Афет Сариев - Очи за око

Виктору показалось, что Федор его и не услышал. Он в упор уставился на свои же рисунки.

— Очень интересная связка деталей, — продолжал разглядывать их Федор. — Просто и гениально. А эта пружинная пластинка за счет изогнутостей выполняет сразу несколько действий. Удивительно.

— В том мире столетиями к этой простоте приближались. Значит, говоришь, что сможешь повторить такое?

— Повторить? — рассеянно проговорил он. — Повторить… Да, да. Повторим. Нужно будет много потрудиться над специальными станками. Штамповочных понаделать.

— Как думаешь, когда получим результат?

Федор пожал плечами:

— Новое дело. Без понятия. По крайней мере, начал уже. Вот те парни готовят матрицы. — Он указал на ту сторону, где трое его работников корпели на фрезерном станке.

Виктор тоже стал разглядывать рисунки на столе. С такой фотографической точностью прорисованные контуры просто восхищали. Выходит, встретили они второго Леонардо да Винчи, только родившегося в племени.

— Федор, а не хочется тебе заняться, как тогда, резкой по дереву или порисовать картину?

Федор с грустью глянул на Виктора:

— Очень хочется. Порой дома, по ночам так и делаю, если не спится. В основном рисую спящую Ларису, — улыбнулся он. — А днем нет времени даже перекусить. И не только у меня. Ребята, вот, тоже едят за станками.

— Вы просто молодцы. Ладно, мне пора. Передавай привет от меня Ларисе.

Виктор покинул ангар, который становился тесным даже с новыми пристройками и отправился в зону карантина, где скоро должно было состояться полевое товарищеское судилище над беспредельщиками. Там уже стояли на поле вызванные с работ проходящие карантин и дожидались прихода отряда Марзана с виноватыми.

Виктор подошел к Сергею, что тоже оставил работу из-за предстоящего судилища. Только Василия Иваныча не было тут.

— Он не может прийти, — объяснил Сергей. — Поручил нам самим разобраться.

Спустя некоторое время показались и виновники «торжества». Шли с понурыми головами около сотни человек в сопровождении конных из отряда Марзана. Их тоже собрали на поле напротив карантинщиков. Можно было начинать повинение. Сергей вышел вперед и своим громовым голосом толкнул речь:

— У нас случилось то, что не должно было случиться. Попытались наши граждане поэксплуатировать людей. — Он указал на притихшую в другой стороне мужчин из карантина. Обращались с ними, как со второсортными. Проходящие карантин за них работали несколько дней. Разве, когда вы сами проходили карантин, кто-то с вами так поступал? Кто-то вас унижал, заставляя за себя работать? Поэтому, все вы виноваты перед ними. — Сергей теперь указывал на провинившихся. Те стояли, опустив головы. — Наказания по всем правилам не будет, потому что происходит в первый раз. Повторное подобное дело нарушения равноправия будет сурово наказываться. А пока вы обязаны по одному подходить к людям, кого обидели своим хамством, и просить у них прощения. Кроме того, будете наказаны дополнительным трудом за те дни, которые за вас они работали. Контроль за исполнением наказания возлагается на отряд Марзана. Вот теперь по одному, начиная справа, подходите к ним, вымаливайте прощение.

Сергей отступил назад и повелительным жестом махнул рукой. Пошел первый из строя. Он приблизился к толпе карантинщиков и пробубнил извинения. За ним последовал второй.

Виктор потянул Сергея в сторону:

— Это надолго. Пошли назад.

Они возвратились на плато, предоставив Марзану завершить начатый процесс.

На подъемнике уже Сергей предложил зайти за профессором и нырнуть в баньку.

Я не против. Пошли, — согласился Виктор.

Они прямиком отправились в школу и как раз попали в пересмену. Василий Иваныч усталый вылезал от старшеклассников с кипой тетрадок, когда к нему подвалили друзья.

— Как насчет парной, профессор, — сразу предложил Сергей.

— Ох, как устал. А там еще остались кувшинчики?

— Пойдемте. Там достаточно заначки в моем ящичке. — Сергей повертел ключиком.

— Ну, тогда пойдемте. Только ненадолго. Глаша меня ждет, — предупредил Василий Иваныч, первым посеменивший вперед.

В баньке развели каменку на полную катушку, а сами в предбаннике устроились. Хорошего пара ждать придется.

— Как там с нарушителями? — спросил Василий Иваныч, поднимая свой стакан.

— Разобрались вроде, — ответил ему Сергей. — Как видите, инструмент эксплуатации одними других, не только власть денег. Избавишься от этой формы, найдут себе дорогу другие. Например, вот такая.

— Давай проанализируем ее, — задумался профессор. — Старожилы решили, что они рангом выше новоприбывших. Типичный армейский вариант дедовщины. Очевидно, что выделение такой значимости происходит произвольно. Откуда взялось преимущество в том, что они больше времени тут?

— Очевидно, что должно вызывать уважение стаж работы, — заметил Виктор.

— Уважение одно, а требование уважения, да еще в форме платы, другое. Уважение, как я понимаю, однонаправленное действие уважающего к уважаемому. Требовать к себе уважения — бессмыслица. То же самое, что требовать любви к себе. Хотя весьма популярными фразами как раз они и являлись в прошлой жизни. Мало слышали: «требую к себе уважения»? Или довольно распространенный общественный шаблон: «каждый должен любить свою родину».

— Разве уважительное отношение к старшим, а тем паче патриотизм не воспитываются у молодежи подобными призывами? Кроме того, разве нелепо звучит наше же требование уважать законы? Ведь тоже требуем уважать, — возразил Сергей.

— Раньше, в молодости, может быть, это и убедило бы меня, Сережа, но теперь нет. Ты совершаешь распространенную логическую ошибку: бытовое значение слова вставляешь в рассуждение, а потом обратно сменяешь его на нужное понятие. Получается, вроде бы верно, но на самом деле ошибочный вывод.

— Что конкретно вы имеете в виду? — немного обиделся Сергей такой оценкой.

— Ну, хотя бы на этих же примерах. В строгих рассуждениях уважать закон нелепость. Соблюдать закон, это не значит уважать точно так же, как если уважаешь кого-то. То же самое о любви к родине. Требуется защищать родину, а не любить. Отдельно можно уважать закон или любить родину. Это индивидуальное право каждого быть фанатичным настолько, насколько захочется. Но требовать со стороны у кого-то испытывать заданные эмоции — нелепость. Эмоции по заказу могут испытывать только зомбированные. И вы лучше меня помните, как зомбировали «там» людей. Вот такие призывы и есть очередной такой механизм.

— Значит, вы считаете, что стаж работы ни в коем случае не может вызывать уважения?

— Я не это сказал. Он может вызвать у кого-то уважения или не вызвать у кого-то. Я сказал, что не должен вызывать. Следовательно, стаж есть от балды взятый приоритет. То же самое, что взять приоритет по цвету волос или по форме носа. Одним словом, то, что не может быть в принципе передано от одного другому или отнято у одного и передано другому, не может выражаться через «должно» как требование со стороны.