Дмитрий Дудко (Баринов) - Ардагаст и его враги

-- Здравствуй, детка! Не умерла со страху, пока падала - значит, из тебя может выйти толк. А не выйдет - съесть всегда успею. Бояться меня не надо - здесь боязливые долго не живут. Я - Перхта. Черная Перхта. Возьми-ка метлу да прибери поживее! Набросали тут сверху всякого...

Пол был усеян обломками человеческих костей и черепов.

Так началось ее ученичество у подземной хозяйки - одной из двадцати двух черных перхт. Бойкая, но послушная девочка быстро привыкла к призракам, злым духам, вервольфам, ведьмам, к их жутким обрядам и людоедским пиршествам. Иногда в пещеру являлась сама главная, Железная Перхта. Тогда ей старательно варили и жарили самых отборных младенцев, а она, неторопливо обглодав косточки, решала, что делать с душами: тоже съесть, сделать утбурдами или вселить в тела будущих колдунов и ведьм.

Ганне, однако, человечины не давали. Хозяйки готовили маленькую колдунью для другого. Научившись хорошенько не только темным чарам, но и изощренному притворству, белокурая сиротка вернулась в земной мир, вскоре напросилась в ученицы к верховной пророчице свевов и в конце концов заняла ее место в священной роще. Все уважали добрую и мудрую пророчицу Ганну. Сочувствовали тому, что не все дети пошли в нее: младшая дочь вдруг оказалась в ведьмовской школе Эрменгильды, а сын - в шайке вервольфов. И мало кто хотя бы догадывался о причастности Ганны ко многим темным делам. Например, к загадочной смерти Веледы, великой пророчицы, поднявшей рейнских германцев против Рима. Все знали: Ганна заботится о мире между племенами, особенно же о мире с Империей.

Достигнув дна пропасти, волшебница предоставила сани и воронов заботам утбурдов, и уверенным шагом направилась вглубь пещеры. В обширном зале толпились ведьмы, колдуны, оборотни и всевозможная нечисть: тролли, рюбецали, что морочат людей в горах, бильвизы, опустошающие поля. Трудяги-гномы, обитавшие в соседних пещерах, на этом сборище обычно не появлялись и даже штольни свои старались не доводить до Мачехи.

Обмениваясь новостями со знакомыми ведьмами и едва кивая всяким горным и лесным пакостникам, Ганна подошла к трону из человеческих костей. Восседавшая на нем могучая косматая старуха в черном любезно улыбнулась пророчице, блеснув крепкими железными зубами.

-- Здравствуй, Ганна, девочка! Хорошо служишь моей белой сестрице?

-- Так хорошо, что никто не знает, как я служу тебе. Трудно, конечно, но так легче всего заставить праведное дурачье делать то, что нужно нам.

-- Ты уж старайся, детка. Что, уговорила бойохеймцев покориться?

-- Нет. К ним заявился сармат Ардагаст, избранник Бальдра, с целой шайкой солнечных волхвов и ряженых. Они такое затеяли...

Выслушав рассказ пророчицы, старуха возмущенно хлопнула ладонью по черепу на подлокотнике.

-- За что взялись, солнечные да праведные! Мертвых вызывать, да еще у Бычьей Скалы? Мало им, извергам, скотину мою замуровать! Так мы их отучим не своим делом заниматься... Дикая охота, ко мне!

Старуха встала с трона и обратилась в настоящее чудовище. Вместо волос и одежды тело ее и даже лицо покрыла мохнатая черная шерсть. На голове выросли две пары причудливо изогнутых рогов, а изо рта высунулись мощные железные клыки. Сборище взорвалось диким ревом и воем, приветствуя свою предводительницу, затем расступилось, давая ей дорогу.

К Ганне подбежал крупный волк, лизнул в щеку и сказал:

-- Здравствуй, мама! Все в порядке, я снова центурион.

-- Молодец, Хейдрих... то есть, Луций! Гляди, в другой раз насилуй рабынь или простолюдинок, а не сенаторских дочек. А как Герта?

-- Сидит над магическими книгами, учится у фессалийских колдуний, а заодно развлекается с молодыми некромантами.

