Gita Ogg - Навсегда твой

— Всё, на этом я вынужден попрощаться с тобой — сказал я серьёзно. — Ты же в курсе моих обстоятельств.

Гарри снова кивнул.

Повернувшись к выходу, я заметил над ним рядом с портретом Дамблдора свой собственный портрет. Я через плечо взглянул на Поттера.

— Гарри, ты точно не в своём уме, — бросил я и быстро покинул кабинет.

Я сделал всего пару шагов от кабинета, когда меня схватили за локоть, я гневно обернулся. Это был Кингсли Шеклболт, мой давний знакомый и в настоящее время — министр магии.

— Привет-привет, — радостно проговорил Кингсли, в нём не было и тени напыщенности, которую я ожидал увидеть. — А я как раз иду тебя выручать.

Кингсли говорил так, словно мы виделись не далее как вчера. Это располагало, и я решил поддержать его.

— От чего это? — я удивлённо поднял брови. — Ты должен выручать не меня, а тех мальчишек, которых ты тут понаставил управлять отделами.

Он широко улыбнулся.

— Пойдём, есть разговор.

Я недовольно запыхтел, но всё же последовал за ним. Мы спустились на первый уровень и вошли в большой кабинет министра.

Кингсли плюхнулся в кресло чуть ли не с разбегу и сказал.

— Садись. Сигару?

Я поморщился.

— У меня совершенно нет времени, Шеклболт, давай сразу к делу.

— К делу, так к делу, я предлагаю тебе работу.

— Где? В этом вашем прибежище порока и маленьких нытиков?

— Ну, я бы на твоём месте не был так категоричен, тут многое изменилось.

— Я видел, — усмехнулся я.

— Послушай, это хорошее предложение. В последнее время, нам приходится нелегко, приспешники Воландеморта разбежались по всему миру и всех их нужно ловить, более того, некоторые из них организовывают группы. А группы это уже действенный управляемый механизм, направленный на подрыв и без того шаткого мирного положения.

Я хмыкнул.

— А Аврорат что уже не справляется?

— Дело не в этом, Аврорат — внутренняя армия. Нам же необходима абсолютно иная организация, сотрудники которой не давили бы преступные группы, а подрывали бы их изнутри. Кроме того, у нас маловато ищеек.

— Отличная мысль, только причём здесь я? — я начал злиться.

— В общем, я организовал новый разведывательный департамент, и я не знаю никого, кто лучше тебя смог бы справиться с его управлением.

— Ого, Кингсли. Не могу не сказать, что мне льстит твоё предложение, да вот только мне это ни к чему, вдобавок, я так понимаю, придётся сотрудничать с Авроратом.

— Ну да, — протянул Шеклболт.

— Ты смерти моей хочешь? Поскольку вы сняли с меня все обвинения, я считаю, что такая изощрённая казнь будет, по меньшей мере, неуместна.

— Снейп…

— Нет! — отрезал я.

— Ну что же, — проговорил министр и встал. — Мерлин свидетель, я не хотел делать этого, но ты вынуждаешь меня. Я располагаю информацией, что твоя жена состояла на службе у Воландеморта, кроме того несколько лет скрывалась в школе Хогвартс под чужим именем. Поскольку она числилась погибшей, против неё не было выдвинуто никаких обвинений, теперь же, я так понимаю, ситуация поменялась и мы вынуждены будем возобновить расследование.

— Ты мерзавец, Кингсли, — выдохнул я.

— Прости, Снейп, но ты настолько нужен мне, что я иду на крайние меры.

— Хорошо, что я получу взамен?

— Высокое жалование, почёт и уважение, а также наше радушие, — сказал он и ухмыльнулся.

Я встал.

— В таком случае, нам не о чем больше разговаривать.

— А я разве не сказал? — он тоже поднялся. — Я устрою так, чтобы с твоей жены были сняты все обвинения даже без её присутствия на суде.

— И при этом ты говоришь мне, что здесь что-то изменилось?

— Я делаю всё для этого, Снейп, в том числе и прямо сейчас.

— Договорились, я буду в понедельник.

Когда я вернулся, Эни сидела в спальне и кормила ребёнка, я невольно залюбовался. Она улыбалась дочке, та немного кряхтела, зрелище было восхитительным. Она подняла глаза на меня.

— Я знаю, что ты давно уже здесь, Северус, но, прости, не могу встретить тебя сейчас как следует, я нужна ей больше.

— Ты не можешь быть нужна кому-то больше, чем мне, — улыбнулся я. — Другое дело, что наша юная леди ещё не способна самостоятельно делать что-либо.

Эни заулыбалась.

— Что там, в Министерстве?

— Я получил работу.

Она удивлённо взглянула на меня.

— Ты серьёзно? Но ведь это же чудесно.

— Ты так думаешь?

— Ну, ты же мужчина, а мужчины не любят сидеть дома.

— Кто это тебе сказал? — я усмехнулся.

— Я знаю, — она дёрнула плечиком, словно сама была маленькой девочкой. — И что это за работа?

Я рассказал. Она заметно помрачнела.

— Но это может быть опасно.

— Нисколько, — я махнул рукой. — Я же — глава, а главы в Министерстве только и делают, что просиживают штаны в мягких креслах и заставляют работать других.

Она снова улыбнулась.

— А ты умеешь заставлять работать других?

— Конечно, я много лет занимался этим в школе.

Ранним утром я спустился на кухню и не застал Эни, зато одна меленькая девочка сидела на стуле, поджав ноги, и с помощью большой ложки уплетала огромный торт. Моя дочь обожает сладкое и делает всё возможное, чтобы его заполучить. За семь лет, что прошли со дня её рождения я всё больше убеждаюсь в том, насколько Лили похожа на меня. Хотя черты её лица и намного мягче моих, но когда она вскидывает голову и одаривает оценивающим взглядом всех, кто пытается заговорить с ней, сходство просто поразительно. От Эни она унаследовала доброе сердце и отходчивый характер. Лили не умеет долго сердиться, трепетно относится к матери, а меня просто боготворит. Я отвечаю ей ещё большей взаимностью. Жена и дочь — это всё чем я дорожу в этой жизни, и что бы я ни делал и какие бы решения не принимал, самым главным всегда остаётся мой долг уберечь и защитить их.

Мы отстроили для Лили большую, светлую комнату, но она упорно не хотела ей пользоваться, и даже идти туда спать её приходилось уговаривать. Как следует отругать дочь за это у меня не получалось, а она соглашалась только в обмен на мои истории, и каждый вечер укладываясь в свою маленькую кроватку тихонько слушала, глядя на меня широко распахнутыми глазами. За мою жизнь историй накопилось достаточно, чтобы использовать этот метод ежедневно. Конечно, кое-где я мог приукрасить, а кое-где смягчить, но истории не становились от этого менее правдивыми и эти шесть десятков минут стали временем, которое принадлежало только мне и дочери.

— Что это ты делаешь, Лили? — спросил я притворно строгим голосом.

Она внимательно посмотрела на меня.

— Папа, я знаю, что ты не сердишься, — заключила она.

Я продолжал играть роль.

— Вы ошибаетесь, мисс, я просто в ярости.

— Ты сам говорил, что в свой день рождения, я могу делать, что хочу, — протянула Лили.