Gita Ogg - Чаша терзаний

— О, Мерлин, директор, — сказал он, улыбаясь. — Таких юных преподавателей у нас ещё не было.

— Вы ошибаетесь, — ответил Дамблдор, жестом предлагая мне присоединиться к остальным. — Мисс Аттист шестнадцать лет назад закончила Бэльстек, имеет богатый опыт преподавания и является мастером своего дела.

Он посмотрел на меня и хитро прищурился.

— И в чём же заключается мастерство мисс Аттист? — ледяным тоном осведомился Снейп.

— Я покажу, — весело сказал Дамблдор. — Вы же не против, Элизабет?

— О, конечно нет, — я чувствовала, что готова провалиться сквозь землю.

У Дамблдора в руках появилась одна из моих картин. Я даже вспомнила точное число, когда она была написана, в тот день я в последний раз открыла «Прорицатель» в своей тесной французской квартирке. На картине был изображён куст сирени, большая часть его веток была сломана и обуглена, но одна большая ветка всё ещё цвела махровыми гроздьями, на которых переливались капельки росы.

«Странно, — подумала я. — Почему именно эта картина?».

В кабинете воцарилась тишина. Все смотрели на картину.

— Я уже и ранее замечал, что у профессора Аттист весьма необычное представление об эстетике, — сказал вдруг Снейп. — Но до сих пор полагал, что магическая живопись, это нечто отличное, от того, что Вы нам предлагаете.

В разговор вмешалась профессор МакГонагалл.

— А я полагаю, профессор Снейп, что картина весьма глубока, и создать её мог только по-настоящему талантливый человек.

Снейп хмыкнул.

— Спасибо, профессор МакГонагалл, — улыбнулась я и сразу почувствовала себя не в своей тарелке под её чересчур внимательным взглядом. — Но позвольте мне доказать профессору Снейпу, что он прав лишь частично и делает немого поспешные выводы.

Я взяла картину из рук директора, который с выражением предвкушения протянул её мне, повернулась к Снейпу и впервые за это утро взглянула ему в глаза. Он принял невозмутимый вид. Не отводя взгляда, я расположила картину так, чтобы все могли видеть происходящее, протянула к ней руку и, сорвав с куста сирени одну цветочную гроздь, передала её Снейпу. Он, словно околдованный, взял её, и его ладонь осыпали мелкие капли росы. С минуту в кабинете было слышно только шум лёгкого ветерка, гуляющего под потолком, затем воздух взорвался аплодисментами. Аплодировали все, а Снейп крутил в руках ветку сирени, осматривая со всех сторон. Вскоре Дамблдор жестом попросил тишины.

— Я думаю, — сказал он. — Это означает, что Вы, мисс Аттист, приняты в наш коллектив.

Все начали жать мне руку и поздравлять.

— Увидимся за завтраком, — сказал Дамблдор учителям, и они один за другим покинули его кабинет. — Останьтесь ещё на пару слов, Элизабет.

Я смотрела вслед уходящим преподавателям и радовалась, что первая встреча прошла много лучше, чем я смела ожидать. Последним к двери подошёл Снейп, в его руках уже не было моей сирени, наверняка она была ему неприятна, и он поспешил от неё избавиться. Неожиданно Снейп обратился ко мне,

— Что же, — сказал он. — Я сделал всё что мог. Вероятно, некоторые из наших студентов будут очень рады, что вместо очередного предмета, они получат весьма эффектное развлечение.

Окинув меня саркастичным взглядом, он удалился. Я растерянно посмотрела на Дамблдора, тот смеялся.

— Прими мои искренние поздравления, Эни, тебе удалось впечатлить самого непробиваемого из наших преподавателей.

— Что-то не похоже…

— Уж можешь мне поверить, — Дамблдор с довольным выражением лица устроился в кресле. — Отлично выглядишь!

— Вы льстите мне.

— Ничуть. Как настроение?

Я прикрыла глаза и прислушалась к своим ощущениям, потом немного порылась в памяти и снова прислушалась. Я сохранила все свои воспоминания, но они больше не причиняли мне боли, скорее я чувствовала только грусть, это и испугало, и обрадовало одновременно.

— Спасибо, — сказала я, и почувствовала, как слёзы наворачиваются на глаза.

— Ну-ну, — Дамблдор подошёл ко мне и чуть приобнял за плечи. — Снейп сказал, вчера ты держалась молодцом.

— Вы же не сказали ему, профессор?

— Ты и сама знаешь ответ.

— Тогда откуда ему было известно, как я должна «держаться»?

— Хм. Ну, ты же пила кофе и наверняка заметила, что в него добавлен не только сахар. Концентрированное зелье восстановления оказывает неприятное побочное действие, но надо же было как-то ставить тебя на ноги.

Он помолчал.

— Скажи, чего бы ты хотела сейчас больше всего?

Я немного подумала.

— Чего-нибудь съесть, — улыбнулась я. — И подшивку «Прорицателя» за десять лет.

Дамблдор искренне рассмеялся.

— Завтрак скоро будет готов, а по поводу газет я распоряжусь.

— Спасибо, — ещё раз поблагодарила я и покинула кабинет.

Уже подходя к двери своей комнаты, я вспомнила, что так и не узнала, куда Дамблдор столь внезапно исчез вчера ночью.

Я поставила большой холст на подставку посреди своего кабинета и принялась за работу. Я впервые писала картину такого размера, но для осуществления задуманного это было обязательным условием. Сделав несколько первых мазков, я задумалась, что же мне предложить студентам в первый день занятий, чтобы заинтересовать.

Вскоре подошло время завтрака, и я спустилась в общий зал. Все преподаватели уже были на месте, не хватало только Дамблдора и Снейпа. Подойдя к столу, я услышала, как профессор МакГонагалл зовёт меня,

— Мисс Аттист, я думаю, здесь Вам будет удобно, — она показала на стул возле себя, я села. — Ваша сирень была весьма впечатляюща.

— Благодарю Вас.

В этот момент к столу подошёл Снейп. Если бы его взгляд был материален, меня бы уже отскребали от стула. Свободным оставалось только одно место слева от меня, но профессор явно занял его с неохотой. Я уставилась в свою тарелку. Это же насколько я была ему отвратительна, что он даже не желал сидеть со мной рядом.

Профессор МакГонагалл кашлянула.

— О, простите, — я повернулась к ней.

— Расскажите мне о Вашей картине, — попросила она.

— Что же Вам рассказать?

— Например, почему не весь куст цветёт?

— Потому что кто-то уничтожил его.

— А как случилось, что одна ветвь всё же расцвела?

— Ей удалось спастись.

— В вашей жизни тоже было так, мисс Аттист? — тихо спросила она.

Я заметила, что Снейп оставил завтрак и прислушался.

— Каждый художник в своих картинах отражает какую-то часть своей жизни, — уклончиво ответила я.

Она помолчала, позволяя мне приступить к трапезе, потом вновь спросила,

— Вам нравится наша школа, Элизабет? Директор сказал, Вы приехали неделю назад.

— Да, мне очень нравится здесь.

— И Вам не мешают наши безумные лестницы?