-- Вот и хорошо. Пусть только не лезет сюда, на войну. Бедняжка, еле спаслась из этой бойни в Янтарном. А ты можешь бежать к Валенту. Доложи: царька росов проучит сама Геката.

Тишину заснеженного леса нарушил вдруг подземный гул. Из жерла Мачехи вырвался вихрь и наполнил лес воем, стоном, ревом. Взметая тучи снега, ломая ветви, пугая зверей, понеслась над лесом толпа призраков. ведьм, утбурдов, рюбецалей... Впереди всех летела, оседлав помело, громадная, обросшая шерстью старуха с железными клыками и огромными, волосатыми, болтающимися на лету грудями с железными сосками.

Сборище, впрочем, вылетело из Мачехи не сразу, а часа через два, после обильного и шумного пиршества. За это время волк по имени Луций Флавий Хейдрих успел добежать до Бычьей скалы.

Небольшой отряд ехал долиной Сватавы на север. Ардагаст, посмеиваясь, рассказывал братьям-конунгам, как ему приходилось встречать Рождество: то пробираясь всю ночь к столице нуров через лес, полный нечисти, то закованным в цепи по приказу Фарзоя. Сигвульф оживленно беседовал с давно не виденными родичами из племени Катуальды, ныне дружинниками Сидона. Волх и его оборотни донимали шутками песиголовца Гаура. Вдруг по лесу разнесся пронзительный, безысходно-тоскливый крик. Конунг квадов произнес дрогнувшим голосом:

-- Банши. Эти духи остались здесь от кельтов. Их крик предвещает смерть герцога или даже конунга.

-- Я этих крикунов уже слышал, - беззаботно усмехнулся Зореславич. - Только напророчили они погибель не мне, а Церноригу, царю бастарнов. Не его ли сынка, "ночного царя" привечают? Наверняка он где-то рядом. А если и меня, так я все равно с дороги не сверну!

Крик банши слышал и Гвидо. Словно стая волков, следовала его дружина за отрядом Ардагаста, но не смела напасть. Если в бою погибнет отважный Сидон - к его дяде Клондику дороги уже не будет. Остается ударить тогда, когда все будут заняты чарами, когда мертвые явятся к живым. Пусть тогда разберутся, убил ли царя росов сын Цернорига или его призрак. Месть - радость воина. Но почему, о боги, так тоскливо на душе Гвидо? И по ком кричит банши?

Вскоре отряд свернул направо, в небольшую долину. На ее северном склоне выступала отвесная скала. Внизу ее выделялся плотно забитый камнями вход в пещеру, наверху чернело "окно". В лунном свете на камнях краснели руны: кто-то пытался - и, конечно, не с добрыми целями - открыть Бычью скалу. У входа в долину, над замерзшим потоком, белел обставленный камнями курган - могила Теобальда и венедов. Дружинники развели костер. Русальцы встали наготове с мечами и жезлами в руках. Мгер поднял перед собой меч Маробода. Золото рун, бронза ножен горели в свете костра. Над долиной разнесся голос князя-мага:

-- Маробод, великий конунг свевов! Твой меч зовет тебя к себе, твое племя, твоя неисполненная клятва! Именем светлого Бальдра - приди и возьми дух меча, спаси Бойохейм, защити всех людей от кесаря-мертвеца, раба Локи!

Сила, заключенная в этих словах, понеслась гораздо дальше их самих - на юг, к лазурным волнам Адриатики, к Равенне, главной стоянке флота Империи. Эта крепость была неприступна не только с моря, но и с суши - из-за обширных болот. В самой середине этих топей возвышался курган, покрытый пожухлой травой. На вершине его стояла мраморная стела с изображением всадника и надписью рунами и латинскими буквами. Вдоль подножия кургана шла словно бы ограда из таких же стел со всадниками и надписями, но высеченных из простого известняка. Иные стелы уже покосились, мощеная дорожка через топь заплыла землей и заросла. Место это пользовалось у равеннских горожан такой недоброй славой, что даже дети и внуки погребенных в кургане избегали приходить сюда, предпочитая приносить предкам-варварам жертвы на домашних алтарях.