Сара Хагерзак - Принц подземелья

Кое‑кто уже не один год проработал в больнице на разных мелких должностях, постепенно набираясь опыта и знаний.

Словом, Лили окружали взрослые люди, хорошо понимавшие, зачем они здесь учатся и чего хотят от жизни. Рядом с ними она ощущала себя совершенно беспомощным, глупым ребенком. Не то, чтобы её не любили, просто никому до неё особенно не было дела — у всех хватало своих забот, и уже успевшие хорошо узнать друг друга ребята не спешили признавать её своей.

Лили, привыкшая к тому, что в школе она пользовалась уважением и популярностью, чувствовала себя очень одиноко. Вдобавок к этому, ей было не с кем поговорить о своих проблемах. Лучшая подруга, Рози, да и Джеймс, с которым они хотя и ссорились постоянно, но все‑таки очень любили друг друга, остались в Хогвартсе; родители считали, что она просто слишком строга к себе и к тому же очень устает, поэтому и хандрит, а Саймон… Саймон стал совсем другим. Или это она сама стала по–другому относиться к нему? Лили не знала этого, но ей все труднее становилось терпеть его самодовольные рассуждения о том, что счастье не в знаниях и не в учебе, что надо уметь веселиться и расслабляться.

— Ты становишься такой же кислой и нудной, как твой обожаемый Снейп! — упрекал он её.

— Оставь Снейпа в покое! — сразу начала заводиться Лили. — Ты не имеешь ни малейшего представления о том, что он за человек!

— Ну и проваливай тогда к нему, раз он такой замечательный! — Саймон злился, а в такие моменты он всегда был противен Лили.

— Знаешь, — вдруг совершенно спокойно сказала она, — проваливай‑ка лучше ты сам.

Через пару дней он пришел просить прощения, но Лили уже приняла решение и сразу почувствовала себя гораздо спокойнее. На этом их отношения закончились, и она ни разу не пожалела об этом.

Конечно, Лили могла написать обо всех своих трудностях упомянутому Снейпу. Он‑то наверняка понял бы её. Но профессор всегда так радовался успехам Лили, так гордился своей лучшей ученицей, что она не хотела его огорчать. К тому же, ей было стыдно признаться ему в том, что она не справляется с ситуацией и готова сдаться. Какое‑то время Лили продолжала учиться, стараясь изо всех сил, а потом произошла ужасная история, окончательно лишившая её мужества.

…Очередное занятие по снятию проклятий вел целитель Стракус. Это был еще не старый и очень циничный человек, считавшийся, однако, в больнице одним из лучших специалистов. В середине занятия в кабинет вдруг торопливо вошла дежурная приват–ведьма.

— Профессор Стракус, там новое поступление… Очень сложный случай, желательно ваше присутствие.

— Пойдемте, — кивнул Стракус студентам. — На сложный случай посмотреть всегда полезно.

«Сложным случаем» оказалась женщина, проглотившая семечко веревочника. Она вовремя не обратилась в больницу, и теперь семечко проросло внутри неё. Его не удавалось ни извлечь при помощи манящих чар, ни уничтожить. Теперь стоявшие вокруг неё целители смотрели на Стракуса, ожидая от него каких‑нибудь предложений.

— Безнадежно, прошло слишком много времени, — нахмурившись, произнес тот, но продолжал внимательно смотреть на женщину.

— Может, попробуешь? — спросил один из целителей.

Лили не поняла, что тот имел в виду, но Стракусу, очевидно, это было понятно. Он еще какое‑то время смотрел на лежащую перед ним женщину, потом сказал:

— Ладно… Скорее всего, не поможет, но пусть хоть студенты посмотрят. Будут знать, как такие вещи делаются…

Волшебники очень редко прибегают к хирургическому вмешательству, у них есть другие способы лечения. Но Стракус владел этим магловским приемом, и теперь пытался извлечь проросшее семечко механически. Когда он, проведя палочкой, сделал разрез, стало видно, что все внутренности несчастной женщины оплетены гибкими тонкими побегами, выросшими из семечка.

— Поттер! — вдруг сказал он. — Говорят, вы хорошо умеете заживлять раны?

Лили, в ужасе смотревшая на происходящее, ничего не ответила. Однако Стракус не спрашивал — он приказывал.

— Идите сюда, будете мне помогать.

Он принялся с помощью разъединяющего заклятья отрезать куски побегов веревочника, велев Лили останавливать кровь и заживлять освободившиеся внутренности. Ей пришлось призвать все свое мужество, чтобы превозмочь подступавшую к горлу тошноту и действовать быстро и четко. Она потеряла счет времени и оторванным побегам, полностью сконцентрировавшись на своей задаче. Но все их усилия ни к чему не привели. В какой‑то момент Лили увидела, что Стракус выпрямился, опустив палочку, и поняла, что женщина умерла.

Глядя на мертвое тело, она почувствовала, как её ноги подкашиваются. Последним, что услышала Лили перед тем, как потерять сознание, были слова Стракуса, обращенные к студентам:

— Вот вам наглядный пример того, что любое лечение нужно начинать своевременно.

«Как он может говорить об этом так спокойно…» — с ужасом подумала Лили и отключилась.

Когда Лили пришла в себя, то обнаружила, что лежит на кушетке в том же кабинете, где проходила операция. Тело уже убрали. Все разошлись, и остался один Стракус. Увидев, что Лили очнулась, он подошел к ней и протянул стакан, наполовину наполненный прозрачной жидкостью.

— Пейте! — велел он.

— Что это? — севшим голосом спросила она.

— Спирт. Ничего другого здесь нет.

Лили сделала несколько глотков, закашлялась и вытерла выступившие на глазах слезы. В горле жгло, но руки перестали дрожать, и она чувствовала, что теперь может говорить.

— Спасибо.

Лили вернула стакан профессору, тот посмотрел на оставшийся спирт, залпом допил его и спросил:

— Это Снейп учил вас накладывать заживляющие заклятья?

Лили кивнула.

— Вам повезло, — сказал Стракус. — Крутой мужик. Он был деканом моего факультета, когда я учился в школе.

Лили снова кивнула.

— Когда закончите учиться, могу вас взять к себе в ассистентки, — предложил профессор.

— Я вообще‑то зельями хотела заниматься, — ответила Лили, которую пугала перспектива работы бок о бок с таким бездушным человеком.

— Зелья — это для слабаков, — поморщился Стракус. — Но — как хотите.

Всю следующую ночь Лили мучили кошмары, и на другой день она не смогла заставить себя пойти в больницу. Её потрясла смерть, произошедшая у неё на глазах, но еще больше её потрясло спокойствие и безразличие Стракуса, который, казалось, совсем не переживал по этому поводу. «Неужели я тоже стану такой? — думала она. — Нет, я не хочу этого».

Лили была в отчаянии. Ей казалось, что её учеба — пустая затея, что Снейп зря тратил на неё свое время, что она не способна ни к какому настоящему делу. Находясь в таком ужасном состоянии, она написала профессору отчаянное письмо, в котором подробно и откровенно рассказывала обо всем, что с ней происходит, о том, что она всерьез думает бросить университет и совершенно не представляет, что ей теперь делать дальше.