались, а беседовали только мысленно. Но духовный взор их охватывал весь Янтарный путь, и знали две давние подруги, Венета и Венея о том, что на нем творилось, решительно все.

Тем временем далеко на юге Аполлоний и Делия произнесли заклятия, и пламя на двух алтарях взметнулось к потемневшему небу. На могиле гипербореек оно сравнялось высотой с громадной маслиной, и тут на верхушке его разлилось серебристое сияние, словно цветок из холодного лунного света вырос на огненном дереве. А на пламени, рванувшемся вверх с Пифагорова алтаря, вырос такой же цветок, только золотой. Два доступных лишь духовному зрению луча слились в один, и он устремился на запад, затем на север, от святилища к святилищу, направляемый волей жрецов. И вырастали огненные деревья в каменных и деревянных храмах, в дубравах и на вершинах гор, и расцветали на них двухцветные, злато-серебряные цветы.