Эдмонд Гамильтон - Янки в Валгалле

— Это можно объяснить с научной точки зрения, — пробормотал я тревожно. — Все имеет научное объяснение, как только мы сможем изолировать это.

Но как мог маленький, золотой цилиндр проникнуть через мое сознание и управлять им, подобно манипулятором? Что заполняло мое сердце сомнением и страхом?

Для всего моего осторожного скептицизма и научного обучения, я не мог ответить ни на те настойчивые вопросы, ни предохранится от мучений проклятой вещи…

Это было блестящее арктическое утро. Солнце сверкало на белом льду, спокойном сером море и побитом корпусе «Питера Саула». Я был готов к моему первому разведывательному полету на север. Доктор Джон Каррул, руководитель экспедиции, позвал меня к перилам шхуны.

— Не летите слишком далеко в первом полете, Мастерс. И сразу возвращайтесь, если погода станет угрожающей.

— В течение нескольких дней не будет никаких штормов, — ответил я уверенно. — Я знаю арктическую погоду.

— Вы бы лучше оставили рунный ключ со мной, — пронзительно прокричал Дубман. — Я испытал бы крайне неприятное чувство, утеряв его, если Вы потерпите аварию.

В течение прошедших нескольких дней, золотой цилиндр не был вне моих мыслей. Относительно угрожающей силы, излучаемой из ключа, она все еще была далеко за пониманием науки. Я проверил его электроскопами, но они ничего не зарегистрировали. И все же тот излучал некоторую тревожную силу. Это было той же самой мысленной командой, которая боролась с другой, которая пробовала заставить меня выбросить ключ. Сверхъествественные или нет, но, очевидно, они должны были иметь какие-то рациональные, мирские объяснения.

Моя навязчивая идея с тайной, сделала меня книгочеем старых норвежских мифов Дубмана. Озиры, гласили легенды, жили в легендарном городе Асгарде, который был отделен от земли Мидгард глубоким заливом, через который лежал замечательный Радужный Мост. В Ниффлехейме, вокруг Мидгарда, все лежало замороженным, жизнь там была не нужна.

В большом зале Валгаллы правил Один, король озиров, и его жена Фригга. А в других замках проживали иные боги и богини. Локи, предатель озиров, был заключен с его двумя чудовищными домашними животными — волком Фенрисом и Мидгардовской змеей Иоармунгандром.

Я читал относительно джотанов — гигантах, которые жили в темном Джотанхейме и постоянно боролись против озиров. Также имелись карлики земли — альфинги, которые проживали в подземном Альфхейме. Но все боялись ада, злой смерти богов — зала, находящийся около темного города джотанов — Маспельхейма, пламенного царства, под Мидгардом.

Одна вещь в этих легендах впечатлила меня. Они изобразили озиров как смертных существ, которые обладали тайной вечной молодости, что-то среднее между гигантами и карликами. Ни один из них не старел, но любой мог быть убитым. Если бы Локи был выпущен, вызвав Рагнарок — сумерки богов — озиры погибли бы.

Когда я зарылся глубже в книги Ридберга, Андерсона и Ду Чаиллу, я узнал, что этнологи думали, что имелось некоторое реальное основание этих легенд. Они полагали, что озиры были реальными людьми с удивительными способностями.

Все мое чтение только усилило интерес к загадочному рунному ключу из моря. Я знал, что это граничит с суеверием, но я чувствовал, что, если я был далеко от влияния остальных, проклятая вещь могла бы фактически возобладать надо мной.

— Я вернусь через четыре склянки, — сказал я. — Если меня не будет дольше, направьте по маршруту санные нарты.

— Уверен, что Вы не дадите нам таких шансов, — произнес доктор Каррул с тревогой.

Пронесясь поперек льда, ракетный самолет заревел в холодном воздухе. Я закружил над шхуной, поднялся выше, и затем направился на север вдоль льда. В пределах десяти минут, я летел по бесконечному пространству замороженного Арктического Океана, в теплой и аккуратно заполненной кислородом кабине.

Обширная белая равнина блестела подобно алмазам в солнечном свете, морской лед был расколот, и имелась длинная полоса открытой воды. Моя миссия была составить диаграмму самого легкого маршрута к Полюсу — так чтобы сани не теряли никакого времени на окольный путь или взбираясь по горным хребтам. Как только погодный лагерь наблюдения будет установлен, я принесу запасы на самолете.

Сотни тысяч квадратных миль огромного моря льда, которые никогда не были увидены человеком. Последний реальный дом тайн Земли был поразительно красив — но зрелище было убийственное, ужасающее, зловещее…

Поглощенный созданием карты льда внизу, я сохранял самолет на курсе, и мой смысл времени был временно парализован. Ракетный мотор ревел неустанно, а лед бесконечно развернулся внизу. Когда мой самолет резко покачнулся, я понял, что внезапно повысился ветер. Я посмотрел вокруг, пораженный. Огромная темная стена возвышалась поперек южного горизонта.

— Черт побери, я никогда не назову себя погодным предсказателем снова, — поклялся я. — Только шторма не хватало. Но он есть!

Я накренился вокруг резко, и полетел на юг, борясь, чтобы возвыситься выше шторма. Но чем выше я поднимался, тем, казалось, выше повышалась черная, кипящая стена шторма. Я понял, что пойман.

— Две минуты, чтобы пожить, — предсказал я. — Это будет быстрая смерть…

Шторм — облако язвительного снега, схватило мой самолет подобно гигантской руке. Ошеломленный воздействием, оглушенный, я качал носом вокруг и позволял ветру относить самолет на север. Не было никакой надежды бороться. Я мог только лететь вместе с бурей, пока ее ярость не спала. Целое темное небо бушевало вокруг меня, заполненное кричащим ветром и снегом. Обхватив штурвал, я боролся, чтобы удержать раскачивающийся самолет в воздухе.

Но почему рунный ключ внутри моей рубашки, кажется, пульсирует с ужасным предупреждением? Почему тот чужой голос в моем сознании кажется нетерпеливым и ликующим? Почему я почувствовал, что там действительно что-то было — целеустремленное относительно направления этой бури? Шторм подошел внезапно из ясного неба, как только мой самолет был в воздухе. Теперь он швырял меня прямо, в одном направлении.

Неизбежная опасность смерти стала менее расстраивающей, чем растущее подозрение, что имелось что-то преднамеренное относительно шторма. Сила предупреждения, пульсирующая из рунного ключа, и дико ликующий чужой голос в моем мозгу, объединились, чтобы деморализовать меня.

После почти шести часов полета, непрерывно управляемым штормом, я получил самый большой удар. Глядя вперед через матовые окна кабины, я внезапно понял, что впереди имеется большая мертвая область, — которую я не мог видеть!

— Это не может быть реальностью! — выдохнул я. — Колоссальное невидимое пятно…