Константин Костин - Ксенотанское зерно

— Нам стало известно, что тот, кто это сделал — опасный колдун.

— Но я не колдун, господин!

— Все так говорят. Идем.

Они пошли по тропинке к особняку. Руки Якобу не связывали, не сковывали. Зачем? Если позади шел брат Риноцерус.

На каждую силу найдется другая, еще большая.

— Якоб едет с нами? — расцвела Ирма, когда увидела его вместе с монахами. Она уже проснулась, пообедала и сейчас, вместе с Рудольфом в парадном мундире, стояла у кареты, ожидая отъезда. Для девушки все приключения закончились. Скоро она окажется под надежной защитой короля. Своего настоящего отца.

— Нет, госпожа цу Вальдштайн, — наклонил голову отец Тестудос, — Якоб Миллер отправится в наш монастырь для допроса.

— Допроса? — Ирма округлила глаза, — Но…

— Он — опасный враг короля, уважаемая.

— Якоб не враг! — возмутилась Ирма, приближаясь к аббату, — Он спас меня от… от герцога цу Юстуса и Грибного Короля! Он — не враг! Якоб!

— Я не враг, — развел руками парень. Что он еще мог сказать.

— Он против врагов короля, но это не значит, что он — за короля, — хладнокровно констатировал отец Тестудос.

"Это не значит, госпожа, что мне нравится генерал Нец. Мне не нравятся все остальные" — всплыло в памяти у Ирмы.

"Я? Я не люблю генерала" — вспомнил Якоб слова Подмастерья.

Они с Ирмой растерянно посмотрели друг на друга.

"Может быть, он и вправду — против короля?" — подумала Ирма.

"Может быть, Подмастерье — враг короля?" — подумал Якоб.

— Едем, госпожа Ирма, — аббат решил, что молчание уж слишком затянулось. Он и так дал время арестованному поговорить.

— Я никуда не поеду! — Ирма разъярилась, — Не поеду, пока вы мне не объясните, в чем обвиняется мой спутник!

— Госпожа Ирма, — увещевающим тоном начал аббат.

— Я. Никуда. Не. Поеду, — тихим голосом проговорила девушка, глядя в глаза монаха, — Это. Мое. ПОСЛЕДНЕЕ. Слово.

— Вы меня прекрасно слышали, отец Тестудос, — Ирма повернулась и пошла по тропинке к особняку, — Я останусь здесь.

У аббата появилось большое желание схватить девчонку, связать и доставить к королю в виде диводурской колбасы. Он уже давно отвык от неповиновения. Однако аббату было неизвестно, как король отнесется к такой доставке своей — единственной на данный момент — дочери.

— Госпожа Ирма, — произнес он вслед, — здесь уже появлялась ведьма, от которой вам с трудом удалось избавиться. Что вы будете делать, если сюда явится десяток колдуний? Вы нужны государству. Живой.

— Раз я нужна живой, — холодно произнесла девушка, не оборачиваясь, — значит, обеспечьте мою безопасность.

К счастью для нее, отец Тестудос не видел лица Ирмы. Она побледнела, покраснела, но сдержалась. Судьба государства — слишком большая ответственность для юной девушки, которая еще не привыкла жертвовать друзьями во имя высшей цели.

— Хорошо, уважаемая, — сдался аббат, — Мы останемся здесь и мой помощник лично проследит за вашей безопасностью. Вместе с моими братьями. Однако, — голос налился сталью, — я увезу этого человека в наш монастырь. Его присутствие рядом с вами может быть опасным. Его допросят и если мы ошиблись, я лично принесу этому крестьянину свои извинения вашем присутствии.

— Хорошо, — Ирма обернулась и кивнула.

Она добилась своего и посчитала, что аббат имеет право на маленькую уступку.

Все-таки девушка была еще слишком наивна.

Отец Тестудос улыбнулся:

— Отец Каникулус.

Монах, в возрасте, но привлекательный, этакой мужской красотой, которая только улучшается в годами, дружелюбно кивнул Ирме и тоже улыбнулся. От этой улыбки странные мурашки бежали по коже и сосредотачивались в… разных местах…

— Нам нужно что-то делать. Нам нужно что-то делать. Мы не можем просто так сидеть и смотреть.

Грибной Король водил шляпой туда-сюда, следя взглядом за вышагивающим по трапезной Цауберадлерского монастыря герцогом цу Юстусом. Наконец, не выдержал:

— Почему? Почему мы не можем просто сидеть?

— То есть как? — взвился герцог, — мы что, по-твоему, можем просто ничего не делать?!

— Неудивительно, — поморщился Грибной Король, — что твои ведьмы такие истерички… Зачем нам что-то делать?

— То есть как?

— Да вот так. Мне, моим детям и моим слугам не выйти из города. Это факт. Значит, нам нужно ждать, пока король вернется.

— А если он не вернется?

— Думаешь, король решит перенести столицу? — хмыкнул Грибной Король, — Навряд ли. Рано или поздно он приедет сюда. А мы будем его поджидать.

— А если он не приедет еще месяц? Два? Год?

— Ну и что?

Герцог моргнул:

— И правда, что это я? Ирмы нет, первый план провалился, и нам теперь не интересна Ночь Зеленых Огней. Значит, пойдем по-другому?

— Ну да, — Грибной Король качнул шляпой, — Чем дольше здесь не будет короля, тем лучше для нас. Мои слуги так разогреют жителей, что когда король все же появится — столица взорвется, как котел, который слишком долго держали с закрытой крышкой.

— Ты можешь взять себе еще слуг?

— Могу, только зачем? Я и тех, что уже есть, с трудом удерживаю. Лишние два-три десятка особой роли не сыграют.

— Мало… Один из ста столичных жителей в лучшем случае.

— Зато когда они выйдут на улицы, всем покажется, что их очень даже много. И люди решат, что против короля — ВСЯ столица. А не один из ста.

Герцог и король расхохотались.

Путь до монастыря Якобу не запомнился. Его везли в карете — как дворянина, можно загордится — с плотно занавешенными шторами, в темноте. Напротив всегда сидел чрезмерно сильный брат Риноцерус или же хитроглазый брат Вульпес. Якоб от тоски несколько раз представлял, как сворачивает одному из них шею, но здравый смысл подсказывал, что ничего у него не получится. Братья — не дураки.

Он дремал, поэтому даже не смог бы сказать, сколько они ехали. Сутки, двое? Его выводили оправиться, в каких-то придорожных кустах, давали хлеб с мясом, воду. Якоб ел, пил, засыпал. Он уже почти созрел до побега, как поездка закончилась.

— Выходи, парень, — дверца кареты открылась, брат Риноцерус выскочил наружу. Якоб вылез, щурясь на неяркий утренний свет.

Высокие, почти крепостные стены. Вымощенный булыжниками двор, спускавшийся от ворот длинным языком и разливавшийся в круглую площадь. Разбросанные здания, построенные из огромных темных камней. Мрачный собор с высокой колокольней.

Шварцвайсский монастырь.

— Ну как тебе у нас? — усмехнулся брат Вульпес.

— Пахнет здесь у вас. Чем-то.

— Ладаном?

— Лисятником.

— Иди, — помрачнел святой брат, — Шутник.

То тут, то там по двору проходили монахи, в черных рясах, подкованные белой сталью сапоги тяжело звенели о булыжники.

— Брат Лепус, погоди, — пробежал мимо один из монахов, молодой, безусый.